Пошарив руками в лодке, он понял, что вытащил все камни, но тем не менее все еще плохо представлял себе, как вытащить тяжелую шлюпку. С прибытием воды грязь становилась все жиже, и теперь он, покачиваясь и спотыкаясь, как пьяный, возился в вонючей трясине, раскачивая шлюпку и дергая ее кверху. Наконец он вытащил корму, очистил ее от грязи и еще немного облегчил шлюпку. Вода все прибывала — она уже бурлила у него под ногами, и он сумел положить шлюпку на бок, вылить остававшуюся в ней грязь и вновь вернуть ее в прежнее положение. Чарльз отвязал весла от банки и вставил уключины. Верная посудина была вновь готова отправиться в плавание!
Он взял ком намокшей одежды и забрался в шлюпку. Задачка оказалась не из легких, но он успешно справился с нею и радовался победе. Теперь-то можно не торопиться! Одежда подсохла, и он снова оделся. Шлюпка дрейфовала без его помощи, уносимая течением в сторону домика, где он планировал причалить к берегу. К тому времени как на горизонте показался неясный силуэт крыши, воды уже было достаточно; он уселся поглубже, взял в руки весла, и шлюпка прибавила ходу.
Прежде чем отправиться в Лондон, Кэтрин с утра поехала в Рочестер и закупила все необходимое: четыре галлона бензина, канистру масла, парафин для ламп и печки, бутылку метилового спирта, а также свежие и консервированные продукты. В целях безопасности она спрятала все это в длинной густой траве, обрамлявшей солончаки, в двадцати ярдах от домика. Чарльз наблюдал за ее действиями в бинокль. Теперь он поспешил к тайнику и погрузил припасы в шлюпку. Прихватив кое-что из вещей, оставленных Кэтрин в гостиной, он запер домик и на шлюпке добрался до яхты. В каюте он нашел навигационные карты и таблицы приливов и достал из-под палубы дюжину чугунных балластных чушек, которые могли понадобиться впоследствии. Затем опять приплыл к своему острову, чтобы взять остававшиеся там вещи: канистру с пресной водой, спальный мешок, брезент и бесценный бинокль. Шлюпка была нагружена по самую банку*. Чарльз в последний раз без всякого сожаления взглянул на остров, который почти неделю был его домом, и с силой оттолкнул шлюпку от берега.
* Банки — скамьи в лодке, шлюпке.
К этому времени бухта наполнилась водой, поверхность которой, блестящая и гладкая, была похожа на ртуть. Второй этап путешествия обещал быть менее напряженным, так как Чарльз собирался плыть по течению. Боясь перевернуть шлюпку, он балансировал, сидя посередине скамейки, и начал грести сильными, размашистыми движениями, направляясь к буйкам, отмечавшим главное русло Медуэя. Раз уж они с Кэтрин собирались проделать основную работу следующей ночью, он должен был сегодня попытаться доплыть до больших глубин, где уровень воды оставался высоким даже во время отливов.
Пока он плыл вдоль вытянувшегося цепью архипелага, его основной заботой было не напороться вместе с тяжело груженной шлюпкой на мель. В прошлом он несколько раз проделывал этот путь, но ни разу не плавал ночью, а в темноте легко напороться на мель. Посадив шлюпку на мель, он мог оказаться в совершенно беспомощном положении, когда начнется отлив. Время от времени он торопливо оглядывался назад, проверяя курс по далекому мигающему буйку. Дважды останавливал лодку, проверяя веслом глубину.
Он плыл так почти целый час, когда наконец увидел мигание треугольного маяка на вершине холма, возвышавшегося на небольшом острове, и понял, что достиг своей цели. Он хорошо знал это место: в былые времена они с Кэтрин частенько устраивали здесь пикники. Грязевые наносы обрамляли узкий проливчик, но после несложных манипуляций ему удалось провести через него шлюпку и причалить к берегу. С той стороны холма находился весьма оживленный глубокий пролив, но по эту сторону он чувствовал себя в полнейшей безопасности.
Путешествие закончилось как раз вовремя — на востоке занимался рассвет, бросавший на поверхность воды переливчатое сияние, и Чарльз присел отдохнуть возле шлюпки, прислушиваясь к ворчанию мотора стоявшего за холмом судна и думая о том, что принесет ему день грядущий.
