Ознакомительная версия.
А все равно Феня крутилась как белка в колесе: брачное агентство, детективное агентство, посещения Кости в больнице, встречи с папой, новые книги заполняли все ее время без остатка.
Иногда она обдумывала свои мотивы участия в бесконечной суете чужих житейских дел, но выводы ей не слишком нравились. Они противоречили ее ощущению радости от жизни, совершенно ясному и простому. Ее радость была спокойной, она ощущалась фоном всему происходящему на подмостках ее жизни и напоминала Фене задник сцены с ясным небом, освещенный золотыми лучами софита, изображающего солнце. Какие бы сюжеты ни разыгрывались на этой сцене, небо остается безбрежно чистым.
А вот со стороны мотивы Фени могли бы выглядеть не так уж хорошо, и тогда оказывалось, что все механизмы сцены – крутящийся диск в полу, задник и софит – приводились в движение неким Квазимодо.
Воображая себе эту картину, Феня фыркала и смеялась – метафоры ей не давались.
И словно в продолжение ее мыслей случился один интересный разговор с отцом. Они весь вечер гуляли по парку Менделеева, папа рассказывал о своей Эльзе, а после пришли к нему, чтобы распить бутылку чего-нибудь крепкого.
– Шурик, а ты не обидишься, если я спрошу? – спросил отец спустя час после начала распития. – Почему ты замуж не выходишь? Из-за Валерки?
– Не, – ответила чуть пьяненькая Феня, – тушкан тут ни при чем.
– Кто? – Отец рассмеялся так весело, что Феня не удержалась и присоединилась к нему. – Вообще, – согласился папа, – подходит… Так если он ни при чем, то почему?..
– Я, наверное, не для того родилась. – Смех немного отрезвил Феню. – Реальная жизнь для меня – это река, которая течет мимо. Прыгать в нее я не собираюсь. Может, боюсь, а может, и не боюсь вовсе, а просто… Это плохо?
– Честно говоря, я не знаю, что хорошо, а что плохо. Радует, что ты осмысленно поступаешь.
Феня пожала плечами и отпила еще коньяку.
– Так уж сложилось, что я постоянно занята чужими личными делами. Мне надо понимать много разных людей, сочувствовать им, уметь видеть мир их глазами, понимаешь? Тогда я смогу помочь им. И личный опыт мне стал бы помехой – так я чувствую.
– Почему?
– Ну, знаешь, как у людей: девушку бросает парень – и все, мужики теперь для нее козлы. Личный опыт ограничивает, а мир бесконечен в своем разнообразии. Приходится мыслить шире…
– Ты у меня философ, Шурик, – улыбнулся Фене папа. – Философ-стоик и отшельник.
– Отшельник – может быть, но стоик из меня никудышный. Просто прячу зад от неприятностей, и все.
Отец и дочь замолчали.
– Давай-ка я пельменей, что ли, сварю? – предложил он.
Через неделю Фене позвонил Андрей Николаевич, онколог Аллы. Он сказал, что оценивает состояние своей пациентки как стабильное.
– Если вы хотите приехать к ней по делам, то я не возражаю, – разрешил он. – Кстати, а почему Аллу родственники не навещали?
– Нет у нее никого, – объяснила Феня.
Сама она тоже не слишком часто посещала бедную женщину. В основном из-за тяжелого впечатления, которое оставалось от встреч с Аллой. Она не улыбалась даже из пустой вежливости, на вопросы о здоровье отвечала, как робот: «Спасибо, нормально», а свою ситуацию вообще попросила не обсуждать. К тому же Фене нечем было ее порадовать, Костя по-прежнему оставался в состоянии комы.
Понимая, как тяжело было бы Алле присутствовать на процессе, а уж тем более давать показания, Феня решила, что не стоит мучить бедную женщину, пусть ее интересы в суде представляет опытный адвокат. Алла же даст письменные показания, может, при необходимости разок приедет в суд, но не больше.
Феня рассчитывала на солидный срок для Колыванова и его близкой личной подруги. Они обвинялись в попытке заказного убийства, или, как сложно выразился Валерий, в активной недобровольной эвтаназии. Но, кроме того, Колыванов насильственно удерживал Аллу в доме своей любовницы и препятствовал лечению, и не стоило забывать об избиении Кости. Чувство справедливости Фени требовало удовлетворения.
Адвоката для Аллы присоветовал Валерка. Это была высокая, стройная, совсем еще молодая женщина, одетая в удивительно скучный деловой костюм. С первого же взгляда она напугала Феню своим неприступным мрачным видом. Адвоката звали Анастасией Ивановной.
Феня с адвокатом приехали в палату Аллы сразу после обеда. На пороге отделения посетителей встретил Андрей Николаевич, пребывавший в отличном настроении. Мило улыбаясь, он проводил Феню с адвокатом до палаты и оставил их для беседы со своей пациенткой.
