«Похоже, Евтакиев совершенно не любит поспать…» — зевнул Рогаткин и бодро включился в разговор.
— Что-что вы хотели сообщить мне с утра пораньше, Пётр Никодимыч?..
— Вчера вечером на таможне арестована партия швабр, не слыхали ещё, Лев Тимофеевич?.. Так вот, не заходя в прокуратуру, езжайте на таможню! Может быть, среди задержанных швабр есть та самая? — и Евтакиев дал отбой.
— Я практически одной ногой уже на таможне, Петр Никодимыч, — пообещал Рогаткин, переворачиваясь на другой бок.
Белоснежка, бросив умываться, навострила уши на говорящего сам с собой хозяина.
«Арестована партия швабр? — размышлял старший следователь, через полчаса выходя из дома. — Но даже если собрать воедино все священные швабры, то вряд ли их можно назвать партией! Чепуха какая-то…»
— Приехали, дорогой! — за плечо Льва Тимофеевича грубо тряс водитель маршрутного такси.
Рогаткин открыл глаза и отшатнулся, увидев перед собой смуглое небритое лицо пожилого армянина.
— Аэропорт? — на всякий случай уточнил он.
Секция арестованных грузов, в которую Лев Тимофеевич проник единственно возможным способом — показав удостоверение сотрудника прокуратуры, располагалась в самом конце таможенного терминала.
— Наталья Ватрушкина, старший инспектор секции арестованных грузов, — представилась высокая рыжая сотрудница в форме таможенника. — Вы ведь майор Рогаткин?
— Так точно, меня зовут Лев, а вас, значит, Наталья?.. А по батюшке? — уточнил Лев Тимофеевич.
— Просто Наталья, — улыбнулась старший инспектор. — Сейчас со швабрами работают наши криминалисты, вам придется немного обождать. У нас тут есть столовая, не хотите ли пообедать?..
— Попозже, — старший следователь присел у окна, чтобы видеть и самолёты и Наталью.
«На маму не похожа, и на Свету тоже, — незаметно разглядывая рыжую сотрудницу таможни, думал Рогаткин. — Но красива, чертовка!»
Когда через полтора часа Лев Тимофеевич с лупой осматривал контейнер задержанных швабр, то среди них не нашёл ни одной священной.
— И это всё? — обескуражено бормотал он.
— Между прочим, все полые ручки трёх тысяч швабр заполнены первоклассным кокаином, — старший инспектор Ватрушкина быстро открутила от швабры щётку. — Видите розоватую палитру порошка?..
Рогаткин достал из кармана очки.
— Да, действительно, а понюхать можно?.. А то я ни разу кокаину не нюхал, — пошутил он.
— Конечно, — инспектор Ватрушкина оглянулась и шёпотом добавила: — А давайте вместе, пока никто не видит!
— А кому их прислали, Наташ?.. — через минуту спросил повеселевший Лев Тимофеевич.
Ватрушкина хихикнула, шмыгая носом, глаза у неё блестели.
— Некое ООО «Чебурашка». Правда, знаковое название?
— И не говорите, Наташа, — старший следователь вытер нос и вдруг посерьёзнел. — А в средствах массовой информации о находке ещё не объявляли?..
— Ни в коем случае, ждём, когда объявится хозяин! — кивнула старший инспектор, аккуратно прикручивая ручку к щётке.
— А швабре, что я ищу, не одна сотня лет, — вздохнул Лев Тимофеевич.
— Золотая, наверное? — догадалась Наташа. — С бриллиантами?..
— К сожалению, нет, обычная, хоть и с позолоченной ручкой. Позолота, кстати, совсем стёрлась, — Лев Тимофеевич покосился на пуговицы пиджака Ватрушкиной и достал фотографию швабры. — По уточнённым данным, эта швабра принадлежала самой царице Савской! Пойдёмте, пообедаем, Наташа?..
Из таможенного терминала Лев Тимофеевич вернулся в прокуратуру, где на коллегии отчитался, как идут дела в секции арестованных грузов на месте задержания трёх тысяч колумбийских швабр.
— А что за странная улыбка у вас на лице, Лев Тимофеевич? — после коллегии, с глазу на глаз, сердито выговорил ему прокурор Евтакиев. — Мне утром снова звонили из Государственной Думы по поводу священной швабры. А может, вы влюбились? — хлопнул себя по лбу прокурор. — Ай-ай-ай! Нашли время. Найдите сперва швабру, а весна только через неделю, Лев Тимофеевич! Не могли уж до весны потерпеть? Как мальчишка, право слово…
И Рогаткину ничего не оставалось, как пообещать найти швабру.
— Когда? — уточнил прокурор. — Я повторяю, Лев Тимофеевич, когда?
— На днях, — заверил Рогаткин начальство.
— Ну, смотрите, чтобы в срок, поняли меня? — напоследок стукнул по столу старший советник юстиции.
— А когда я не понимал-то? — сладко зевнул старший следователь межрайонной прокуратуры, выходя из кабинета.
