Глеб внутренне напрягся: нет ли здесь какой-либо связи с тем, что ему фактически запретили работать, приказав начать сдавать дела и ждать приказа о переводе? Нет, предполагать связь Собачкина и Усова — просто бред. Конечно, сам Собачкин не додумается вставлять палки в колеса, он это делает по указке. К глубокому сожалению, в свое время выстроилась лестница руководителей, сверху донизу удобных друг другу, а сломать ее зачастую не достает сил, поскольку за каждым стоят родственные или иные связи.
— Надо установить причину, — пояснил Глеб.
— Понимаю, — закивал Усов, — закон суров, но это закон! А если я вам помогу? Честно говоря, мне ее жаль, себя тоже жалко и покойного Колю… Эта женщина способна высосать из мужчины не только деньги, силы, ум, но и порядочность. Коля не был исключением, как ни прискорбно. Она запутала его в долгах, толкнула на должностные проступки. Вот и причина.
— Простите, но…
— Понимаю, — повторил Усов. — Хотите спросить, откуда я, собственно… Это тоже непросто. Коля все же оставил записку, но Нина ее порвала и спустила в унитаз. Я надеюсь на вашу чисто человеческую и профессиональную порядочность, потому говорю. Я первым пришел с ней в квартиру… Поверьте, это было ужасно! — он прикрыл глаза рукой. — Она взяла с меня слово никому не говорить о записке, но обстоятельства вынуждают.
— Какие? — заинтересовался Глеб.
— Разные… В том числе то, что мы когда-то были близки, а теперь это тяготит меня. И дело не в том, что она требует материальной помощи, дело в другом. Смертью Коля искупил грехи, и свои, и ее!
Он помолчал, задумчиво помешивая ложечкой остывающий кофе.
— Теперь речь идет о памяти друга, а мы все же были друзьями. И я вас прошу ради его памяти… Он все равно не сделал ничего плохого или предосудительного, а долги семьи так и остались. Поможем, чем можем, выкарабкаются, но память Коли… Теперь причина вам известна.
— И мне надо успокоиться? — закончил за него Глеб.
— Я сказал только то, что хотел сказать, и не вправе диктовать вам какие-либо выводы, — развел руками Борис Иванович. — Зная, что вы ищете причину, я открыл ее вам, чтобы меня не мучила совесть.
— Спасибо, — Глеб встал, положил на край стола деньги, — благодарю за беседу и за прекрасный обед.
— Зачем? — покосившись на купюры, сморщился Усов. — Мы же взрослые люди! Я не покупаю вас обедом и не взятку предлагаю.
— Вы тоже должны меня правильно понять, — застегивая пиджак, ответил Соломатин.
Старый переулок встретил Глеба сонной, знойной одурью. Поднявшись к квартире Фомина, Соломатин на всякий случай позвонил. Нет, тихо, половик у двери высох, съежился и даже замочная скважина вроде чуть поржавела.
Выйдя во двор, Глеб уселся на лавочку в тени старого дерева. Сидевшая на другом конце лавки старушка с коляской недовольно сморщилась:
— И чего наш двор облюбовали? Что ни день, приходют, сидят, курют, плюются. То один, то другой…
— Простите, — Соломатин подсел поближе к бабке. — Кто сидит? Вы не волнуйтесь, я из милиции.
— Почем мне знать? Ваше дело выяснить. Вона, один сидит, — кивнула бабка на противоположную сторону переулка. — Здеся сидел, да я согнала, курит много! Который день тута околачивается, будто делов у него других нету. Я спрашиваю: чего сидишь? А он: товарища жду, обещал прийтить.
— Какого товарища?
— Не сказал, — сердито поджала губы старуха. — Очень вам, молодым, надо с нами объясняться. Вы теперя сами себе хозяева. Поди спроси, может быть, тебе скажет?
— Придется, — Глеб встал. — Спасибо.
Не дождавшись ответа, он пошел к Садовому кольцу. Войдя в телефонную будку, набрал номер начальника местного отделения — с Володькой Шестаковым они много лет работали вместе. На счастье, Шестак оказался на месте.
— Доставить? — хмыкнул он. — Сделаем в лучшем виде. Потом сам подойдешь или тебе доложить?
— Подойду, — Володька любил подковыривать приятелей, и Глеб, зная его привычки, не обращал на них внимания.
Долго ждать не пришлось. Вскоре по переулку пропылила патрульная машина, остановилась у скверика. Два сержанта подошли к сидевшему на лавке парню, о чем-то спросили. Тот ответил, махнув рукой в сторону дома Фомина. Сержанты не отходили. Вот парень неохотно встал и поплелся к машине, сел в нее, следом уселись сержанты, и машина уехала. Все, можно идти в отделение.
