— И кого я имел неосторожность отправить на тот свет?
— Павла Безинского, — ответил я. — Только не говорите, что он был вашим близким другом и что вы его любили как сына. Я все равно не поверю.
— Покер был подлец, но это еще не основание посягать на его жизнь. Чтобы убить человека, нужно иметь серьезные причины.
— Прежде всего, Безинский знал многое о вас — я имею в виду вашу активную деятельность вне службы. Думаю, он пытался вас шантажировать, ну, скажем, пригрозил, что заявит на вас в милицию. Пока вы наслаждались Лепой Бреной, виртуоз-автослесарь Чешмеджиев услышал довольно любопытный ваш разговор с Безинским, а остальные свидетели подтверждают возросшую между вами вражду. Далее, Покер был любовником вашей жены и довольно нагло приставал к вашей дочери. Я знаю о тех особых чувствах, которые вы испытываете к своей дочери. Как понимаете, мотивов для преднамеренного убийства более чем достаточно.
— Это логические построения, гражданин следователь. Любое обвинение, если оно не подкрепляется доводами, аморально. Вы юрист, и вам следовало бы об этом знать.
— Я постараюсь доказать свои «логические построения», но предупреждаю вас, что с так называемой «свободной беседой» покончено. Ваши философские размышления и дедуктивные умозаключения относительно человеческой природы оказались чрезвычайно интересными, но с этой минуты вы будете отвечать на мои вопросы точно, сжато и быстро. Итак, Безинский был отравлен. Он выпил известное количество алкоголя и мощное успокоительное средство из группы промазинов. Образующаяся якобы безобидная смесь приводит к прекращению сердечной деятельности. Вы знали, что Безинский лечился в психиатрической больнице?
Он задумался, устроился поудобнее в кресле и не осмелился солгать.
— Я что-то слышал об этом…
— Следовательно, при желании вы могли бы ему помочь своей компетентностью? Ваши связи с отечественной медициной мне хорошо известны.
— В общем, мог бы… но Безинский никогда не просил меня доставать лекарства.
— Ладно. При обыске у вас в аптечке был найден маленький невзрачный листок, на котором значится название того самого лекарства. Оно имеет незатейливое наименование «синофенин». Синофенин применяется с благородной целью — заглушать пароксизмы шизофрении. Как вы объясните наличие в домашней аптечке инструкции по применению лекарства, учитывая, что все в вашей семье физически здоровые и психически нормальные люди?
Я заметил, что Искренов слегка побледнел; чтобы выиграть время, стал разглядывать пожелтевший листок с инструкцией.
— Никак. Может, вы меня провоцируете.
— Видите ли, Искренов, пятнадцать минут назад вы были чересчур словоохотливы, прямо скажем — эпичны. А сейчас вы скупитесь на слова, словно мы с вами играем в покер.
— Думаю, листок туда попал случайно. Каких только лекарств не найдешь в нашем доме! Вполне возможно, что его нечаянно принесла моя жена или еще кто-то. Наша квартира издавна напоминает проходной двор: в ней постоянно колготятся какие-то люди. Аптечка находится в кладовке возле туалета, я не имею привычки провожать туда своих гостей.
— Ваши доводы логичны, но не убедительны. Интересно, что самого лекарства не оказалось. Сильно впечатляет и тот факт, что безобидная бумажка с инструкцией была засунута глубоко под картонные листы, которыми застелены стеллажи в кладовке. Ваша привычка прятать валюту и кое-какие мелкие вещи тоже мне хорошо известна.
Искренов промолчал, притворяясь рассеянным.
— Безинский был отравлен тринадцатого февраля, — продолжал я спокойно, — а фатальные цифры всегда меня смущали. В тот же день его походя навестили три человека — Чешмеджиев, ваша супруга и ваша личная секретарша. Все трое приходили по вашей просьбе, заодно они и выпили с ним за компанию. Не кажется ли вам странным такое совпадение?
— Чудно́… Это игра случая.
— Я не верю в случайности, Искренов, особенно если их много. Зачем вы передали Безинскому бутылку выдержанного виски?
— Я привык за все платить, гражданин Евтимов. Никто не оказывал мне услуг просто так, за красивые глаза. А Покера я попросил заказать столик в баре отеля «Москва».
— Еще одна нелепая случайность, Искренов. Вы знаете, что Безинский не проявлял пристрастия к алкоголю, зато дымил как паровоз. Вы бы могли избрать другой, не менее изысканный способ его отблагодарить — презентовать, скажем, блок «Кента».
— Павел не пил, но зато знаете что делали его приятели? Они постоянно болтались у него… современные молодые люди не терпят одиночества. Все они чуждаются друг друга и в то же время самоутверждаются в стаде.