По пути с работы Лев Тимофеевич по-быстрому заскочил в магазин и, набив продуктами со скидкой два полиэтиленовых пакета, вышел на улицу. Над Москвой снова плыли свинцовые облака, и с каждым часом становилось всё холоднее. Рогаткин взвесил в руках пакеты и, насвистывая, направился к остановке.
«Я снова вернусь в тёмную квартиру, где из живых существ, лишь озорница с хвостом и паук на стене», — сердито думал он, стараясь не попадать промокшими ногами в грязные лужи.
По улице шла женщина… Точнее, женщин мимо шло много, какие-то невообразимые тысячи, но Льву Тимофеевичу показалось, что это — Света, и он уже намеревался закричать: «Света, вы ко мне приехали?» Но женщина обернулась… «Нет, это какая-то брюнеточка! У Светы же русые кудряшки и родинка на подбородке. Да что я всё — Света да Света?.. Света да Света! А ведь я попал в капкан? — шёл и бубнил под нос Рогаткин. — Она меня сделала, эта чёртова Света…» — и, поставив пакеты в грязный снег, позвонил Свете прямо с улицы. Телефон старшего следователя Дочкиной, как назло, был вне зоны доступа сети.
«Похоже, Света ещё на работе, — мучился Рогаткин, садясь в маршрутное такси. — Что ж она так поздно работает?.. Я вот домой уже иду!»
И ещё он подумал: «Придёт время, и я познакомлю Свету с Белоснежкой… Жить в маленьком домике с нахлобученной крышей совсем неплохо, но лучше будем жить у меня — места больше и отопление центральное. И потом, я ведь совсем не умею растапливать печь!»
Лев Тимофеевич не заметил, как заснул в тёплой маршрутке, и его снова грубо расталкивал шофер. Он очень быстро дошёл до дома и, сняв мокрые ботинки, помыл их и поставил сушиться под батарею.
— Промок, простыл, как хвост собачий! — Лев Тимофеевич снял с плиты закипевший чайник. — Белоснежка, иди сюда, кис-кис, — позвал он кошку. — Как ты считаешь, пора мне жениться?..
Кошка зашипела.
— У Светы есть кот Адам и маленький сын, а у меня пустая квартира и небольшая сумма на валютном счёте в Сбербанке. Согласится она или нет? Как, на твое кошачье разумение?..
Кошка ушла, не желая слушать про «валютный счет», а Лев Тимофеевич сначала задумчиво пил чай с фруктовым «поленом», а потом долго лежал в горячей ванне. Болеть ему было никак нельзя, ведь прокурор Евтакиев житья не даст, думал, засыпая, старший следователь. И лишь утром Рогаткин вспомнил, что позапрошлой ночью ему звонила его родная тётка Кристина.
«Она, племянник, в очках и с палочкой!.. И постоянно теряет вставную челюсть! А ещё, господи прости, у неё любовник двадцати двух лет!» — вспомнил он загадочный тёткин бред.
«Забавно, ей-ей… Ну, какое эта непристойная бабушка с „желторотым“ любовником, имеет отношение к священной швабре?» — думал старший следователь, густо намыливая щёки. Кошка Белоснежка, не мигая, смотрела на него из-под ванны.
«Ага, у неё кажется сын — олигарх?.. — Лев Тимофеевич чуть не порезался, так как по обыкновению брился опасной бритвой. — И скупает всякие древности, в основном — разную дребедень!» И Лев Тимофеевич, попив чаю, поехал на Ордынку к матушке олигарха.
Выйдя из трамвая, старший следователь прочёл на столбе выцветшее объявление: «Клуб анонимных невест приглашает в свои ряды всех желающих!» — значилось там.
— А где же «Клуб анонимных женихов», позвольте вас спросить? — проворчал Лев Тимофеевич и, ловко перепрыгнув через лужу, направился к двухэтажному дому в глубине улицы.
Прошло двадцать минут…
Лев Тимофеевич, чертыхаясь, медленно спускался по лестнице. Оказывается, бодрая бабушка, имевшая в любовниках «желторотого» юнца, умерла ещё в начале зимы.
— Швабра мне снова не по зубам, увы мне, увы… — уходя, бормотал Лев Тимофеевич.
— Мне тоже, — мрачно прошамкал седовласый консьерж. — Заходите ещё!
— Будет время, обязательно зайду, — хмуро пообещал Лев Тимофеевич и вышел на улицу.
По Ордынке в обе стороны шли мрачные люди. Лев Тимофеевич закурил и неожиданно для себя улыбнулся, увидев в луже своё вытянутое лицо.
Старенький консьерж, проводив его глазами, пессимистично изрёк:
— Растяпа какая!.. Чего приходил?
Закон бумеранга
Ирина вздрогнула — через оконное стекло за ней наблюдал её бывший муж Евгений Кочетков, и его расплющенный нос не предвещал ничего хорошего.
«Успокойся и держи себя в руках, по крайней мере, в этот раз он не пьян! — резко задёрнув портьеру, приказала она себе. — Где были мои глаза, как же раньше я не замечала этих страшных обезьяньих надбровных дуг у Кочеткова, а?»
