Ознакомительная версия.
– Я и есть цыган, – захохотал администратор. – Что, сдрейфил? Шутка. Я, брат, сам сглазу боюсь.
– Позовешь Варьку? – настаивал капитан, грозя ему пальцем. – Я знаю, ты ее бережешь! Сам глаз на девку положил… я заметил. Я хоть и пьяный, но… у меня все под контролем…
– Чокнемся?
– Ну давай… давай… за Варьку! За ее косы! Косы-то нынче редкость… верно? – коньяк с бульканьем потек в горло оперативника. – Ух, в г-голову ударил!
– Пойди, охладись.
Орешкин помог ему встать, довел до бассейна и подтолкнул в спину. Сам был начеку, как бы не утонул спьяну блюститель порядка, не захлебнулся ненароком.
То, что капитан заприметил Варьку и не прочь приударить за ней, не понравилось администратору.
– Плавай, – сердито процедил он, глядя на барахтанье в воде захмелевшего гостя. – Забудь про Варю, понял?
Надеялся, что черные глаза его и вправду имеют силу, способную внушить человеку чужую волю.
– Дай… руку… – прохрипел из воды капитан, который не слышал последних слов Славика. – Вылезти хочу…
– Остыл? Вон ступеньки с поручнями, хватайся.
Оперативник, отдуваясь, выбрался из бассейна, Орешкин подал ему полотенце и позвал к столу. Еще рюмка, и мужика окончательно развезет. Он не только с Варей, с собственным телом не управится. Придется оставить его на ночь в свободном номере. Пусть проспится.
Капитан проглотил выпивку и уронил голову на стол, рядом с тарелкой с остатками салата. Захрапел.
– Молодец, – одобрительно кивнул администратор. – Так будет спокойнее и тебе, и мне. Спи, дорогой товарищ. Ох, хо-хо… Н-да. Ситуация.
Туровскому докладывать нечего, но в этом нет его вины. Следствие тормозит.
Однако не странно ли, что важный господин уделяет много внимания происшествию с какой-то девицей Кротовой? С чего бы ему беспокоиться?
С некоторых пор у Славика появился в этом деле собственный интерес. После приезда Лаврова он понял, что не зря Туровский башляет налево и направо, лишь бы быть в курсе событий. Каким-то образом смерть Кротовой касается его лично.
Богатый папа за дочку переживает? Катерина Прозорина – дама замужняя, живет в охраняемом доме, по лесу одна не ходит, ездит на собственном внедорожнике. Вряд ли ей грозит нападение маньяка.
– Что же тогда? – пробормотал администратор, глядя на пьяного капитана. – Зачем Туровскому нанимать Рому? С какого перепугу?
Он не жалел, что дал бывшему сослуживцу блестящую характеристику, тем более, Рома ей соответствовал. Все же они приятели. Авось Лавров проговорится, сольет ему ценную информацию. Как распорядиться этими данными, Орешкин пока не решил. Но найти им применение будет не трудно. Хотя опасно.
Туровский – не овечка. Он волк. Матерый, опытный, закаленный в боях за место под солнцем. Такого лучше обходить стороной. За версту, а то и за две…
* * *
Поместье «Дубрава»
– Скотина! Скотина! – рыдала Катя, закрывшись простыней. – Какая же ты скотина!
– Я хотел как лучше, – оправдывался Сергей. – Ты жаловалась, что тебе скучно. Я решил разнообразить наш секс. Я не ожидал, что ты меня не узнаешь.
– Видеть тебя не могу! Убирайся!
– Катрин, у тебя истерика. Успокойся, потом поговорим.
– Ты меня изнасиловал! – завопила она. – У меня все тело в синяках! Какого черта ты закрывал мне рот?!
– Я думал, тебе понравится. Ты же сама говорила, что…
– Заткнись! Заткнись!
Хмель выветрился, и Прозорин сообразил, что перестарался. Не надо было действовать так грубо. Он не рассчитал свою силу, причинил жене боль, испугал ее. Пусть из благих побуждений… но он поступил с Катей жестоко. Она не привыкла к такому обращению.
– Прости, Катрин. Не знаю, что на меня нашло. Я слишком много выпил. Успокойся, же, – он попытался ее обнять, но получил отпор и убрал руки.
– Ты совсем рехнулся! Это Федор влияет на тебя! Пусть он уедет из нашего дома!
Катя заливалась слезами обиды и унижения.
– Чем вы там занимаетесь в лаборатории? – вырвалось у нее. – Признавайся! Может, вы… может…
Ее молнией пронзила мысль, что Федор и ее муж – любовники. Вот почему Лавров всячески избегал разговора начистоту. Он боялся ранить ее! Он нашел в подвале доказательства их гомосексуальной связи и…
– Вы гомики?! – выпалила она.
– Ты с ума сошла, – разозлился Сергей.
– Тогда почему… почему мы редко спим вместе? Вернее…
– …реже занимаемся сексом?
– Просто секс мне не нужен, – отрезала Катя. – Особенно такой, как сегодня!
