- Ну уж не Циммермана!
- А кого еще? Вас, меня или почтальона? Должно быть, Циммермана, ведь это он только что вышел от Сторса. Циммерман отказался сообщить нам, о чем был разговор. Ну да ладно, Циммерман ваш старинный и преданный друг, вы его знаете долгие годы. Сторс тоже был вам добрым другом. Возможно, между ними существовала вражда, тогда вы должны об этом знать? А как же иначе? Или вы собираетесь сказать мне, что есть и еще кое-что, чего вы не заметили, как не заметили отсутствие перчаток у себя в пиджаке?
Мартин развел руками:
- Да ничего я не знаю.
- Вы не знаете! Настаиваете на этом?
- Мне приходится, иначе я должен что-то выдумывать. Сторс с Циммерманом никогда друг друга не любили. Это, конечно, плохо, но тем не менее - факт. Сторс был пуританином и считал, что современная психология это аморально. А Циммерман все время его поддразнивал и находил в этом удовольствие.
- Вы упорствуете, что не знаете, зачем Циммерман приходил вчера утром к Сторсу?
- Упорствую. Меня к этому вынуждают.
- Боже мой, - взвыл Брисенден, как волк на луну. - Ко мне бы его в лапы, узнал бы он, как вынуждают.
Шервуд встал. Подошел к окну, выглянул, словно надеялся узреть нечто, относящееся к делу, среди ветвей конского каштана. Вернулся к столу и застыл, мрачно глядя Мартину в затылок, глубоко вздохнул, выдохнул, лягнул ножку стула и сел.
- Хочу кое-что попробовать, Дэн, - это сказал Мэгвайр из Бриджпорта, сидевший с ним рядом. - Дайте мне перчатки.
Шервуд протянул ему перчатки, тот подошел с ними к Мартину:
- Говорите, они вчера куплены, мистер Фольц?
- Да.
- Вы их надевали?
- Нет. То есть да... в магазине, когда мерил.
- Не могли бы вы их надеть?
- Я... мне бы не хотелось.
- Сделайте одолжение. Помогите следствию... Вот и хорошо. - Тут он подмигнул Дол. - Мисс Боннер и я иногда не прочь поработать головой. - Он схватил Мартина за правое запястье и крепко зажал, так чтобы рука в перчатке была перед его глазами. - Согните пальцы, сожмите в кулак. Еще раз. Повторите несколько раз.
Мартин повиновался. "
- Спасибо. - Мэгвайр осторожно снял с него перчатку, подошел к окну и стал ее рассматривать на свету. Через пару минут он обреченно покачал головой, вернулся к столу и бросил перчатку Шервуду.
Сел и объяснил: - Думал, что смогу сравнить складки с теми, что оставил вчера наш друг, тянувший за проволоку. Перчатки-то новые. Ерунда все эти новомодные идеи, гроша ломаного не стоят.
Брисенден мрачно заметил:
- Смотря кому они приходят в голову.
Шервуд сидел, опустив голову и закрыв глаза, потирая пальцем бровь. Наконец вздохнул и поднял голову:
- Ну хорошо, Фольц. На сегодня все. Вы ходите по тонкому льду, должен вам сказать. Не покидайте имения. Это не просьба, это приказ... Вейл, свяжитесь по телефону с губернатором Чэндлером... он у себя в резиденции... Квил, скажите Харли, пусть всем передаст, кто бы сюда ни звонил по другим номерам, кроме этого, не соединять и сообщать в управление полиции впредь до дальнейших указаний. Потом пойдете с мисс Боннер, и пусть она покажет вам этот злополучный арбуз. Принесите его сюда. Посмотрим, может, хоть какие отпечатки остались. И заодно пришлите сюда дворецкого. Отправьте кого-нибудь в дом к Фольцу. Пусть доставят сюда этого де Руде. Когда закончу с дворецким, я займусь им...
Вряд ли Дол могла порадовать Квила тем, что составила ему компанию, когда понуро брела за сержантом по тропинке к огороду. Ее мучили не столько страх за себя и угрызения совести, сколько злость на то, что ее провели, и душил гнев на другую женщину. Дол думала: итак, Джэнет солгала! И я проглотила ее ложь, не поморщившись. Черт бы ее побрал! Глядела прямо в глаза и врала без зазрения совести, да и я тоже хороша: словно только что с ветки спрыгнула...
Глава 13
Сильвия Рэфрей сидела на большом сером валуне на краю сада камней и, насупившись, взирала на коричневую гусеницу преклонного возраста, которая в отчаянии от собственной дряхлости взбиралась по веточке лаванды. Сама же Сильвия пребывала если и не совсем в отчаянии - во всяком случае, не оттого, что ощущала себя дряхлой, до этого еще было очень далеко, - но тем не менее в состоянии, близком к отчаянию, способном в дальнейшем перерасти либо в мрачную меланхолию, либо в слезливую истерию, которые ее здоровое молодое начало презирало как самые легкие и доступные женщинам способы спасения от катастрофы, но чтобы избежать грозящего ей катаклизма, требовалось мобилизовать всю выдержку и самодисциплину, причем в таких дозах, что Сильвию от одной мысли об этом бросало в дрожь. Она терзалась от горя - и с этим ничего нельзя было поделать: ее привязанность к Сторсу была искренней и очень глубокой; теперь Сильвия понимала, почему там, где влияние цивилизации менее ощутимо, женщины рвут на себе волосы и бьют себя в грудь, когда умирают близкие им люди. Будто одной скорби мало...
