и ускользнул к своим курам, пока остальные члены семейства направились к главному дому.
Мадам Таблье проводила их взглядом, покачала головой и неодобрительно фыркнула, явно не в восторге от происходящего, чем бы оно ни было.
Чуть позднее Ричард вытащил небольшую банку пива из походного холодильника, который установил в курятнике, сел на скамейку, вытянул из заднего кармана блокнот и аккуратно его открыл. Записная книжка немного напоминала ту, что носят с собой журналисты, но обложка была не картонной на пружинах, а из мягкой выдубленной кожи, страницы же – частью линованные, частью нет – скреплял шнурок. В итоге блокнот создавал впечатление антикварной вещицы и выглядел скорее не набором заметок и рецептов, а исследовательским журналом. Внутри содержались наброски, уравнения и вопросы, словно Гроссмаллард охотился за самим Священным Граалем, а не за идеальным тортом.
Записи казались никак не упорядоченными, шли без какой-либо системы, что не просто запутывало, но и расстраивало Ричарда, который расставил свою коллекцию DVD-фильмов по алфавиту согласно трем смежным критериям. Однако Валери считала блокнот ключевой уликой в расследовании. Гроссмаллард тоже заявлял о его важности. Два человека погибли, предположительно, из-за содержимого этой записной книжки. Кстати, нужно не забыть спрятать ее в надежном месте после завершения дешифровки. Если, конечно, вообще удастся приступить к дешифровке нынешним вечером. Пока все говорило об обратном. А затем следовало придумать план использования добытой информации.
Ричард достал еще одну банку пива и переместился в комнату Валери, где прилег на краю ее кровати. К счастью, Паспарту устроился на собственной подстилке, явно довольный внезапными переменами в жизни и совершенно не скучая по хозяйке.
Ричард задумчиво пролистал журнал, как начал называть блокнот с рецептами. Гроссмаллард объявил его «библией французской кухни, ее автобиографией», а значит, уделил себе в заметках особое место. Еще он предположил, что записи украли из ящика стола, хотя они стояли на кухонной полке, когда их нашел Ричард. Его осенила мысль: тот, кто убил Антонина, хотел, чтобы блокнот обнаружили, а может, и вовсе был в ресторане, когда туда проникли они с Валери…
Это соображение заставило вздрогнуть от страха и отправить ей сообщение, чтобы убедиться, в порядке ли она.
Телефон снова звякнул почти немедленно. Но послание оказалось не от Валери, а от Слая.
«Привет, Дик! Не могу уснуть. Не против, если посмотрю фильмец из твоей коллекции? Сто лет не видел “Психо”. Спасибо!»
Ричард дал разрешение и вернулся к работе над записями. Когда бы он ни читал книгу или смотрел кино про дешифровку кода – чем, предположительно, и являлся блокнот, так как мысль о двойном убийстве ради рецепта ухи по-марсельски казалась слишком уж невероятной, – там всегда искали общий элемент. В «Шерлоке Холмсе и секретном оружии» на основе короткого рассказа Бэзил Рэтбоун догадался о смысле шифра, состоящего из пляшущих человечков, определив, какая фигурка появляется чаще других, и таким образом найдя букву «Е». А уже потом сумел выяснить и остальной алфавит и взломать код. Плохие парни в тюрьме, Холмс произносит возвышенную патриотичную речь, затемнение экрана.
Что ж, Ричард прочитал журнал от корки до корки, слева направо, задом наперед, сверху вниз и даже открывая на страницах наугад, но помимо рецептов и их ингредиентов не смог обнаружить ничего, хоть отдаленно похожего на зацепку.
Блокнот был интересен только как кулинарная книга, коей и являлся, двадцатитрехлетней давности – согласно дате на первой странице, – а значит, Гроссмаллард начал вести его года через два после рождения Антонина. Некоторые листки склеились из-за когда-то пролитых и засохших ингредиентов, но были осторожно разъединены так, что написанное до сих пор читалось.
Диаграммы с расположением блюда на тарелке поражали воображение, представляя собой почти произведение искусства. Почерк на заметках иногда менялся: то резкий, неразборчивый, мужской, то – особенно в первой половине блокнота – крупный, с завитушками, явно женский, хотя Ричард и не назвал бы себя графологом. Он предположил, что это могла писать Анжелика, покойная ныне жена Гроссмалларда. Сделанные ее рукой заметки полностью исчезли со второй половины блокнота и сменились каракулями мужа, еще более торопливыми, чем до того, с зачеркиваниями и неоконченные, будто он потерял свою музу.