Алла, одетая в спортивный костюм, сидела на кровати. Она была бледной, рассеянной. Ее пальцы теребили носовой платок, но глаза были абсолютно сухими.
Анастасия Ивановна поздоровалась, села на стульчик возле кровати и начала говорить о предстоящем суде, перспективах дела и разных бумажках, которые Алле надо будет собрать в ближайшее время.
Говорила адвокат минут десять, и монотонное течение ее речи не прерывалось ни единым словом потерпевшей. Феня забеспокоилась – может, Алла находится под воздействием какого-то препарата и не понимает слов?
И вдруг Алла заговорила. Голос у нее был едва слышный, да и Анастасия Ивановна не ожидала, что клиентка откроет рот, поэтому некоторое время обе женщины говорили одновременно. Наконец Анастасия Ивановна замолчала, и тогда они услышали Аллу:
– …Я не хочу давать показания. Он мой муж, и я не обязана…
– Но… – начала было Анастасия Ивановна.
– Он меня не похищал, я находилась в его доме по своей воле, а лечение отменила сама.
Адвокат повернулась к Фене.
– Это что, вообще, значит? – сурово спросила она. – Почему вы мне подсовываете неготового клиента? Мне что, делать больше нечего?
– Сама в шоке, – без улыбки ответила ей Феня. – Давайте я разберусь и вам перезвоню. Возможно, Алла чувствует себя не слишком хорошо.
– Ладно, – смилостивилась Анастасия Ивановна, продолжая хмурить брови. – Звоните. Всего доброго!
Она схватила бумажки и вышла из кабинета, тяжело топая ногами.
– Алла, что происходит?
– Ничего.
– Александр Колыванов пытался вас убить! Вы его любите, а он пытался вас убить!
Параллельно в голове Фени крутились совсем другие мысли – она уже понимала, что говорит сейчас совершенно бессмысленные для Аллы вещи. Что для нее жизнь и что для нее смерть? Жизнь для Аллы – это возможность любить Александра Колыванова, как бы при этом он сам к ней ни относился. А смерть, как выходит, невозможность его любить. Она приносила жертву во имя своей любви, а Феня с мужеподобной Анастасией Ивановной ей только мешали.
Алла опустила голову.
– И как можно любить такого типа?.. – удивлялась Феня, смиряясь с причудами любви. – Я уверена, вы от него ни единого доброго слова не слышали!
– Мне и не надо. – Алла подняла на Феню светло-карие глаза. – Вы все думаете, что любить – это когда тебя на руках носят, цветы дарят, каждый день говорят, что ты королева?
Женщина гневно уставилась в лицо Фене. Ее лицо порозовело, глаза заблестели, плечи распрямились. Сейчас она показалась Фене очень миловидной, почти красавицей. Вот такую Аллу и полюбил Костя, поняла она. Отвечать на ее вопрос не было смысла, да Феня бы и не успела, потому что Алла продолжила:
– Вы все время хотите получать, брать, хватать, хвастаться: а мой-то мне вот это кольцо купил, а мой мне… Фу! – Женщина задохнулась от возмущения. – Но в настоящей любви все не так! Саша – лучший из всех, кого я когда-либо знала, я горжусь тем, что он обратил на меня внимание, что жил со мной много лет, что позволял себя любить! Я всегда знала, что он меня не любит, всегда! Но он живой человек, он не может себе приказать полюбить меня. Не бывает этого, как у Шекспира – любовью за любовь. Не бывает!
– Но жизнь за него отдавать, – робко заметила Феня, – не слишком ли?
– Любовь – это не игра, – резонно заявила Алла. – В ней нет никакого смысла, если вы не готовы жертвовать ради нее всем. И вы, конечно, страшно возмутитесь, но я вот что вам скажу: если Саше для счастья нужна эта женщина, Неля, то я согласна! Мне непонятна эта ваша тупая ревность: мое, мне! Отдавать надо ради любви, а не брать!
– Но Саша ваш только берет!
– Он не любит меня, вот и берет. А вот ради Нели он готов был пожертвовать своей свободой.
– Вы имеете в виду то, что Колыванов рисковал, соглашаясь на вашу эвтаназию, и цель его – благополучие Нели? – уточнила Феня. – Да, за это его посадят! Вот только я сомневаюсь, что ваш Саша сделал это ради любви. Саша хочет ваши деньги, вот и все. Они оба – ваш муж и его любовница – жадные уроды…
И тут стало ясно, что Феня перегнула палку. Лицо Аллы исказилось презрением, после чего ее глаза просияли. Как поняла через минуту Феня, в голову Женщины в темной комнате пришла мысль, которой раньше там не было.
– Я их спасу. – Алла еле заметно улыбнулась, причем Фене в ее улыбке померещилось безумие. – Я скажу на суде, что сама попросила Сашу найти доктора, который бы согласился на эвтаназию. Скажу, что умоляла уже давно, а потом стала угрожать, что если он не поможет мне умереть, то я сама себя убью. И тогда он согласился!
Ознакомительная версия.