Теперь вот и Мартин замешан в этом. Теперь он там, с этими людьми, сидит, вздрагивая от их вопросов и громких голосов... она словно видела его... и объясняет им про перчатки, те, которые она сама купила. Сильвия содрогнулась от отвращения и ужаса при одной мысли об этом. У нее не было и тени сомнения в невиновности Мартина, но в силу своего воспитания - она всегда была душкой, баловнем фортуны и не привыкла к неприятностям Сильвия испытывала к нему раздражение, и все из-за проклятых перчаток. Перчаток, которые сама ему купила...
Боже, во что они превратились... что эти люди теперь говорят ему... и что он отвечает...
- Сильвия... или мисс Рэфрей?
Она подняла голову. Не услышала, как он подошел, - наверное, трава заглушила шаги. Сказала тусклым голосом:
- Лучше Сильвия. - Затем попыталась переключиться со своих мыслей на того, кто ее потревожил, - вдруг ей станет легче. И заметила: - Вы плохо выглядите.
Стив Циммерман кивнул.
- Не стоит беспокоиться. - Он смотрел на нее сверху вниз, его светлые глаза были настороженными, ноздри раздувались, затем сел на траву, скрестив ноги, футах в трех от нее. - Я имею в виду себя.
Никогда особенно за собой не следил. Распространено мнение, что мужчине, лишенному лоска и привлекательности, не избежать комплекса неполноценности. Не знаю, я его никогда не ощущал. Впрочем, я ненормальный.
- О, - сказала Сильвия. - Вовсе нет!
- Почему нет? Разве я нормальный? Бог мой, да я гиперцеребральный.
- Вижу. "Гипер" означает слишком много? Или я путаю?
- Нет. Это означает сверх меры. Может означать избыточность. - Он потер кончик носа тыльной стороной ладони. - Сразу после ленча я решил поговорить с вами. Видел, как вы пошли сюда.
- Ну и...
Теперь ее лицо было на фут выше, чем его, и он смотрел на нее снизу вверх.
- Легко вам говорить "ну". Ваш мозг привык отвечать в основном на простые сенсорные импульсы.
Это вольная формулировка, но научная настолько сложна, что вы ее не поймете. Я пришел к этому выводу долгим и мучительным путем. У меня к вам предложение. Чтобы все было ясно и вы не задавали ненужных вопросов, сразу скажу, что хотел об этом поговорить сначала с Мартином, но возможности не представилось. Сначала он был со всеми вами в студии, а потом его вызвали в игральную комнату. Вот мне и не выпал шанс...
Сильвия прервала его:
- Вы не знаете, почему они послали за ним? Или знаете?
- Полагаю, зададут ему кучу вопросов, которые уже задавали всем раз десять...
- Нет. - Сильвия села поудобней на своем валуне.
- Они нашли перчатки, которые искали. Их нашла Дол. На них следы от проволоки, как они и предполагали. Эту пару я купила вчера и отдала Мартину, я ему их проспорила. Они принадлежат ему. Вот о чем они его расспрашивают.
Циммерман смотрел на нее в упор своими светлыми глазами. Ничего не спросил. Казалось, даже не дышал. Он был весь внимание.
Сильвия возбужденно спросила его:
- Ну? Что вы на меня уставились?
- Извините. - Но глаза так и не отвел. - Вы говорите, Дол нашла перчатки. Где?
- В саду. Были спрятаны в арбуз.
- Вы хотите сказать, в огороде?
- Да.
- Но... - Циммерман умолк. Наконец глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. - Значит, они их нашли. И принадлежат перчатки Мартину. Ну и какой им от этого толк?
- Я не знаю. Но для Мартина в этом ничего хорошего нет. И для меня, и для всех.
- А что говорит Мартин?
- Я не знаю. Что он может сказать? Что не знает, как они туда попали. Что же еще?
Ничего, - медленно кивнул Циммерман. - Понимаю. Вот та бомба, которую они ему подложили, - арбуз, а в нем его перчатки. Не надо ему было брать с собой перчатки. А он взял. - Он зажмурился, как будто свет причинял ему боль, потом открыл глаза и посмотрел на нее. Резко сказал: - В любом случае это не имеет никакого отношения к моему предложению. Оно прозвучит не совсем в принятой для этого манере и, может, поразит вас своей несуразностью. Но следует принять во внимание сложившиеся обстоятельства. Я хочу вас просить выйти за меня замуж.
