— Он что, сам отнести не мог?
— Значит, не мог. Я пошла. А тут Людка Фомина, высокая, с короткой стрижкой, помнишь ее? Она еще в Вовкин день рождения с нами на шашлыки ездила?
— Наплевать на нее, давай про деньги.
— Я про деньги и рассказываю. Выходит Людка, тоже домой собралась, мы стали поздравлять друг друга с наступающим, она мне кошелек подарила, красивый и с монограммой…
— Ты мне про деньги расскажешь?
— А я что делаю? Мы зашли в бухгалтерию, там девчонки отмечают, нас позвали, ну, я шампанского выпила, потом все вместе вышли… Я девок по домам развезла, домой приехала, стала перчатки искать, сунула руку в карман, а там баксы. Я их в Людкин кошелек положила, чтоб не потерять, и на работу быстрее, а офис закрыт, сигнализация. Куда мне? Я Игорю звоню, его дома нет… Я к Надежде Ивановне, главбуху, думаю, пусть лучше у нее деньги лежат, приехала, а кошелька-то и нет.
— Как нет?
— Так и нет.
— Куда же он делся?
— Откуда я знаю?
— Стоп, — разозлилась я. — Когда ты деньги в кошелек положила, его куда дела?
— На сиденье.
— И что?
— Ничего. Лежал на сиденье.
— Но если бы он на сиденье лежал… А когда ты в офис пошла, брала его с собой?
— Да… или… не помню. Я подъехала, света нет, но я выходила, это помню.
— Дай ключи от машины! — рявкнула я.
— Да она не заперта.
Я открыла рот, чтобы высказать наболевшее, но Юлька выглядела такой несчастной, что я лишь чертыхнулась и, накинув куртку, бросилась к машине. После тщательного обыска я смогла убедиться: кошелька там не было. Юлька стояла за моей спиной, переминаясь с ноги на ногу.
— Я уж искала… они резиночкой перетянуты, красненькой… ни кошелька, ни баксов.
— Садись, — кивнула я и сама устроилась за рулем.
Возле офиса мы были через пятнадцать минут, Юлька указала место, где оставила машину, раз двадцать мы прошли из конца в конец расстояние, разделяющее офис и машину, обследовали ближайшие сугробы, конечно, безо всякого толку, проехали к дому главбуха и вновь приступили к поискам, с тем же нулевым результатом.
— Да я уж искала, — вздохнула Юлька, помолчала немного и задала вопрос: — Что теперь делать?
— Не знаю, — разозлилась я.
— У нас каникулы, — кашлянув, заметила подружка. — До третьего января. До третьего января денег не хватятся… Я бы мамину квартиру продала, но ведь до третьего ничего не сделаешь.
— Конечно, не сделаешь.
— А если меня с работы выкинут… где ж такую дуру еще возьмут?
— Это точно. — Устроить Юльку на работу было нелегким делом, и я с тоской поняла: либо мы где-то найдем эти шесть тысяч, либо… Об этом даже думать не хотелось.
— Может, ты у мужа займешь? Месяца на два? — робко заметила Юлька, косясь на меня.
— Я с ним развожусь.
— Ну и что? Одно другому не мешает…
— Заткнулась бы ты лучше.
Юлька притихла, нахохлившись, и уставилась в окно.
— Поехали к Вовке, — сказала я. — Может, он чего путное посоветует.
Вовкин «Фольксваген» притулился в переулке в нескольких метрах от крыльца нового здания Сбербанка. Бывший одноклассник зарабатывал на жизнь обменом валюты. Я подошла и постучала в окно, Вовка кивнул, а я прогулялась до угла, успев заметить, что в машине он не один. Через минуту из «Фольксвагена» показался мужчина в добротном пальто и норковой шапке, улыбнулся мне и направился в сторону троллейбусной остановки, вслед за ним показался Вовка.
— Привет, — сказал он, поднимая воротник куртки и зябко ежась. — С наступающим…
— Спасибо. Тут такое дело… у тебя взаймы не будет? Юлька деньги потеряла.
— Много?
— Шесть штук.
— Ну… найдем. Надолго?
— Ты не понял. Шесть тысяч баксов.
— Ты спятила? — растерялся Вовка. — Откуда у меня такие деньги? И откуда они у этой чокнутой? — Пришлось Вовке объяснять, что к чему, он выслушал, кивнул, покосился в сторону машины, где с разнесчастным видом сидела Юлька, и сказал: — Тысячу дам. Больше нет. Честно. Завтра приезжай домой.
— Может, займешь у кого? Она материну квартиру продаст.
— Свет, кто просто так даст пять штук? Ты ж не маленькая… Слушай, спроси у своего. Что, у Олега денег нет, что ли?
— Спрошу, — огрызнулась я и направилась к машине, а Вовка занял пост у дверей банка, поджидая клиентов.