— Ваши суждения о молодежи любопытны, но двенадцатилетней выдержки «Баллантайн», на мой взгляд, — четвертая случайность.
Он встал и, не спросив разрешения, налил себе стакан воды и выпил его залпом.
— Вы сами говорили — да и свидетели подтверждают то же, — что интимные отношения вашей супруги с Безинским совершенно вас не волновали, что их роман даже забавлял вас. Как можно тогда объяснить бурную сцену, происшедшую между вами и Анелией Искреновой тринадцатого февраля? Причем ваша ссора зашла слишком далеко и имела место быть в ванной.
— Платонические и любовные отношения Анелии с кем бы то ни было меня не волновали, но о ее похождении с Покером стало известно у меня на службе. А это уже касалось не моих супружеских чувств, а моего социального статуса. Хорошее дело — супруга заместителя генерального директора околачивается по барам с каким-то люмпеном.
— Я согласен, но ваша личная секретарша Манолова утверждает, что в конце января все в ПО «Явор» уже знали о компрометирующей вас связи. Мне непонятно одно: почему именно тринадцатого февраля, в обед, вы решили постоять за свою мужскую честь и социальный статус? Причем вы категорически потребовали, чтобы ваша супруга рассталась с Безинским немедленно, в тот же день. Отвечайте!
— Все дело в психическом срыве… Человек не робот, гражданин Евтимов, он не может запрограммировать себя, если речь идет об эмоциях интимного характера.
— Это пятая случайность, Искренов. Я не педант, просто обращаю на нее ваше внимание. Интересно, что в тот же день, тринадцатого числа, после обеда вы послали к Безинскому и Манолову.
Он театрально потер лоб, словно хотел что-то припомнить; но я сразу понял, что у него припасен готовый ответ. Выходит, Искренов не только наблюдал в камере, подобно естествоиспытателю и социологу, за поведением муравьев, не только предавался философствованию, но и обдумывал самые прозаические вещи.
— Покер одолжил у меня две тысячи левов, а эти деньги мне потребовались.
— Для чего?
— ПО «Явор» не банк, гражданин Евтимов. Пранге пробыл в Софии целую неделю; мы его водили в «Нью-Отани», устроили поездку в Пловдив и Боровец, а лимит на гостей был исчерпан. В тот вечер в отеле «Москва» мне предстояло заплатить из собственного кармана за восемь человек. А представляете, во сколько обходится посещение варьете такой группой?
— Вы лжете, Искренов. Ваша бывшая секретарша призналась, что деньги предназначались ей. Вы непрерывно себе противоречите.
— Ничего подобного. Возможно, я и обещал ей эту сумму, но она не получила бы ее в тот вечер. К тому же Цветана тоже была приглашена в бар.
Он курил спокойно, невозмутимо, словно мы сидели в открытом кафе перед отелем «София» и гадали, чем бы нам заняться. Искренов взирал на меня с иронической усмешкой и почти нежной грустью. Он действительно был умный и собранный человек и не скрывал своего ко мне сочувствия, что меня бесило.
— Я сознательно умолчал о шестой случайности. Сейчас я ее открою: в тот достопамятный день, между семнадцатью и восемнадцатью часами, вы тоже посетили Безинского.
— Это не реально, гражданин Евтимов, у меня нет двойника. Я кое-что читал о душевной раздвоенности человека, но только не о физической. Тринадцатого февраля, с половины третьего до семи вечера, я неотлучно присутствовал на переговорах с Пранге.
— И все же вы покинули «Лесоимпекс» и буквально за пять минут — я засекал время с помощью часов — добрались до Безинского. Он с нетерпением ожидал вашего появления, поскольку именно в этот день вы обещали сообщить о своем окончательном решении. Ваша супруга нашла Безинского «злым и торжествующим», а остальные свидетели утверждают, что он был нервным, взвинченным и торопился их выдворить. Этот еще пока здравствующий юноша сказал также вашей супруге: «Я надеюсь, что рогоносец придет!» — у него вошло в привычку так вас величать. Ваш разговор с ним был коротким и грубым. Безинский заявил, что не желает больше ждать и что пришла пора поделиться с ним вашей «свободой». Он понимал, что тринадцатое февраля действительно решающий день, потому что Пранге все еще находился в Софии и в случае необходимости органы госбезопасности могли бы задержать вместе с вами и его — как свидетеля. Покер знал, что Пранге вылетает из Софии в Вену четырнадцатого февраля послеобеденным рейсом. Именно поэтому вы были особенно раздражительны.
