Ознакомительная версия.
Его коллега в ужасе бросил автомат и кинулся наутек.
Извольский в яме поднял голову. Выстрелов не было видно. Со всех сторон к яме сбегались рабочие. На огромную бобину вместе со стальным листом наматывалось что-то полужидкое, метров двадцать длиной. Отвратительно пахло горелой человечиной, и с бобины на Извольского упало несколько капель вареной крови.
Извольский попытался подняться, и нога в щиколотке отозвалась острой болью. В голове мелькнула дикая и какая-то совершенно неконгруэнтная мысль: «Интересно, испорчен рулон или нет?»
Потом Извольский согнулся пополам, и утренние блинчики с кофе неудержимо поперли из него наружу.
Вернувшись вечером домой, Денис обнаружил, что в комнате его беззастенчиво и нагло рылись.
Неизвестные воры не прельстились ни телевизором, ни новой японской плитой, ни мешком с сахаром- обычным объектом вожделений обнищавших чернореченцев.
В комнате было перевернуто все — даже подушки разлетелись перьями по деревянному полу. Вряд ли незваные визитеры нашли, что искали, иначе разгром прервался бы на половине. Впрочем, тремястами рублями, лежавшими в верхнем ящике стола, гости не пренебрегли.
Можно было, конечно, предположить, что в комнате рылись бандиты. И что Негатив нарочно взял его с собой на стрелку, чтобы его люди без помех обыскали хату Чижа. Но с другой стороны, такое дело не поручишь первому встречному, а все близкие люди Негатива уехали в Вычугаевку вместе с ним. Кто же, получается, рылся?
Денис рассеянно пнул выпотрошенную, как курица, сумку, и вышел в огород.
Вечернее солнце каталось в небе, как яичный желток на раскаленной сковородке, просторный, сплошь засаженный картошкой огород был окаймлен редкими сливами и яблонями.
За забором сухонькая соседка полола репку.
— Агафья Никитишна! — окликнул ее Денис. Женщина поднялась и некоторое время изучала его недоуменно.
— Это кто? — спросила она. — Неужто Дениска?
— Я самый. Агафья Никитишна, вы давно в огороде?
— Да уж с самого утра, — сказала женщина. — Сейчас сушь такая, — вот, утром поливала, потом…
— Вы не знаете, — перебил Денис, — мать куда ушла?
— А в церковь, сынок.
— Какую? Разве здесь церковь есть?
— А в Ахтарске тамошний директор храм возвел, — с трепетом в голосе объяснила соседка, — вот она и пошла свечку за Вадика ставить. Все тебе хотела сказать, а ты, вишь, дома не ночевал.
— И когда она уехала?
— А автобус-то в восемь утра ходит, а обратный в девять вечера, вот она и уехала.
— А пока ее не было, к нам домой кто-нибудь приходил?
— Да вроде кто-то толокся, большой такой, черный…
— Один?
— Один.
— Вы его не знаете?
— Да я его и не рассматривала, — сказала соседка.
Денис подумал.
— А скажите, — спросил он, — когда этот человек приходил, Жулик лаял?
— Да нет, — покачала головой Агафья, — так, гавкнул пару раз и примолк. Он у вас вообще-то брехуний. Но отходчивый.
Денис кивнул и пошел с огорода.
Темно-зеленый «мерс» Дениса Черяги выехал на площадь перед «Чернореченсксоцбанком». Площадь была пуста и усыпана мелким невзрачным сором, среди которого время от времени попадалась пестрая обертка от «Сникерса» или «Баунти». Среди бычков и битых бутылок «Сникерс» смотрелся как Снегурочка среди бомжей. У людей, собиравшихся на площади, не было денег на «Сникерсы», и можно было быть уверенными, что пеструю заграничную обертку бросили люди или из банка, или из мэрии.
Черяга справился у охранника и узнал, что зампред банка Иннокентий Стариков сегодня на работе не появлялся. Дома Кеши опять-таки не было, и сотовый телефон его прилежно информировал о том, что абонент находится вне зоны приема сигнала. Очень может быть, что Кеша вообще уехал из Чернореченска.
Черяга завел двигатель, включил заднюю передачу и медленно тронулся с площади. Он ехал в направлении загородного пансионата «Квадратное», того самого, в котором в ночь накануне убийства веселился его брат.
Дорога быстро выскочила из города и полетела вдоль подсыхающей от ливня степи.
Черяга ехал очень медленно, внимательно вглядываясь в следы на обочине.
От большой засухи, случившейся в этом году, степь была высушена и вытоптана, желтые былинки торчали не больше чем на десять сантиметров от поверхности почвы, и даже внезапный ливень, хлынувший третьего дня, уже впитался в землю без остатка.