– Мы уже не юные, очарованные друг другом парень и девушка. Годы совместной жизни делают свое дело, как ни печально. Привычка губит даже самое сильное чувство. Между нами подспудно накапливалось недовольство. Мы изменились. Это переживает любая семейная пара.
Он говорил слишком гладко, заученно, хладнокровно.
– Ты что, заранее заготовил речь? – взвилась она. – Чтобы оправдать свои отношения с Федором?
– У нас нет никаких отношений. Мы…
Он запнулся и взмахнул в воздухе руками. Катя возмущенно воскликнула:
– Что?! Ну, что вы делаете? Изобретаете эликсир молодости? Хотите жить вечно? Опомнись, Сережа.
– Я опомнился… три года назад, когда сгорел Терем. Я понял, что заблудился, вступил на ложный путь.
– Ах вот как? Твой ложный путь – это я? Ты решил переметнуться к Федору? Сменить ориентацию? При чем тут Терем, вообще? Ты псих! Ты меня изнасиловал, понимаешь? Я чуть не умерла со страху! Я могла реально умереть, идиот!
– Иногда мне кажется, что смерть более реальна, чем жизнь… – пробормотал Прозорин.
– Может, ты хотел убить меня? – похолодела Катя. – Но тебе помешали? Если бы не наш гость, ты бы…
– Не говори глупости! – перебил он. – Ты ничего не понимаешь.
Жена уловила фальшь в его голосе. И ужаснулась.
– Я ощутила руку смерти на своем горле, – прошептала она. – Ты чуть не убил меня! Чуть не убил!
Дикая и позорная сцена, когда он, содрогаясь в повторном оргазме, едва не задушил Катю, была прервана появлением Лаврова. Дверь в супружескую спальню с грохотом распахнулась, и на пороге возник ангел-хранитель…
– Меня спас чужой человек! – выкрикнула Катя. – Он услышал мои крики и прибежал на помощь. Тебе не стыдно?.. Я готова сквозь землю провалиться!.. Какой кошмар!..
– У тебя истерика.
– Прекрати называть меня истеричкой! Что с тобой происходит, Сережа? Что творится в нашем доме?.. Я больше не вынесу этого! Я… не знаю, что я сделаю!..
Она забилась в рыданиях, вспоминая, в каком виде и в какой позе застал их в постели гость. Мужчина, которому она симпатизировала. Человек, с которым она собиралась закрутить роман. Как она сможет поднять на него глаза? Что скажет?
– Ты все испортил, Сережа… – стонала она, вкладывая в эти слова двойной смысл. – Все испортил…
Это относилось к их с мужем любви, к ее молодости, к ее первому в жизни значащему флирту… к ее неудавшейся судьбе, к разбитым мечтам. Ко всему, что она считала своим. Истекающая зимняя ночь вобрала в себя, впитала, как губка, надежды и чаяния Кати. Она чувствовала – утром ни она, ни Сергей не будут прежними. Их материк раскололся, и две его части стремительно расходятся в стороны. Этого движения ничто уже не остановит, не замедлит, не предотвратит.
– Чего ты хочешь? – спросил муж. – Чтобы я просил прощения? Я уже попросил.
– О каком прощении ты говоришь? Ты болен! Ты…
Катя задохнулась от избытка негодования, которое она была не в силах выразить в полной мере. Не было таких слов, какие передали бы то, что она испытала полчаса назад. Она почти умерла… окунулась в небытие, опустилась на самое дно… как утопающий, который перестал бороться за жизнь. И вдруг подоспело спасение в лице Лаврова. Он в самом деле – ее ангел-хранитель.
– Завтра же Федор должен покинуть наш дом, – потребовала она.
– При чем тут он? Это я виноват, что испугал тебя. Не ожидал такой реакции, думал, ты мне подыгрываешь.
– Не ожидал? – возмутилась Катя. – А на что ты рассчитывал? Что я приду в восторг от твоих садистских штучек? Ты… ворвался без предупреждения, накинулся на меня…
– Я выпил и потерял контроль над собой. Если хочешь, я буду спать в другой комнате.
– Больше не входи ко мне без стука! И чтобы я не видела Федора у нас в «Дубраве».
– Он останется, – жестко произнес Прозорин. – Я не буду выгонять человека без причины. Он этого не заслужил.
– Тогда я его выгоню!
– Это мой дом, – напомнил ей супруг. – Я получил его от деда. Я здесь хозяин.
– А кто здесь я, по-твоему? Жертва обстоятельств?
– Думай, как хочешь. Я не собираюсь потакать твоим капризам. Твои обвинения смехотворны. Федор не сделал ничего плохого. Он выполняет мои поручения, работает на меня. И он – не гей!
Катя плакала, не вытирая слез. Когда они с Сергеем поженились, она смотрела на него сквозь призму своих фантазий. Она искренне старалась полюбить мужа и не видела, не желала видеть его – настоящего. Пришла пора расставаться с розовыми очками. Рядом с ней сидел чужой человек, равнодушный к ее горю, не разделяющий ее страданий, холодный и невозмутимый в своей правоте. Он притворялся, что сожалеет о случившемся, а на самом деле…
Ознакомительная версия.
