— Когда же вы ожидаете получить новый отчет о вскрытии?
— Сегодня, если повезет. Каруана улетел в Рим, чтобы поговорить с людьми из лаборатории судебной экспертизы. Он вернется сегодня поздно вечером. Я все еще думаю… это сделала миссис… Мэрилин Галеа. Коллеги Роба побывали у Галеа. Кажется, у нее было много оснований для убийства. Во-первых, он был намного моложе ее, лет на пятнадцать. И, возможно, женился на ней из-за денег, которые ему были больше не нужны.
— А почему? Он всегда был алчным. Что же особенного произошло, что заставило Мэрилин рассчитаться с ним?
— Не знаю. Может быть, он собрался поменять ее на двадцатилетнюю. Чего только не случается? — Табоне лукаво улыбнулся. — Однако мы были вынуждены согласиться, что не принимаем версию убийства Галеа его женой.
— А что же Эллис Грэм? — переключилась я на искателя сокровищ.
— Видимо, это было ограбление. Все его деньги исчезли вместе с документами. — Табоне, казалось, не скрывал от меня факты, за что я была ему благодарна. — Вообще, его смерть какой-то трагедийный фарс. Представляете: насадить мертвого человека на меч, торчащий из пустых доспехов. Что это такое? У меня в глазах стоит картина, как его тело обнимает рыцаря, пуля в голове, меч прошел насквозь, мятая одежда и спутанные волосы.
И тут я поняла, что упускала одну важную деталь с самого начала.
— А вы случайно не нашли шляпу Грэма? — спросила я Табоне.
— Шляпу? — рассеянно переспросил он.
— Его шляпу, знаете ли, с такими большими полями австралийского стиля, закрученную с одной стороны и с завязками под подбородком. Да, еще на нем был леопардовый ремень.
Табоне промолчал, но по выражению его лица я поняла, что все эти подробности для него внове. Я попыталась разговорить его, но детектив как будто воды в рот набрал, что было вполне понятно, потому что у меня самой копошились в голове мысли, поделиться которыми я не могла себя заставить ни с ним, ни с кем-то еще. Если, как я была твердо убеждена, смерти Галеа и Грэма как-то связаны между собой, то в этом случае должен был существовать кто-то третий, имевший к ним отношение. И этим третьим прежде всего могла быть я, да и еще кто-нибудь из семейства Фарруджиа. Иосиф, Марисса, Энтони — эти люди, правда, как и остальные мои мальтийские друзья, были в момент убийства Грэма на рынке. Но только семья Фарруджиа была связана с Галеа тонкой невидимой нитью. Я была абсолютно уверена в их невиновности, но боялась сказать, что видела их из окна музея, пока преследовала Грэма, так как это не повысило бы их шансы избежать столкновения с полицией, а Иосифа все равно бы доставили на допрос.
* * *
Табоне развернул газету «Тайме ов Молта», и мы мирно переключили нашу беседу на прибытие иностранных гостей на Мальту, целью визита которых являлось в том числе и обсуждение вступления страны в Европейский союз. На первой сторонке красовалась фотография министра иностранных дел Британии, которого Галициа встречал в аэропорту.
— Ждете беды? — спросила я, указывая на снимок.
— Надеюсь, что нет. Мы предприняли все меры безопасности примерно в масштабе встречи президентов Буша и Горбачева в Большой Гавани.
— Я хотела у вас узнать насчет школьного спектакля в Мнайдре, — сказала я. — Странные дела творятся в этом храмовом комплексе.
— Вы имеете в виду инцидент со складом для реквизита? Говорят, это представление раздражает родителей.
— А не кажется ли вам немного странным, что все это происходит накануне приезда высоких гостей? Я имею в виду, что двое людей убиты, что вдруг начинаются волнения из-за предстоящего спектакля, который хотят показать всем этим важным персонам? Разве это не наводит вас ни на какие размышления?
— Трудно увидеть связь между всеми этими событиями. Но у нас там имеется человек, — загадочно подмигнул Табоне.
— Где? В Мнайдре? Инкогнито?
Он не ответил, из чего я сделала вывод, что моя догадка верна.
— Кто он? — допытывалась я.
— Если я раскрою вам секрет, то этот человек уже не будет секретным агентом. Согласны?
Табоне не собирался делиться со мной информацией. На этом мы расстались, а я вернулась в дом Галеа.