Километрах в пяти за городом Черяга внезапно притормозил.
Грунтовая дорога в этом месте сворачивала к старой шахте. Шахта «Ударник» была заброшена еще в тридцатых годах: пласт скоро кончился, шахта оказалась неудачной. Начальство Чернолага приспособило дырку в земле под общую могилу, и с тех пор и до нынешнего времени «Ударник» пользовался жуткой славой. Денис помнил, как вместе с мальчишками ходил к шахте ночью, чтобы побеседовать с мертвецами.
Дорога к шахте давно заросла и мало чем отличалась от окружающей степи: и вот на этой-то заросшей дороге Денис ясно различил глубоко врезавшиеся в почву следы грузовика.
Денис съехал в степь и медленно покатился на приличном расстоянии от старой дороги, время от времени выходя и изучая следы.
Грузовик был небольшой, явно «Газон», и проезжал по степи дважды и оба раза- во время дождя или сразу после. Если грузовик чего-то и вез к шахте, то было это не особенно тяжелым — следы туда и обратно впечатались в почву с примерно равной силой. При выезде на дорогу грузовик забуксовал, и под него подложили несколько досок, но потом доски кто-то забрал.
Рядом со следами грузовика, частично их перекрывая, были видны следы легковушки. Легковушка была здесь в ту же самую мокрую ночь, и, судя по тому, что она смогла проехать по степи, это была «нивка». Обута «нивка» была приметно, — на двух передних колесах стояла старая лысая резина с едва заметным ромбовидным рисунком протектора, на двух задних шины были новенькие, но с тем же рисунком.
На этом следы не кончались. На следующее утро или около того, когда степь еще не просохла, к шахте проехала третья машина. Это была дорогая иномарка с низкой посадкой и новенькими мишленовскими протекторами. Брюхо иномарки кое-где содрало клочки травы, и человек, сидевший в этой машине, наверное, был очень испуган или очень торопился — не всякий хозяин «ауди» или «мазды» будет пробираться в тумане по раскисшей степи. Можно было бы подождать пару часов — и степь бы подсохла. Или пройтись пешком.
Через полкилометра водитель иномарки все-таки сдался: машина въехала на бугорок и там и осталась, а водитель направился к шахте пешком: следы его на порыжевшей земле были видны довольно хорошо.
Устье шахты было невероятно старое, с деревянными бортами, и совершенно неглубокое: каждую порцию людей, которых туда бросали, присыпали песочком, и дно находилось метрах в пятидесяти. В детстве Денис два раза лазил в «Ударник» на веревке.
Денис нашел в машине фонарик и буксировочный трос. Трос он хорошенько зацепил за какой-то железный полурассыпавшийся штырь. Фонарик сунул в карман и начал спускаться.
Деревянная обшивка клети полностью истлела и сыпалась вниз, как зола из печки. Со дна шахты дышало сыростью и песком. Воды, как ни странно, не было видимо, она просочилась сквозь песок и кости и ушла в нижние горизонты, да и место было не низинное.
Буксировочный трос кончился довольно быстро. Денис уперся ногой в петлю и посветил вниз фонариком. Дно шахты, в недальней темноте, было покрыто песочком, и на этом дне поблескивал влажной чешуей свежий кабель.
Оригинальные воры воровали электрический кабель у «Чернореченсксоцбанка» сперли и кинули в заброшенную шахту. Не мудрено, что господин Головатый до сих пор их не может найти, хотя старается так, словно не общественный кабель потырили, а его личный хрен.
Вылезти наружу было непросто. Денис уронил фонарик и весь перемазался в древесной трухе. Укладывая трос в багажник, Денис заметил, что его «мерс» тоже оставил следы. Не на высохшей степи, а на запыленной площадке перед шахтой.
Что тут делали грузовик с «нивкой», Денису было вполне понятно.
А вот чем занималась субтильная иномарка? Денис подумал немного и направился к старому бараку, тянувшемуся через степь метрах в пятидесяти от шахты. Дорога от барака до шахты была мощена камнями, сквозь которые пробивалась трава, и Денис никак не мог судить, проходил тут кто-нибудь во время дождя или нет.
Барак был одного возраста с шахтой и употреблялся для содержания спецконтингента: после ликвидации Чернолага барак отдали колхозу под загон для скота. Колхоз барак немного подновил, и оттого здание дожило до нынешних дней.
Крыша барака рухнула внутрь, стены сверху поросли желтой иссохшейся травой. Посреди комнаты с рухнувшими перегородками красовалась глубокая сурчиная нора, а над норой, вытянув лапки, стоял сурок. Было удивительно, что сурка еще не поймали и не съели.
Ознакомительная версия.
