— А вы не допускаете мысли, что они продолжали встречаться втайне от вас?
— А зачем им это было нужно? — пожала плечами Ирена. — Я знала об их встречах. Я хорошо относилась к дяде Сереже, а он ко мне… Наверное, даже слишком хорошо.
— Как это?
— Порой у меня были такие моменты, когда мне хотелось, чтобы именно дядя Сережа был моим отцом. И у меня иногда возникало желание так назвать его. Но я росла очень скрытным и стеснительным ребенком, поэтому даже разговор на эту тему я заводить стеснялась. А дядя Сережа очень любил меня. Наверное, ему и вправду хотелось, чтобы мама стала его женой, а я — дочерью. Возможно, на этой почве они и разошлись позже.
— Мария Викентьевна была настолько против совместного проживания с тем человеком? Но ведь она встречалась с ним. Значит, он не был ей неприятен.
— Неприятен не был, но и по-настоящему близким не стал. Мама никогда не смогла бы жить с мужчиной, если бы страстно не любила его. Она была однолюбкой, и я порой думаю о том, что, наверное, она всю жизнь любила моего отца, потому никогда и не смогла бы жить ни с каким другим мужчиной. Я так думаю, что до тех пор, пока встречи мамы с дядей Сережей носили поверхностный характер и никого ни к чему не обязывали, мама поддерживала с ним дружеские отношения. Но как только дядя Сережа начал строить более серьезные планы и стал намекать на совместное проживание, а возможно, и на брак, мама сразу дала ему понять, что ничего не выйдет. Вероятно, из-за этого они и расстались. — Ирена немного помолчала, потом добавила: — Хотя это всего лишь мои предположения, не более…
— И что же, этот дядя Сережа так и пропал из вашей жизни?
— Да нет. Какое-то время он еще появлялся… в маминой жизни. Но тогда она уже начала почему-то скрывать от меня его визиты и звонки. Вернее, визитов как таковых больше не было. Он звонил несколько раз, но мама больше не встречалась с ним и не приглашала домой. Хотя не могу сказать, чтобы они ссорились или ругались. Нет, они всегда общались очень мирно и цивилизованно. Я вообще не помню, чтобы мама когда-то на кого-то ругалась или просто повышала голос.
— А сколько времени прошло с тех пор, как Сергей с Марией Викентьевной перестали контактировать окончательно?
— Ой, трудно сказать, — нахмурилась Ирена. — Несколько лет.
— Больше десяти?
— Не знаю. Мама уже почти пять лет жила совсем одна, — начала вслух размышлять Ирена. — А до этого последний раз я слышала от нее что-то про дядю Сережу… где-то года за три… Да, пожалуй, так. Выходит, уже лет восемь она не общалась с ним. По крайней мере так, чтобы я знала. Не думаю, чтобы мама стала скрывать то, что они встречаются, от меня. Так что, скорее всего, уже много лет они не имели никаких контактов.
— А у Марии Викентьевны не появилось никакого другого поклонника, из-за которого мог бы состояться разрыв с Сергеем? — спросила я.
— Нет, — задумчиво покачала головой Ирена. — Я бы знала…
— Но ведь вы говорите, что уже несколько лет не живете с матерью. И потом, если бы у нее появился какой-то другой мужчина и она стала бы с ним встречаться, не акцентируя на этом внимание, вряд ли вы могли бы узнать об этом как-нибудь еще, кроме как из рассказа матери.
— Но она ничего не говорила мне, — растерянно захлопала ресницами Ирена.
Девушка принялась собирать тарелки на столике, а потом покатила его в кухню. Пока Ирена гремела там посудой, я размышляла о том, что не так уж много она и знала о жизни матери. А особенно в последние годы. Никогда не смогу поверить в то, что родная дочь не заметит, что у матери появился мужчина. Тем более если учесть, что мать всю жизнь прожила одна.
Другое дело, если девушка слишком занята собой, — тогда, конечно, она не увидит, что происходит с матерью. А Ирена производила на меня именно такое впечатление. Впечатление девушки, слишком погруженной в свой мир, в свои заботы и проблемы, чтобы замечать что-либо вокруг себя. Даже то, что касается самого близкого человека.
Ирена вернулась и уселась на диван, закинув ногу на ногу. Она молчала, уставясь в одну точку на полу.
— Ирена, а у вас нет фотографий мамы тех времен?
— С дядей Сережей? — поняла меня она.
— Да.
Ирена поднялась с дивана и подошла к шкафу.
— Я не знаю. Я забрала из маминой квартиры все старые фотографии, но еще не разбирала их. Можем посмотреть вместе.
— Отлично, — обрадовалась я такой возможности.
