я не собирался.
— Я не заслужил? Ни за что задержали, вторые сутки тут у вас сижу в камере без еды и курева, и я еще не заслужил?! — Денис хорошо играл роль незаконно репрессированного, я ему почти поверил: — Выйду, всех вас посажу, сволочи. Вы моим знакомым телеграмму в Сочи дали насчет вещей?
— Телеграмму не давали, а опознание вещей потерпевшими провели, так что все с вещами в порядке, они уже обрели своих хозяев. А сейчас мы поговорим…
Денис был умный парень, и актер хороший. Сейчас он, обхватив голову руками, жалобно причитал:
— Нет, ну какие же вы гады! Мне люди вещи доверили, а я их просрал. А у вас, оказывается тут целая мафия! Как увидите у кого вещи хорошие, так сразу им хозяев находите. Суки, менты поганые. Сколько хоть за эти вещи получите, гражданин сержант? Вы не радуйтесь, я молчать не буду. Я знаете с кем знаком? Если я скажу, вы все тут со страха обоссытесь.
Я не ответил, молча выложив на сто, опечатанный и скрепленный подписями понятых, пакет с стреляющей самоделкой и патронами, как я уже успел узнать от «Браунинга».
— Что это вы мне суете? — Денис чуть побледнел, но сдаваться не собирался.
— Денис, ты вроде не дурак, поэтому я тебе говорю прямо и откровенно. Мне уже надоело по улицам с псом мотаться и наркоманов искать, а ты мой шанс перевестись в уголовный розыск. Ты для меня путевка к офицерскому званию и карьере. Поэтому на твои сказки тут никто не купится. Ты уже задержан по сто двадцать второй статье уголовно-процессуального кодекса на трое суток и от этого уже не уйти. Мне интересны твои другие кражи. Если ты мне расскажешь про них, я пойду уговаривать следователя не выходить к прокурору на твой арест. Если ты дальше будешь пургу гнать, то я с тебя больше уговаривать не буду — ты пойдешь обратно в камеру, а я побегу к нашим экспертам. До завтра они зарядят в твой самопал какой — ни будь патрон и произведут выстрел, а, следовательно, признают найденный в твоем месте жительства предмет огнестрельным оружием, то есть к сто сорок четвертой статье части третьей, тебе еще прибавят двести восемнадцатую статью. Ты меня услышал или еще раз, на русском языке объяснить?
Парень на минутку задумался, но потом опять заговорил о подброшенных ему в комнату менторских патронах и самоделках и неотвратимом для меня наказании.
— Ну значить не договорились. Вставай — я оборвал вошедшего в раж Фельдшера на середине слова, подхватил его за локоть и потащил в сторону дежурной части: — Ты же голодный? Сейчас поедешь в изолятор, там и поужинаешь, наверное, макаронами.
Бесят меня вот такие граждане, просто очень бесят. Ты ему предлагаешь «вкусную плюшку» в виде шанса до суда погулять на свободе, под подпиской, чем очень сильно повышается вероятность получить условный срок, а тебя по маме посылают и еще тюрьмой грозят.
Денис был умным парнем, но в случаях плотного общения с органами правопорядка в моем лице это не всегда во благо. Гопник с коротко стриженным черепом, украшенной красивыми узорами старых трепанаций, просто бы не стал читать солидно выглядящие бумаги с печатями и фотографиями, а бросил бы их на стол, тупо повторяя «Ниче не знаю, я не при делах, начальник.» и что-то объяснять ему было бесполезно. А Денис, повторюсь, был парень умный. И теперь, умный парень Дениска, после ночевки в изоляторе временного содержания, очевидно обсудив с соседями по камере свои перспективы, уже не был так агрессивен и напорист. Побледневший от недостатка солнца, бывший фельдшер с ужасом вчитывался в бумаги и картонки, которые я, красивым веером разложил перед ним на металлическом столе комнаты для допросов. Вокруг шла обычная жизнь — кто-то кричал, лязгали металлические запоры, а два человека сидели напротив друг друга, прикидывая свои ставки. Только один человек мог в любой момент встать и уйти отсюда, в яркий и притягательный мир свободы, пива, веселых девушек и быстрых машин, мчащихся по ночному шоссе, а второй человек был, по его мнению, несправедливо, этой возможности лишен. И сейчас человек, с которым уже поступили несправедливо, с ужасом вчитывался в строки машинописного текста, понимая, что вчера он сделал очень большую ошибку.
Вчера я сдал криминалистам самопал, патроны и постановление о проведении судебно— баллистической экспертизы, и выпросил у экспертов несколько фотографий. А вечером я занимался криминалистикой. Обложившись учебниками судебной экспертизе, я выбивал на пишущей машинке экспертное заключение, которое гласило, что с поверхности и внутренней стороны резиновых медицинских перчаток импортного производства, направленных на исследования после обыска в комнате общежития по улице Начдива четырнадцать, было изъяты крупицы талька, которые по составу, размеру и консистенции, полностью аналогичен тальку, изъятому из квартир по адресам…, после совершения там квартирных краж. Надеюсь, что мой труд до двух часов ночи был не напрасен — или Денис Козлов признается в кражах, или приобщу к курсовой работе по криминалистике на зимнюю сессию.
— Прочитал? — я стал собирать заключения в аккуратную стопку: — Ничего не хочешь мне сказать? А знаешь, из скольких еще квартир изъяли тальк? Просто экспертизы еще не готовы, но список я могу тебе показать. Мое вчерашнее предложение остается в силе — ты рассказываешь про свои кражи и пишешь явки с повинной, а я иду к следователю и стараюсь ее уговорить не арестовывать тебя.
— Вам это зачем? — сегодня Денис был более спокоен и вежлив, чем вчера, в моем кабинете.
— Зачем это мне? Постараюсь объяснить. Ты парень умный, врачом работал, людей спасал на «Скорой», характеристика на тебя пришла хорошая с подстанции. Просто ты захотел получить все и сразу. Это я могу понять. И пистолет этот тоже могу понять — какой мужик не захочет иметь хоть такое корявое, но оружие. В тюрьме тебя ничему хорошему не научат, скорее наоборот. Трое суток в камере ИВС и три года надлежащего поведения, если тебе дадут условно, по моему мнению, достаточно, чтобы нормального человека поставить на правильный путь. Поэтому я тебе предлагаю помочь с тем, чтобы не оказаться в тюрьме. Я тебе полностью расклад даю и хочу в ответ от тебя полное раскаянье. Но ты же упорно в тюрьму рвешься, никаких советов слушать не хочешь. Вот объясни мне — зачем? Заем ты рвешься в тюрьму? Ты думаешь, что это шутки такая? У тебя последний шанс остался — до завтрашнего утра, потом все — до суда ты