Когда Глеб вошел в кабинет, Шестак заботливо поливал цветы карликового перца.
— Привет начальству! — он отставил в сторону детскую пластмассовую лейку. — Давненько тебя в наших краях не видно.
— Сам знаешь мои дела, — ответил Соломатин. — Или тебе рассказать, почему некогда? Квасу холодного у тебя нету?
— Еще одного главаря мафии поймал? — доставая графин с квасом, усмехнулся Шестак. — Или международного валютчика? Пей… Сейчас узнаем, какой улов…
Сняв трубку телефона, он набрал номер и коротко спросил:
— Как?.. — выслушав ответ, приказал: — Давай сюда, а его оставь в дежурке.
Через минуту в кабинет вошел оперуполномоченный и положил перед Шестаком фотографию. Тот повертел ее и отдал Глебу: Соломатин взял фото — на карточке лицо Юрки Фомина. Сердце дрогнуло и забилось нервными толчками — неужели нащупал?!
— Откуда это у него? — обращаясь к оперативнику, спросил Глеб.
— Говорит: просили посмотреть, когда придет домой.
— Кто?
— Знакомая компания в ресторане попросила помочь, обещались заплатить за каждый день дежурства по двадцать рублей, — оперативник взял из рук Глеба фото. — Натворил что-нибудь?
— Да так, — отделался Соломатин неопределенным ответом. — Кому он должен сообщить?
— Позвонить велели, — зевнул оперативник и, поглядев на начальника, добавил: — Извините, я после дежурства.
— Веди его сюда, — распорядился Шестак.
Оперативник снова сдавленно зевнул и вышел из кабинета.
«Все правильно, — подумал Глеб. — Для него это мелкий эпизод, не связанный с происшествиями на обслуживаемой территории, поэтому и интересоваться не стоит, без того забот полон рот. Менять нам систему надо, застоялась она в рамках старой структуры, лишает инициативы, приучает делить дело на свое и чужое, а хуже ничего быть не может».
Задержанный вошел в кабинет робко, бочком присел на предложенный стул. Он явно был испуган.
— Зачем караулил? — прямо в лоб задал вопрос Шестак.
— Просили, — опустил голову задержанный. — Моисей сказал, что он деньги не отдает.
— Куда надо звонить, если он появится? — вступил в разговор Глеб. — Моисей тебе фотографию дал?
— Ага, — поднял на него глаза парень. — Встретились в кабаке, там попросил и фото дал. А я что, я ни при чем, я ничего не знаю, честное слово, — он прижал руки к груди.
— В каком ресторане встретились?
— «Цветок папоротника». Там Моисея многие знают.
— Звони! — пододвигая ближе к задержанному телефонный аппарат, приказал Шестак. — Срочно направь в оба места ребят, — обратился он к оперативнику и повторил задержанному: — Звони, говори, что пришел.
Парень начал тыкать пальцами в дырки наборного диска. Наблюдая за ним, Глеб записал номер телефона. Неожиданно Шестак нажал на рычаг аппарата:
— А ну, скажи, что ты там должен провещать?
— Алика спросить и передать ему для Моисея, что пришел, — испуганно вытаращился задержанный.
— Хорошо, звони, — успокоил его Глеб, снимая трубку параллельного аппарата.
Набран номер, долгие гудки, потом щелчок и женский голос:
— Говорите!
— Алика, пожалуйста, — запинаясь, произнес парень.
— Нету таких!
— А Моисей… — но в трубке раздались короткие гудки.
— Все! — подытожил Шестак и, прищурившись, поглядел на парня. — Ну, голубь, что с тобой делать прикажешь? Надуть нас вздумал?
— Я?! — изумился задержанный. — Зачем? Я правду сказал.
— Проверим, — пообещал Соломатин. Ему стало скучно. Он уже понял: дальнейшие разговоры будут упираться в одно и то же — парень встанет на своем! Максимум, что от него еще можно получить, — приметы Моисея да два-три имени — люди его круга обычно не интересуются подробностями жизни знакомых — не принято. Пришел — хорошо, нет — тоже неплохо, а тут обломилось заработать денежку. Обманывать нас парню действительно нет смысла. Он отрабатывал свое, боясь получить по шее, если не выполнит обещанного. Наверняка его проверяли на посту.
— Тебя проверяли? — спросил Глеб.
— Где? Там, в переулке? Да, приезжали ребята Моисея.
— Когда? В определенное время или нет?
— По-разному. Я там несколько дней болтался. Предлагали и ночью караулить, но я отказался: родители потом заедят, — опустил голову парень. — А чего мне будет?
— Поглядим, — мрачно улыбаясь, ответил Шестак. — Иди, напиши подробно, кого знаешь, кто дал фото, сколько заплатили…
