и там под присмотром сидеть, одно и то же…
– А кто тебе рассказал про то, что пациентка украла кошелек в магазине? – Я покосилась на Гульнару с недоверием.
Та не обратила внимания на мой взгляд, беззаботно проговорила:
– Да слышала, как медсестры на пересменке про нее говорили. Алевтина Федоровна с Грымзой, вот Грымза и рассказывала, что эта Снежана – так вроде звали наркоманку, имя довольно редкое, – воровка и с ней надо держать ухо востро. Оттуда и знаю все.
– Ты общалась со Снежаной? – продолжала я свои расспросы.
Гульнара покачала головой.
– Нет, Снежана была не из разговорчивых. Она ломку испытывала, и таблетки ей не помогали. Только стонала и орала, когда к нам поступила. Потом вроде успокоилась, но вскоре начались эти ее галлюцинации – бывало, я прохожу мимо, ну, там с ведром, полы помыть куда-то, так она смотрит на меня немигающим взглядом, точно я – привидение какое, пятится, орет, даже крестилась как-то… Мне самой жутко становилось от этого. Я сразу к медсестре, а она – к Снежане с успокоительными. Вот так до самой смерти этой наркоманки было…
Внезапно нашу беседу прервал звонок – Гульнару вызывали на уборку. Девчонка мигом вскочила с кровати, бросила мне «пока» и выбежала из комнаты. Я видела, что она зашла в другую комнату, на которой было написано «инвентарь». Оттуда Гульнара вытащила ведро, тряпку и швабру, на ходу натянула перчатки и поспешила по коридору, даже не оглянувшись в мою сторону.
Пользуясь тем, что осталась одна, я прошла по коридору, расставляя везде «жучки», потом поднялась по лестнице наверх. По обе стороны от меня были закрытые двери – одна в кабинет врача, другая, видимо, в отделение с пациентами.
Я нажала на звонок отделения, вскоре послышались шаги. Дверь приоткрыли, вышла Наталья Петровна.
– Вы уже поговорили с Гульнарой? – улыбнулась мне медсестра.
Я кивнула.
– Да, она мне все подробно рассказала, – ответила я.
– Вы уже завтра выходите на смену? – поинтересовалась медсестра.
Я снова кивнула.
– Тогда отдыхайте, набирайтесь сил! – Наталья Петровна закрыла за собой дверь отделения и прошла к выходу. – Посмотрите, кстати, расписание транспорта, если вы не на личном автомобиле. Маршрутки ходят редко, поэтому лучше узнать график их работы, чтобы не опаздывать.
– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я.
Мы попрощались, я вышла из отделения, Наталья Петровна закрыла за мной дверь.
Я собиралась осмотреть еще раз территорию лечебницы, а потом решать, что делать дальше. В первое свое посещение я гуляла по окрестностям, но тогда у меня не было особо внятной цели, сейчас же я искала следы, которые могла оставить Мария Лисихина и ее похититель.
Итак, пациентка в компании с преступником вышла из отделения, куда они направились? Ясное дело, к остановке, ведь машину можно припарковать только там, дальше по территории больницы надо идти пешком.
Итак, Лисихина и злоумышленник пошли к остановке. Идти недолго, может, их кто-то заметил? Но кто? Пациентов на прогулку не отпускают, врачи и медсестры наверняка добираются на личном транспорте. Если побег был совершен утром, Лисихину мог заметить кто-то из персонала клиники. Но не из ее отделения, потому что в этом случае Марию бы заставили вернуться. Или сотрудники сами подстроили побег Лисихиной? Но зачем? Ведь из-за исчезновения Марии возникла куча волокиты, удивительно, что полицию не подключили к расследованию… Хотя о побеге замалчивали, Ольге Николаевне сообщили об этом, только когда она сама приехала. Значит, впутывать полицию не хотят, это удар по репутации клиники. Но ведь Ольга Николаевна сама может заявить в правоохранительные органы, побег пациентки из больницы – это не то же самое, чем просто исчезновение человека из дома! Думаю, полиция сразу возьмется за расследование…
Надо узнать у лечащего врача Лисихиной, заявил ли он в полицию, вот только как это сделать? Надо спросить у Гульнары, уж она-то все знает. Или разведать завтра самой: если сегодня я вернусь в отделение, надо будет придумывать повод, зачем я пришла снова. А так пока никаких зацепок, если моя теория по поводу того, что преступник увез Марию на машине, верна, то вряд ли я обнаружу какие-то следы пропавшей пациентки…
Я немного побродила по территории больницы, потом отправилась на остановку. По пути зашла в церковь, решила поговорить с работницей церковной лавки. Помещение храма было небольшим, едва ли там вмещалось много народу. Родственники больных ставили свечки за здравие, покупали церковные товары.
Служба уже началась, я увидела священника, который что-то говорил на церковнославянском и размахивал кадилом. Несколько женщин в платках и юбках стояли лицом к алтарю, возле церковной лавки молодая девушка в платочке и джинсах покупала свечки. Я подошла к продавщице, пожилой особе лет шестидесяти пяти – семидесяти, одетой в шерстяную кофту и длинную юбку, тихо поздоровалась. Женщина посмотрела на меня и спросила, что я хочу приобрести.
Я купила одну свечу и проговорила:
– Простите, я не очень разбираюсь в церковных вещах, но у меня есть проблема. Моя близкая подруга проходила в клинике лечение, но вчера она исчезла, и никто не знает, где она…
– Поставьте свечку за здравие вашей подруги у любой иконы, кроме вон того квадратного алтаря, это за упокоение… – посоветовала мне продавщица.
Я кивнула и произнесла:
– Обязательно, спасибо. Скажите, а вы не видели вот эту женщину? – Я протянула своей собеседнице телефон с фотографией Лисихиной.
Продавщица внимательно посмотрела на снимок и шепотом сказала:
– Нет, я ее не помню, но, может, и не запомнила просто. Сюда ведь разные люди приходят, всех не запомнишь. Среди прихожан я ее не видела…
– Вы каждый день тут работаете? – задала вопрос я.
Женщина кивнула:
– Да.
– А во сколько вы приходите на работу?
– Служба начинается в восемь, я здесь с семи утра, – сказала она. – А почему вы спрашиваете?
– Я ищу свою подругу, вот, думала, может, кто-то ее видел. Священники тоже приходят в церковь рано?
– Да, конечно… Вы лучше свечку поставьте и помолитесь, разговаривать нельзя, служба идет…
– А во сколько она закончится? – поинтересовалась я. – Я хотела бы поговорить с вашим
