Ни на что уже не рассчитывая и находясь в полном отчаянии, Ева протянула руки вперед. Ее пальцы нащупали ладони мадам Гнучкиной. Женщины изо всех сил сцепили руки, Ершова подалась назад, но актриса не сдвинулась с места. Она застряла.
Коровкин покосился на лежащую рядом Диану. Девушка встретилась с ним глазами, и ее щеки покрыл легкий румянец. Юрий Борисович приподнялся на одном локте и с удовольствием посмотрел на Грицак. Она была такой круглой, такой аппетитной и такой натуральной, что у него перехватило дух.
– Иди сюда, – шепотом сказал он Диане, хотя та и так была совсем рядом с ним.
Он сдавил ее руку. Ее ладошка оказалась удивительно крепкой.
– Филолог, – засмеялся Коровкин.
Он приподнял девушку, стянул ее платье через голову, и она обвила руками его шею.
– Ты похожа на восточную одалиску, – пробормотал Юрий Борисович, – почему мне раньше попадались только худые и нехозяйственные!
– И не филологи.
– Да, – подтвердил хозяин «Хладожарпромторга», – ни одного филолога. Даже удивительно.
Он расстегнул рубашку, снял ее, бросил на пол и перевернулся на спину.
– Иди сюда, наверх, – сказал он Диане, – я хочу тебя видеть.
Девушка поменяла позицию, слегка стесняясь своего слишком – по ее мнению – пышного бюста.
– Мне нравится твоя грудь, – промурлыкал Коровкин, чувствуя себя котом, который добрался до цистерны с валерьянкой.
И он слегка ущипнул Диану за сосок. Девушка вспыхнула, как от удара током, а потом наклонилась и впилась в губы Коровкина страстным поцелуем.
Рязанцев шел по туннелю. Сквозило. Где-то впереди послышался плеск. Владимир Евгеньевич напрягся, прислушался, но все было тихо.
«Показалось, – подумал полковник, – или, может, крысы?»
Он посветил на стены. Луч света упал на старинные замшелые кирпичи. На полу лежали какие-то коробки с полуистлевшей бумагой.
– Архивы? Библиотека? Потом разберемся, – сказал он, перешагивая через ящики.
Ему снова послышался плеск, как будто в воду упало что-то тяжелое. Рязанцев замер, прислушался, а потом побежал, пригибаясь в узком проходе и стараясь не цепляться плечами за выступающие кирпичи. Луч света плясал в коридоре, выхватывая пятна плесени и свисающую паутину. Раз или два полковник поскальзывался, наступив на какую-то липкую грязь, и с трудом удерживался на ногах. Сквозняк становился все сильнее и сильнее.
Внезапно Владимир Евгеньевич выбежал на открытое пространство. Он оказался в высоком пустом помещении. Плеск послышался громче и явственнее. Луч света от его фонаря высветил основание ступенек, уходящих под воду, на поверхности которых никого не было – только небольшие волны. Отбросив фонарь, полковник рухнул животом на неровный кирпичный пол и запустил обе руки в воду.
Кондрашкина пробиралась по коридору, сжимая в руке тяжелую вазу. Она слышала голоса – Ли Минь разговаривал с кем-то на балконе.
«Это он с сообщниками общается, обсуждает свои преступные планы», – поняла Вероника Гавриловна, прижимаясь к стене.
Она взвесила на ладони вазу и крадучись двинулась вперед. Добравшись до комнаты, Кондрашкина юркнула за кресло и там притаилась. Потом она осторожно выглянула. Чен стоял на балконе и разговаривал с кем-то по телефону. Рядом с ним стояла рыжая девушка. По полу были рассыпаны осколки стеклопакета. Селедкина видно не было.
«Предатель, – подумала Вероника Гавриловна, – сын великого ученого, знаменитый режиссер, а туда же! Спрятал в своей квартире террориста и помогает ему добыть сырье для производства ядерной бомбы! Позор!»
Кондрашкина заскрежетала зубами. Она терпеть не могла терроризм и террористов.
– Мне нужен калифорний, – тем временем громко сказал Ли Минь в трубку. – А Кондрашкина принесла мне какую-то поганую диссертацию! За кого она вообще меня держит!
Вероника Гавриловна густо покраснела. Голос в трубке что-то ответил, но ни слов, ни голоса разобрать было нельзя.
– Возле университета? У черного входа? Через полчаса? – переспросил Ли Минь. – О’кей, я буду! Пошли, – махнул он рукой Люде.
В эту секунду из-за перил показалась голова режиссера.
– Я здесь, – сказал Леонид Иванович, перелезая на балкон, – боюсь спускаться, уж больно ветки тонкие.
Ли Минь захохотал, а потом поднял пистолет и выстрелил в сторону Селедкина. Режиссер испуганно взвизгнул и отпрыгнул. Чен снова поднял пистолет и прицелился.
– Помогите! Убивают! – закричал Леонид Иванович, в ужасе глядя на оружие.