* * *
Мне не давали покоя сомнения относительно вечера в Палаццо Галициа, который был назначен на сегодняшний день в 21.00 по адресу Вильгеньон-стрит, Мдина. Роб Лучка сподобил меня на эту авантюру, причем косвенным образом. Я рассказала ему о визите в министерство иностранных дел, а затем показала приглашение. Я-то думала, что смогу убедить Роба пойти вместе со мной, ведь риск — благородное дело. Но как только я помахала перед его носом надушенной пригласительной открыткой, он набросился на меня.
— Как вам это удалось? — потребовал он ответа, разыгрывая из себя грозного начальника.
— Приглашения лежали на столе секретаря, где я представилась другом Мартина Галеа и… — Тут я сникла, поймав себя на двойной лжи. Я не могла заставить себя лгать Робу, мое лицо, как всегда, выдавало меня.
— Вы что, издеваетесь?! — взорвался он. — Вы украли это приглашение. Признавайтесь!
Я кивнула.
— Я работаю где? Правильно, в полиции. Я не расстраиваю званые вечера и не тусуюсь с ворами! — заявил он в гневе.
* * *
Когда Марисса вернула костюм Софии отстиранным и починенным, да к тому же завернутым в бумажную салфетку, я спросила ее, не мог бы Энтони оказать мне любезность и, с ее разрешения, отвезти на званый вечер. Я сказала, что меня пригласили на светский раут в Мдину, но, поскольку он начинается поздно, добраться туда на автобусе будет трудно, а вести машину самой — значит испачкать наряд. Мы договорились, что Энтони подъедет сюда, затем подбросит меня в Мнайдру, где сегодня пройдет костюмированная репетиция, — он так и так намеревался побывать на ней, — а потом уже отвезет меня на раут.
В приглашении ничего не говорилось о форме одежды. Я полагала, что смокинги и вечерние платья — само собой разумеющиеся облачения, к которым не привыкать старинным фамилиям, или же приглашенные гости знали условный код. Я привезла с собой один неплохой наряд как раз для вечера в доме Галеа, на участии в котором настаивал покойный. Он хотел, чтобы я помогла ему как хозяйка с устройством званого обеда. Итак, мое одеяние представляло собой длинные шелковые расклешенные брюки — думаю, они легко бы сошли за вечерние — и черный шелковый топ с вышивкой, который я купила в одном из путешествий. Как я уже говорила, банкет начинался в девять часов вечера, но я планировала подъехать не ранее десяти, когда вечер будет в разгаре. Тот, кто собирается сорвать такое мероприятие, казалось мне, не должен быть первым среди гостей. Такой распорядок позволит мне спокойно поучаствовать в репетиции в Мнайдре, Энтони сможет отвезти Софию домой и без спешки приехать в Мдину.
Роб не показывался на глаза, когда мы с Энтони отправлялись в храмовый комплекс на репетицию, и это, надо сказать, было мне на руку. Окажись он здесь рядом, уверяю, мое лицо тут же выдало бы меня.
* * *
Репетиция была просто провальной. Единственным утешением служило старинное изречение о том, что плохая репетиция означает великое представление, подразумевавшее грандиозный успех на следующий день. Девочки сильно нервничали, возможно, оцепление полицией и армейскими подразделениями смущало их. Они забывали свои тексты, я напутала в костюмах, музыка звучала плохо, некоторые лампы не горели, и Виктор Дева всю репетицию ворчал и суетился вокруг оборудования. В конце прогона девочки буквально валились с ног в полном изнеможении.
Анна Стенхоуп собрала их всех перед отъездом домой. Она повторила изречение насчет провальной репетиции и успешного представления, но это отнюдь не взбодрило их. И тогда она сказала:
— Вы все являетесь гражданами крохотной республики, у которой древняя и великая история, и вы — ее наследники. То, что вы расскажете завтра вечером представителям мировых держав, должно вызывать у вас гордость за свою страну. Ведь каждая из вас поведает о людях, которых, несмотря на многочисленные набеги завоевателей, покорить никогда не смогли.
Вы и ваши предки перенесли страдания в тяжелую годину, будь то осада Мальты турками или Вторая мировая война, когда ваши родители и родители ваших родителей держались без запасов продовольствия под непрекращающимися день и ночь бомбежками, а мир с замиранием сердца следил за нацистской блокадой острова. Многие думали, что они не выживут, но выжили! Многие думали, что Мальта слишком мала, чтобы стать суверенной, но вы доказали обратное. И это все вы расскажете завтра, а ваши родители и страна будут вами гордиться.
Гробовое молчание опустилось на окрестности храма. Даже полиция и солдаты прислушались к этим словам. Анна воздела руки кверху, в ее движении угадывался жест благословения.