Занимательный документ, вне всякого сомнения. Ричард зевнул и допил пиво, все еще не в состоянии обнаружить, в чем заключалась важность записной книжки. Если убийца хотел, чтобы ее нашли, то зачем? И с какой стати Гроссмаллард поднял вокруг нее такой шум, не считая желания иметь под рукой рецепты своих творений? В конце концов Ричард решил сделать последнюю попытку перед тем, как лечь спать, и в качестве отправной точки на этот раз выбрал печально известный десерт, parfait de fromage de chèvre de Grosmallard. Его не удалось отыскать сразу, поэтому Ричард начал листать страницы, разглядывая наброски готовых блюд, дизайн их финальной подачи на тарелках в надежде обнаружить знаменитое парфе, чтобы выяснить, какую надпись задумывалось наносить ягодным соусом, и, к своему удивлению увидел искомое гораздо ближе к концу блокнота.
Несомненно, шедевр претерпел немало изменений с момента создания. Как и в случае многих других блюд в журнале, десерту положило начало имя. Поразительно, сколько творений Гроссмалларда получили названия в честь кого-то. Пожалуй, из-за моды на говядину Веллингтон, по сути бифштекс в тесте. Большинство звезд, ярко сиявших на небосклоне, закатились еще до того, как подали блюда, получившие их давно забытые имена. Но некоторые до сих пор можно было вспомнить: политики, ведущие новостей и так далее – все слишком парижане, на вкус Ричарда.
Десерт же Гроссмалларда сперва назывался очень просто: dessert pour Angélique. Страница с ним выглядела самой забрызганной во всем блокноте. Рецепт же, как и другие, напоминал скорее не перечисление ингредиентов блюда, а сложное математическое уравнение, хотя и рисовал вполне ясную картину. Перед внутренним взором Ричарда как наяву вставала молодая пара, без устали работавшая на кухне, совершенствуя свое кулинарное творение. Споря, обмениваясь восторженными репликами, как Трейси и Хепберн, Пауэлл и Лой, Хадсон и Дэй. Он откинулся на спину на постели и закрыл глаза. Прекрасная история, но в журнале так и не удалось отыскать ни зацепки, ни мотива. Да и ответа от Валери все не было. Паспарту запрыгнул на кровать, словно почувствовав беспокойство Ричарда. Они оба ожидали получить к этому времени хоть какую-то весточку.
На часах было уже полдвенадцатого, и пока день, по любым стандартам, не задался. Ричард испытывал желание вернуться в кровать и попробовать начать все заново, но его позднее пробуждение и так в немалой степени послужило причиной неудачного дня и настроения, которое по барометру эмоций предвещало грозовые тучи с возможностью дальнейшего ухудшения.
Не лучшим началом дня стало пробуждение с Паспарту на лице. Тот факт, что Валери не просто не ответила на сообщение, но и, судя по статусу, даже его не прочитала, лишь усилило искреннее беспокойство за нее. Может, именно поэтому ее питомец и старался держаться ближе? Собаки, кажется, обладают нюхом на такие вещи. В дополнение ко всему Ричард проспал почти на целый час, что служило хорошей рекламой дорогих матрасов в гостинице, но никак не оправдывало отсутствие завтрака, пока постояльцы умирали от голода в столовой. Проклиная все на свете, Ричард соскочил с кровати, едва не сбросив крошечного чихуахуа на пол, лихорадочно оделся и поспешил вниз по лестнице, надеясь, что гости сегодня тоже дружно проспали.
Надежды не оправдались. Хуже того, за время отсутствия руководителя цитадель пала под натиском захватчиков. Личной империей Ричарда теперь управлял готовый к завоевательному походу викинг.
– Привет, Дик! Я так и подумал, что ты решишь отдохнуть подольше. Устал наверняка за последние несколько лет, а? – подмигнул влетевшему в столовую владельцу гостиницы Слай.
Он наливал кофе Фонтейнам, на плече висело полотенце.
– Я обычно рано встаю, – отозвался Ричард, слегка ошарашенный увиденным и еще сонный.
– Bonjour, месье! – в один голос поприветствовали дети парижской семьи, хотя и без искреннего энтузиазма, а по принуждению родителей.
Ричард попытался улыбнуться в ответ, но чувствовал себя обессиленным. Все происходило будто во сне. Сервировочный стол выглядел безупречно, гораздо более опрятным, чем обычно, и даже с лучшей выкладкой продуктов, если говорить начистоту. Постояльцы, по-видимому, наслаждались завтраком. Единственное, чего не хватало, это самого Ричарда. Он ощутил себя Призраком Рождества из будущего. Хотя, если бы это был сон, то мрачное присутствие пожилой уборщицы, опиравшейся на швабру возле двустворчатых дверей,