– Ага, – согласился Ли Минь и выстрелил еще раз.
На этот раз пуля прошла совсем рядом с головой Леонида Ивановича. Режиссер, которого сложившаяся ситуация страшно нервировала, подбежал к перилам и начал быстро перелезать, хватаясь за виноградные ветки, уже порядком потрепанные, но зацепился брюками. Ли Минь выстрелил в воздух. Ткань затрещала. Потерявший равновесие Селедкин повис вниз головой. Одна его нога в ботинке торчала над краем балкона, другой он дрыгал в воздухе.
– Люся, держи меня! – закричал режиссер.
Но Чайникова не успела даже пошевелиться. Чен выстрелил еще один раз, Селедкин дернулся, раздался треск разрываемых брюк, и нога исчезла.
– А-а-а-а-а!!!
Крик оборвался, послышался глухой удар о землю.
– Вот и проверим, – сказал Ли Минь, засовывая пистолет в карман, – такие ли там мягкие сугробы внизу, как тебе вешал на уши твой кавалер.
Люда кинулась к перилам и посмотрела вниз. Леонид Иванович лежал на снегу без движения. Через секунду, впрочем, он зашевелился и принялся отползать в сторону. В этот момент Вероника Гавриловна бросилась вперед и изо всех сил огрела Чена, с неподдельным интересом наблюдающего за ползущим режиссером, вазой по голове. Она думала, что Ли Минь рухнет, как подкошенный, но вместо этого мужчина удержался на ногах и медленно к ней повернулся. Его лицо было искажено яростью.
– Я убью тебя, Кондрашкина! – закричал он и вновь выхватил из кармана пистолет.
С диким криком Люда бросилась вперед и вцепилась террористу в руку. Грянул выстрел. Пуля попала в телевизор, взорвавшийся со страшным звоном и грохотом. В наступившей после этого тишине стали слышны крики всполошившихся соседей. Ли Минь взмахнул рукой, пытаясь стряхнуть повисшую на нем Людмилу.
Кондрашкина, чья отвага уже совершенно иссякла, кинулась бежать по коридору обратно в ванную, отступая на заранее подготовленные позиции.
– Спасите! Милиция! Караул! – истошно кричала она.
В этот момент Ли Минь стряхнул Чайникову, бросил ее на пол, придавил ногой и направил пистолет ей прямо в лоб.
– Уходим, – негромко сказал Чен Люде, – будешь моей заложницей. Если вякнешь или дернешься, пристрелю!
Он схватил Люду за шиворот и поволок ее по коридору.
Олег, тяжело дыша, остановился перед входом в лабораторию. За дверью послышались шаги – человек, который собирался продать ценный радиоактивный металл террористам, был там. Что-то звякнуло. Яровенко осторожно спустил пистолет с предохранителя. В здании стояла полная тишина и была темно, и только под дверью лаборатории иногда мелькал лучик света.
– Кто там? – спросил сам у себя Олег, – кто же преступник?!
Он подошел к двери и тихонько потянул ее на себя. Створка бесшумно поддалась. Яровенко зашел, стараясь не шуметь. Возле стола, на котором лежал маленький зажженный фонарик, стоял человек в костюме химзащиты и респираторе. Он складывал в большой металлический ящик небольшие свинцовые контейнеры.
– Руки вверх! – воскликнул Олег, направляя на человека пистолет.
Тот быстро повернулся и снял респиратор. Яровенко изумленно опустил пистолет. Он узнал своего шефа, профессора Ивана Ивановича Селедкина.
Ершова задыхалась, но не отпускала пальцы Гнучкиной, которые с каждой секундой слабели.
«Сейчас мы умрем вместе, – подумала Ева, из последних сил стараясь вытащить мадам, – я не могу ее отпустить, просто не могу».
Вдохнуть хотелось все нестерпимее. Девушка с ужасом почувствовала, как пальцы Гнучкиной потеряли силу и отпустили руки Ершовой. Последним усилием Ева вцепилась женщине в рукав и вдруг почувствовала, как чьи-то руки крепко схватили ее за ноги. Инстинктивно девушка поджала ноги, но руки не отпустили ее, а настойчиво потащили наверх. При этом девушка изо всех сил держалась за одежду актрисы. Через секунду кашляющая и задыхающаяся Ева показалась на поверхности и рывком вытащила подругу.
– Быстрее, быстрее, – бормотала девушка.
Чьи-то сильные руки одним движением подняли ее из воды и поставили на пол. Потом человек взял на руки мадам, перебросил ее через колено и сильно нажал на спину.
– Кхе-кхе! – закашлялась Гнучкина, отплевываясь.
Ева сидела на полу и беззвучно плакала. Сил встать у нее не было.
Кто-то провел ладонью по ее волосам. Девушка почувствовала знакомый запах – табак, туалетная вода «Данхилл», капелька мужского пота и чуть-чуть бензина – и ее сердце застучало часто-часто.