А день пролетел очень быстро в подготовке к предстоящему плаванию. Он не знал этих мест, но чем больше узнавал о грозящих опасностях, тем больше находил шансов для них с Кэтрин выбраться из любой переделки. Глядя на красивую «карту яхтсмена» с синими и коричневыми очертаниями проливов и с ясными обозначениями стоянок судов, можно было вообразить, что пройти на яхте вдоль побережья графства Кент столь же безопасно, как проехать на автомобиле по магистрали от Лондона до Эдинбурга, но Чарльз не питал излишних иллюзий. Он принялся с невероятной тщательностью изучать маршрут, который, как он надеялся, позволит им добраться до Дувра к концу второй ночи. Он вызубрил наизусть координаты буйков с такими странными названиями — Твердый орешек, Гвоздь, Лошадь, Длинный нос — и маяков, включавшихся ночью. Он тщательно изучил все береговые контуры в иллюстрированном «Лоцмане Северного моря», предвидя, что ему, возможно, не удастся распознать их с борта яхты. Он даже посвятил некоторое время сложной диаграмме, показывавшей соотношение скоростей и времени наступления приливов. Уверившись в том, что выучил все наизусть и дальнейшая зубрежка приведет лишь к путанице у него в голове, он разложил свой спальный мешок и забрался
собираясь как следует выспаться и набраться сил перед плаванием.
В течение дня никто не приближался к острову. Утро он проспал, а днем вытащил весь груз из шлюпки и вновь нагрузил ее, стараясь расположить вещи так, чтобы они как можно меньше мешали во время длинного перехода в Апнор. С началом прилива он вывел шлюпку за пределы солончаков и поставил ее на якорь, полностью подготовленную к плаванию. Легкий западный ветер пригнал облака, обещая плохую погоду, но, слава Богу, не штиль, и им, возможно, удастся пройти весь пролив, не прибегая к помощи двигателя.
Задолго до наступления сумерек Чарльз с нетерпением начал поглядывать в сторону шлюпки. Он наблюдал, как вновь обнажаются солончаки и грязевая кайма вокруг острова, а небо постепенно темнеет. Как только он убедился, что может спокойно передвигаться, он ухватил шлюпку за нос и потащил ее, упираясь ногами в жидкую грязь, к воде, которая все прибывала. Течение буквально сбивало с ног, а грести на веслах станет еще труднее. Чарльз уселся на банку прямо посередине шлюпки, для равновесия уперся ногами в тяжелую канистру с бензином и направился в сторону основного пролива.
Он помедлил возле южного берега, держась так близко к нему, что время от времени задевал веслом правого борта о дно. Он мало знал о местных течениях, но помнил, что у берега они, как правило, менее сильные. Вдалеке на середине пролива он видел огни плывущих кораблей, но теперь он предоставлен самому себе, и нечего думать о других. Он греб короткими режущими взмахами, копируя опытных моряков, когда они гребут навстречу течению, слегка постанывая на выдохе.
Чарльз уже приближался к устью широкого рукава реки под названием Хаф Эйкр и поздравил себя с успехом. Он направился к красному мигающему буйку и начал медленно продвигаться вдоль края обширного грязевого болота «Большой епископ», где они с Кэтрин однажды застряли на «Спрэй», напоровшись на мель. Он вспомнил, как они смеялись над названием «Длинный нос» — ведь они прокуковали там более двенадцати часов! Счастливые же это были денечки, когда самое худшее, что могло с ними произойти, оказывалось впоследствии лишь забавным приключением для них обоих!
Через час хорошего хода Чарльз достиг точки, где река сужалась, резко уходя влево. Для того чтобы попасть в Апнор, ему следовало пересечь реку по направлению к северному берегу, что само по себе не вызывало у него опасений. Облокотившись на весла, он немного передохнул и прислушался, пытаясь убедиться, что поблизости нет посторонних судов. Они могли появиться внезапно и налететь на него в темноте. Вокруг все было спокойно, и Чарльз, повернув шлюпку, изо всех сил погреб к противоположному берегу. Течение немного сносило его вниз, но через несколько минут он уже пересек фарватер и вновь вздохнул спокойно. Приняв прежний курс вверх по течению, он находился теперь, по его расчетам, более чем на полпути к «Ведьме».
Ночь была намного темнее, чем предыдущая. Чарльз мог лишь догадываться, который был час, но ему казалось, что он просидел на веслах целую вечность. Ладони онемели и кровоточили, плечи ломило от боли. Единственным утешением было то, что встречное течение начинало ослабевать, и каждый взмах весел давался уже не так тяжело и перестал быть победой в борьбе со стихией. Пройдя отметку у мыса Фолли, он стал продвигаться еще быстрее, начав с легким сердцем большой перегон вдоль низких отлогих берегов Ху. На противоположной стороне реки, уже совсем близко, радостно засияли огни Чатэма и Джиллингхэма, напротив которых находился Апнор.
