Шофер Шульгина после заключения на свою автобазу не вернулся. И шоферить не шоферил: работал водителем троллейбуса. В парке на Ленинградском шоссе Казарян узнал, что Шульгин в смене. Работал Шульгин на двенадцатом маршруте. Слава богу, далеко не мотаться. И еще раз повезло, машина, в которую Казарян сел, шла на конечную остановку "Больница МПС".
Выкатились пассажиры, пошла малость отдохнуть кондукторша. Выйдя из кабины с путевкой в руке, Шульгин увидел в салоне Казаряна.
- Что вы тут делаете, гражданин? А ну выходите! - потребовал Шульгин.
- Мне с тобой, Арнольд, поговорить надо, - тихо сказал Казарян.
Не отвечая, Шульгин исчез в кабине и вышел из нее уже не с путевкой, а с монтировкой в руках.
- Мотай отсюда, паскуда! Быстро, быстро! - приказал он Казаряну.
- Ты меня, Нолик, видимо, спутал с кем-то, - не вставая с сиденья, лениво протянул Казарян. - Ты присаживайся, присаживайся. Сейчас мы с этим недоразумением разберемся.
И извлек из кармана красную книжечку. С монтировкой в руках Шульгин подошел поближе, разглядел знак конторы на корочках и опустился на сиденье через проход от Казаряна. Спросил устало:
- Что надо?
- В связи с твоими телодвижениями порядок вопросов несколько изменится. Сразу же, по горячему - кто к тебе приходил в последнее время и почему ты этого гостя столь невзлюбил, что посланца его готов по куполу монтировкой огреть?
- Приходили тут.
- Значит, не один, а несколько. Твои меховые собратья, естественно?
- Они.
- Так кто же?
- Куркуль и этот пацан с ним, Стручок, что ли.
- Что хотел от тебя Куркуль?
- Хотел, чтоб я у них баранку покрутил.
- Откуда у них машина?
- Я тоже спросил. Сказал, что не моя забота.
- Когда они приходили?
- Позавчера. Сюда же.
- А когда ты должен был баранку крутить?
Шульгин, вспомнив, улыбнулся и ответил:
- Не успел он сказать. Я им тоже монтировку показал.
- Гражданский твой гнев, Арнольд, я одобряю. Но Куркуль в ответ на угрозу, конечно, сказал тебе что-то?
- Сказал, что придут ко мне еще. Вот вы и пришли, а я вас встретил.
Казарян красной книжечкой, которую забыл положить в карман, почесал перебитый свой нос, - думал. Потом поразмышлял вслух:
- Многое, многое сходится... И время, и фигуранты... Вот что, Арнольд, я спешу очень, а мне с тобой еще о многом поговорить надо. Завтра ко мне в МУР можешь заглянуть?
- Могу. Я через день работаю.
- Тогда завтра к десяти. Пропуск тебе будет заказан. - Казарян пожал руку Шульгину и как ошпаренный бросился вон.
В таком деле и своих кровных на такси не жалко.
Через пятнадцать минут он был на Пресне и звонил в дверь квартиры Иванюков.
- Кто там? - басом спросил через дверь Геннадий.
- Я, Геночка. Казарян из МУРа. Открывай!
- Не могу, - мрачно ответствовал Геннадий. - Меня отец снаружи закрыл, а ключи с собой забрал.
- Тебя - на замок?! - изумился Казарян. - Ты же уркаган, Гена, для тебя любой замок - тьфу!
- Вот и любой. Сижу здесь, кукую.
Не положено, конечно, но отмычка у Казаряна была. Он извлек ее из кармана и осмотрел запоры. Два английских и один русско-советский простой, под длинный ключ с бородкой. Английские изнутри без ключа открываются. Следовательно, загвоздка - в русско-советском.
- Ах, Гена, Гена! А еще воровать хочешь! - посочувствовал заключенному Казарян. Затем он осторожно вставил отмычку в замочную скважину. Ласково и вкрадчиво повращал ее туда-сюда. Есть, соединилось. Щелкнуло раз, щелкнуло два, и - вуаля! - Здравствуй, Бим!
- Здравствуй, Бом! - уныло ответил начитанный Геннадий Иванюк. Казарян вошел в переднюю и поправил Гену:
- Здравствуйте, Бом. Со старшими надо на "вы".
- Тогда не получается как положено.
- А у тебя вообще ни хрена не получается, Гена. За что тебя под арест? - Казарян, не спросясь, отправился в столовую, сел на зачехленный стул. - Не стесняйся, мы люди свои.
Геннадий не садился, стоя в дверях, обмозговывал, что говорить, а что утаивать. И сказал:
- Отец застукал, когда мы с Виталькой разговаривали.
- Уже интересно, - констатировал Роман. - Виталька, насколько я понимаю, - это Стручок. Да ты садись, садись, Гена. Когда состоялось это злосчастное для тебя свидание?
Гена сел, как в гостях, на краешек стула. И ответил:
- Позавчера утром. Я думал, отец еще спит, и к Витальке на улицу вышел. А отец из окна увидел.
- Зачем приходил к тебе Стручок?
- Не знаю.
- Как это не знаешь? Раз приходил, значит, что-нибудь ему нужно было.
