Город зловещей тишины - Алексей Макеев

– Оксана была бы следующей? – тихо спросил Гуров.

– Еще не решил, – ответил Ильясов и склонил голову набок. – Возможно, возможно. Но я еще посмотрю и подумаю. Все может измениться в любой момент. Сейчас я сижу здесь, а потом стою там, – и он указал пальцем в потолок.

– Переигрываете, Радмир Леонович, – сказал Гуров и поднялся со стула. – Не буду вас больше отвлекать. Отдыхайте.

Гуров встал и пошел к выходу. Стас Крячко последовал за ним.

– Отпустите Оксану! – крикнул из камеры Ильясов. – Вы обещали! Вы обещали!

– Нет, – обернулся Гуров. – Не обещал.

– Разливай, – скомандовал Орлов, и Гуров капнул в каждую рюмку немного коньяка. Оживленная Вера сновала из предбанника в кабинет и обратно, носила туда-сюда лимон, разделочную доску, мытые помидоры и тарелку с докторской колбасой. Застолье случилось спонтанно, срочных вызовов не было, а Орлов давно считал коньяк королем всех микстур и настоек.

Выпили, закусили. Расселись по своим местам: генерал-майор в своем кресле, а Гуров и Крячко по обе стороны стола. Один справа, другой слева.

– Что касается тех самых ножей с тюремной инкрустацией, то все они были изготовлены Ильясовым, – сообщил Орлов. – За двенадцать лет научился и многим дарил их на память. Ножи, которыми были убиты Чернухин и Аязов, он специально вытачивал для мести. Для него это стало пунктиком, смыслом жизни.

– Его психиатр осматривал? – поинтересовался Гуров. – Конечно осматривал. Мне диагноз интересен.

Орлов подвинул к Гурову пустую рюмку и жестом попросил Стаса сделать то же самое.

– Абсолютно здоровая психика, Лев Иваныч. Никаких отклонений. Ты только представь, а если бы вы его так быстро не нашли? Мирошниковой уже не было бы в живых. А ведь от него еще и друзья отвернулись. Ты только представь!

Бутылочное горлышко звякнуло о край рюмки. Выпили и помолчали.

За окном мягко опускался пушистый снег.