— Ну, чего? — робко поинтересовалась Юлька.
— Тысяча.
— Где ж мы еще пять возьмем?
— Откуда я знаю? — «Мы возьмем» звучало здорово, стало ясно: пять тысяч долларов — это теперь не Юлькина проблема, а моя.
В девять утра я подъехала к офису, где совершал свой трудовой подвиг еще один бывший одноклассник. Офис находился в центре города, неподалеку от Сбербанка, в крохотном переулке, дома здесь построены еще в прошлом веке и давно требовали ремонта. Двухэтажный особняк был увешан, точно новогодняя елка, вывесками всех цветов и размеров.
Я поднялась на второй этаж и подергала дверь. Она была заперта. Оглядевшись и не обнаружив признаков жизни, я спустилась на первый этаж, из-за ближайшей двери раздавался стук молотка, что-то с шумом осыпалось, намекая тем самым, что некто накануне праздников затеял ремонт.
— Есть кто живой? — крикнула я и подергала дверь.
Шум стих, дверь, не та, возле которой я стояла, а соседняя, распахнулась, и в коридоре появился мужчина, невысокий, худой, лет сорока пяти, в очках, рабочем халате.
— Здравствуйте, — сказала я. — Наверху фирма «Лана», вы случайно не в курсе, куда они все запропастились?
— По-моему, у всех каникулы, — улыбнулся дядька, лицо которого показалось мне почему-то знакомым. — Я один во всем здании.
— Ясно. А когда каникулы кончатся?
— Наверное, после Рождества… Хотите чаю? — вдруг спросил он. Я смерила дядьку удивленным взглядом.
— Я? Нет. Спасибо.
— А жаль… Чай у меня отличный.
— Верю на слово, — кивнула я, сделала ручкой и вышла на улицу.
Весь день я потратила на то, что разъезжала по городу, навещая многочисленных знакомых с просьбой одолжить денег, в пересчете на доллары удалось собрать пять сотен. К одиннадцати вечера стало ясно: мне ничего не остается, как навестить мужа. Делать это очень не хотелось, свидание не обещало быть приятным, к тому же обращаться к нему с просьбой накануне развода… в общем, сами понимаете…
Оттого, подъезжая в половине двенадцатого к казино, я пребывала в скверном расположении духа.
— Олег здесь? — спросила я у дежурившего в холле парня. Он кивнул, а я, не снимая шубы, прошла в ресторан. Все столики в нишах были заняты, что настроения тоже не прибавило. Разговор с мужем придется вести на повышенных тонах, а скандалить лучше всего подальше от граждан.
Но в тот день везеньем и не пахло, оттого я устроилась за столом в центре зала, бросив шубу на соседний стул. Подошел официант и спросил:
— Будете ужинать?
— Нет, — ответила я, он исчез, но через пять минут вновь стоял рядом и говорил, сияя улыбкой:
— Олег Петрович освободится только через час.
— Ничего, — в ответ улыбнулась я, думая при этом: «Вот дерьмо», и добавила ласково: — Я подожду.
Прошло минут двадцать, в течение которых я без всякого интереса разглядывала скатерть, и тут почувствовала на себе чей-то взгляд, повернулась и за столом слева обнаружила дядьку, с которым утром встретилась в офисе. Правда, теперь на нем был хороший костюм, рубашка и галстук, а я вдруг сообразила, отчего лицо его показалось мне знакомым, это он вчера вечером выходил из Вовкиной машины. Что ж, человеку надо было разменять валюту или, наоборот, купить ее, дело обычное. Правда, для рядового строителя заведение моего мужа явно не по карману.
— Здравствуйте, — сказал он и застенчиво улыбнулся, а я кивнула в ответ. Дядька тут же поднялся со своего места и пересел ко мне.
— Чего вам там не сиделось? — проявила я интерес.
— У вас плохое настроение, — вздохнул он.
— Точно. А вы что, специалист по хорошему настроению?
— Конечно. — Он опять улыбнулся, протянул руку и на моих глазах на его ладони каким-то фантастическим образом появился апельсин. — Прошу, — сказал дядька.
— А, вы фокусник, — хмыкнула я и взяла апельсин.
— Нет. Хотя род моей деятельности несколько сродни этому виду искусства.
— Вы имеете в виду работу строителя? — съязвила я. — Похоже на правду. Мы въехали в новую квартиру, она выглядела как картинка, а потом… потом пришлось делать капитальный ремонт.
— Я не это имел в виду, — засмеялся дядька. — Строитель не основная моя специальность, то есть у меня их очень много…
— Я поняла, — довольно неучтиво перебила я. — А теперь, если вы не против, я еще немного поизучаю в одиночестве узор на этой скатерти.
— Извините, — пожал он плечами. — Я чужой в этом городе… А у вас глаза грустные. И я подумал…