- Да ничего ему не было нужно. Просто так приходил.
- А что говорил?
- Говорил, что худо ему, что податься некуда. Что в переплет попал ни туда и ни сюда. Завидовал, что я в стороне. - Упреждая казаряновский вопрос, Геннадий добавил: - Имен никаких не называл. Я спрашивал, а он только рукой махал. Жалко его.
- Ты к нему хорошо относишься, Гена?
Совсем не боялся сейчас Казаряна Иванюк-младший. И не скрывал от него ничего:
- Он мой друг, Роман Суренович. Лучший друг. И человек он очень хороший. Простой, добрый, последнее готов для других отдать.
- Слушай меня внимательно, Гена. Если он придет к тебе еще раз, уговори его прийти к нам. Что угодно сделай, но уговори. Не нам, милиции, - ему поможешь. В смертельную заваруху он влез. Он друг тебе, так спасай друга!
- Я постараюсь, Роман Суренович, я постараюсь. Если придет - конечно.
Роман поднялся, хлопнул Геннадия по плечу. Встал и тот.
- Тебя опять закрыть на замок?
- Закройте, если можете. А то отец узнает, что вы были, еще больше шуму поднимет.
- Ну, пошли.
В дверях, перед тем, как они должны были закрыться, Геннадий сказал:
- Я так понял, Роман Суренович, что он по Рижской линии, за городом кого-то ищет. Сказал, что сильно железнодорожной милиции глаза намозолил, боится теперь с Рижского вокзала ездить. Это вам пригодится?
- Пригодится. Спасибо, Гена, - поблагодарил Казарян, закрыл дверь и запер ее на замок.
Навестил Васина, благо это по пути. Но Васина дома не оказалось, а жена его Нина с гордостью сказала, что муж ее уже работает и ни с какой шпаной не общается. Закончив с ней беседу, Казарян заторопился: наступала вторая половина дня.
У Смирнова - сбор всех частей. Неизвестно как, но расселись в его кабинете. Казарян, Ларионов, Андрей Дмитриевич, Лидия Сергеевна, трое молодых оперативников, Семеныч без Верного. Смирнов оглядел народ и решил начать с Семеныча:
- Что-нибудь дополнительно нашел, Семеныч?
Семеныч встал как положено, откашлялся, прикрываясь ладошкой, доложил:
- С пяти тридцати, как до конца рассвело, мы с Верным обследовали все закоулки фундамента и вокруг него. Нами были обнаружены две пули, которые не были замечены оперативными работниками. Пули я передал в НТО.
- Молодец, - похвалил Смирнов. - Останешься послушать или к себе пойдешь?
- К Верному пойду, кормить его пора, - сказал нелюбопытный Семеныч. Он свое главное дело сделал: умыл оперативников и отстоял честь собаки.
- Тогда иди, - разрешил Смирнов. Семеныч быстренько исчез. - Теперь Андрей Дмитриевич.
Андрей Дмитриевич, не вставая, развел руками:
- Говорить, собственно, нечего. Первая же пуля, попавшая в шею Цыгана, была смертельной. Выстрел произведен с расстояния пяти-шести метров, так как на коже не обнаружено порохового ожога. Второй выстрел, в сердце, был произведен в упор, уже в лежащего. Добивали для верности. Вот и все. О времени инцидента и смерти вы осведомлены достаточно точно и без помощи медицины.
- Спасибо, Андрей Дмитриевич. - Смирнов ласково посмотрел на Лидию Сергеевну: - Лидия Сергеевна, ваше слово.
- Егоров, который был с вами на месте преступления, всю ночь и до часу дня работал с вещественными доказательствами и следами. Вот его материалы. - Болошева протянула Смирнову бумаги.
- А сам он где? - недовольно спросил тот.
- А сам он спит, - ответила Болошева. - Наше начальство, в отличие от вашего, считает, что человек не должен работать по двадцать четыре часа в сутки, и поэтому погнало его домой, полагая, что его записка в достаточной для оперативной работы степени освещает суть дела. Той же точки зрения придерживаюсь и я. Еще вопросы будут, Александр Иванович?
- Сегодня нас все умывают, Саня, - поделился своими наблюдениями с руководителем Казарян, - Семеныч умыл, Лидия Сергеевна опять же...
- Мне продолжать? - игнорируя казаряновскую реплику, спросила Болошева. Смирнов кивнул. Она кивком же поблагодарила его и продолжила: Я занимаюсь баллистической экспертизой. Нам были представлены сначала четыре пули, а потом еще две...
- Значит, две не нашли, - перебил ее Смирнов и тут же извинился: Пардон!
Смешливый Казарян, сдерживаясь, не рассмеялся - хрюкнул. Лидия Сергеевна опять на него не отреагировала:
- Начну с пуль, которые были выпущены в Петровского. Выстрелы произведены из револьвера английского производства "виблей", часто именуемого "бульдогом". Револьвер в нашей картотеке не фигурирует. Оставшиеся четыре пули сильно деформированы, так как попадали в металл и камень. За исключением одной. Сравнительный анализ позволяет с достаточной точностью сказать, что все четыре пули выпущены пистолетом австрийского производства "штейер". Этот пистолет также в нашей картотеке не значится.