Из Ирены мне так и не удалось выудить практически ничего про друзей и знакомых Марии Викентьевны. А на фотографиях человек всегда запечатлен в компании близких людей, и значит, я смогу увидеть ближайшее окружение женщины.
Но, к моему огорчению, Ирена извлекла из ящика шкафа не увесистую папку с фотографиями или пару-тройку запыленных толстенных альбомов со снимками, а всего лишь один тоненький пакетик, в каких обычно заказывают фотографии, с оранжевой надписью «кодак» на одной стороне.
Моя клиентка уселась на диван рядом со мной и вытащила из пакета снимки. Тонкая пачка поразила меня, и я, не удержавшись, спросила:
— Это все фотографии?
— Да, — кивнула девушка. — Я же вам говорила, мама не очень любила шумные компании, да и друзей у нее было немного. Так что фотографироваться поводов не было…
Она принялась разбирать снимки, раскладывая их у себя на коленях и комментируя.
— Вот это мама еще маленькая… — Ирена передала мне черно-белую фотографию, где была запечатлена Мария Викентьевна в то время, когда ее еще называли Машенькой. Фотографий, подобной этой, оказалось несколько. Перебрав все их, Ирена отложила стопочку. Потом принялась за остальные.
Я внимательно рассматривала каждую фотографию, попадавшую мне в руки.
Вот Мария Викентьевна в кругу коллег. Снимок совсем недавний, так как рядом с ней сидит Виталий Владимирович, и он совсем не изменился. Выглядит так же, как и сейчас. Я узнала еще нескольких человек из «Рубина», в том числе секретаря и риелтора.
— Это, кажется, они на работе что-то отмечали, — пояснила очевидное Ирена.
На следующей фотографии Мария Викентьевна была значительно моложе — снимок был сделан примерно лет десять назад. Женщина стояла в трико и белой майке, опершись на лопату. На голове у Марии Викентьевны была повязана косынка, она улыбалась и казалась вполне счастливой.
— Это уже давно, — прокомментировала Ирена. — У нас на даче. Кажется, ее фотографировал как раз дядя Сережа.
— А его снимков нет? — поинтересовалась я.
— Должны где-то быть… — Ирена принялась разбирать остальные фотографии.
— А вот это кто? — Я достала из пачки один старый снимок, где Мария Викентьевна была снята с каким-то мужчиной.
Ирена взглянула на фотографию.
— Да, — кивнула она. — Это как раз дядя Сережа и есть. Это они на набережной.
Я взяла снимок в руки и принялась рассматривать его.
Мария Викентьевна была еще молодая. Она стояла спиной к Волге у самого парапета, а рядом с ней находился улыбающийся мужчина. Он был высокого роста, худощав, с небольшой рыжей бородкой.
— Это единственная фотография? — спросила я. — А нет более поздних?
— Сейчас поищу, — проговорила Ирена, разбирая снимки. — Но, боюсь, скорее всего, это единственная фотография… Нет, — она вытащила из пачки еще одну. — Вот, нашла чуть более позднюю.
Я взяла из рук Ирены снимок. Здесь были запечатлены трое — Мария Викентьевна, неизвестный мне Сергей и рядом с ними маленькая худенькая девочка с длинными волосами.
— Это вы? — Я удивленно воззрилась на Ирену.
— Да. Пожалуй, это последняя фотография с дядей Сережей. Больше нет…
Мужчина выглядел здесь почти так же, как и на предыдущем снимке. Разве что борода была поменьше и поаккуратнее. У Марии Викентьевны была другая стрижка, и она казалась слегка располневшей.
— Ирена, а можно я заберу вот эту фотографию? — попросила я.
— Да, конечно. Если вам так необходимо. Только большая просьба — верните ее потом, пожалуйста. У меня очень мало маминых фотографий…
— Разумеется, — кивнула я. — Можете не волноваться. Я верну ее в целости и сохранности. Я все понимаю.
Разобрав оставшиеся снимки, мы больше ничего интересного не нашли. На нескольких фотографиях Мария Викентьевна была запечатлена одна, а на остальных с подругами. Ирена показала мне ту самую подругу, что уехала за границу. И Валееву Ольгу, дома у которой я не так давно побывала…
— Это все, — развела руками Ирена. — Вы надеялись, что там будут фотографии других мужчин?
— Честно говоря, да, — призналась я. — Я думала, что Мария Викентьевна с кем-то общалась в последние несколько лет. Ну и, соответственно, должны быть фото ее приятелей.
— Я же вам говорила, что у мамы не было мужчин… Кроме дяди Сережи…
— И вашего отца… — добавила я.
— И его, — согласилась со мной девушка.
