Стулья с высокими спинками, на которых основательно протерся бархат, указывали на то, что хозяин любыми путями хочет доказать древность своего рода. Поражало великое множество сверкающего хрусталя и надраенного серебра, а также декоративных элементов, детально проработанных подсвечников, и все в том же духе. Я старалась не глазеть: люди, приглашенные на званые вечера в палаццо, должны обладать изысканными манерами. Я поймала себя на том, что все увиденное мной в этом доме — настоящее сокровище, только вот каким именно рыцарям оно некогда принадлежало, я определить не смогла.
Мне почему-то пришла мысль, что Галеа бывал здесь. Интересно, видел ли хозяин палаццо новый дом Мартина с его спокойной элегантностью, раскинувшийся на берегу Средиземного моря? Сравнивая их жилища, трудно было представить, что эти двое были друзьями.
Вторая арка вела в гостиную, следующую за столовой. Сопровождавший меня охранник объявил о моем прибытии. Я поняла сразу, почему у лакея при моем появлении слегка вытянулась физиономия: в комнате не было ни одной женщины. В накуренном помещении дым клочьями висел в воздухе. Около двадцати мужчин пили шерри и шампанское, несомненно дорогое. У меня создалось впечатление, что здесь договаривались о какого-то рода сделке. Я узнала Галициа и еще одного человека — члена оппозиционной партии, чью фотографию я также видела в газете. Это была группа единомышленников. С министром беседовали военные чины высокого ранга, обвешанные с головы до ног таким количеством медалей и колодок, что я удивилась, как они еще могли стоять под этой тяжестью. Все развернулись и уставились на меня, недовольные вторжением на их территорию.
— Разве я ошиблась адресом? — произнесла я отчетливо с некой долей напускной бравады. Еще одна минута, и я бы пустилась наутек, если бы мои ноги не приросли к полу, — мой путь к спасению был перекрыт человеком министра.
Галициа на правах хозяина сделал шаг вперед. Он не выделялся крупным телосложением, но имел фигуру борца, грудь колесом, и был весьма подвижен. Не очень приятный на вид, он излучал уверенность и некую слащавость наряду с лощеностью, которыми, как я поняла, как щитом, прикрывал менее привлекательные качества своего характера: коварство и, если верить рассказам Ёжика, не вполне здоровые амбиции. Но то, что мне запало больше всего в душу, так это его глаза — невыразительные и глупые. Если глаза считаются зеркалом души, то Галициа не имел ее или смастерил для себя необычайно эффектную маску. Он не подал мне руки и ничего не предложил выпить.
— Думаю, что это вы были вчера в моем офисе. Какая-то там… журналистка, верно? — Его монотонный голос вполне соответствовал его невыразительному взгляду. Трудно было судить о его истинных чувствах по тону голоса, хотя я предположила, что он испытывал к журналистам по меньшей мере презрение. — Секретарша сказала мне, что вы хотели взять у меня интервью о некоем Мартине Галеа. Так вот, могу вас заверить, что я не знаю этого человека.
— А как насчет Марка Галеа? — спросила я. По необъяснимой причине мой страх, — а я была сильно напугана, — перерос в агрессивность, которой я сама удивилась. Помню, я подумала: до того как они вышибут меня отсюда, я должна узнать все, что будет в моих силах.
— И его я тоже не знаю, — ответил он. — А теперь, надеюсь, вы покинете мой дом. — Он произнес это отнюдь не угрожающим тоном, но я почувствовала в его словах скрытую угрозу.
Он дернул за шнур, украшенный шелковыми кистями, и тут же появились двое здоровяков. Меня вытолкали из комнаты и препроводили по черной лестнице. На мгновение мне показалось, будто они собираются запереть меня в ужасном подземелье, которое наверняка есть в таком доме, но вместо этого меня довольно грубо вышвырнули на улицу через узкую дверь черного хода. Мне хотелось им крикнуть что-то вроде того, что, мол, меня вышвыривали из домов получше, чем ваш, но я, честно говоря, была сильно напугана.
* * *
Оглядевшись по сторонам, я сразу не разобрала, какой дорогой следует идти до Вильгеньон-стрит и далее к Главным воротам, где мне предстояло ждать возвращения Энтони. Я знала, что он сдержит свое обещание, и, поскольку старая часть города была небольшой, решила, что к половине двенадцатого успею к месту назначения, какой бы дорогой ни пошла. Самое главное, меня не покидала уверенность, что я правильно сориентируюсь и найду путь к месту встречи.
Я выбрала направление и двинулась вперед, но мне не давало покоя чувство, что меня преследуют, и мне пришлось ускорить шаг. Пройдя квартал-другой, я услышала звук приближающейся машины, фары которой осветили стену дома, расположенного в конце улицы. Помню, я подумала, — и это была единственная здравая мысль за последнее время, — что мальтийские водители не соблюдают никаких правил вождения. Затем я услышала, как машина еще сильнее разогналась на повороте, и, оглянувшись, увидела, что она на всей скорости мчится прямо на меня. Тут я поняла, что дело не в плохом вождении, а в том, что человек, сидящий за рулем, имеет вполне определенное намерение. Я замерла, как зверь, парализованный светом фар. Позади я услышала быстро приближающиеся шаги, но все еще не могла пошевелиться. И в тот момент, когда машина должна была меня сбить, кто-то сзади схватил меня и отбросил к стене. Я услышала глухой удар и приказ: «Беги!» — а потом сдавленный вдох и падение. Обернувшись, я увидела мужчину, неподвижно лежащего на булыжной улице.
Это был Роб. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Без сознания, подумала я, или, не дай бог, мертвый. Я не могла четко соображать и продолжала твердить, как помешанная, что это всего лишь сон или кошмарный фильм. Наконец, какой-то звук прорезал мое затуманенное создание. Это снова была та же самая машина, видимо развернувшаяся где-то в узких улочках и теперь снова возвращавшаяся ко мне. У меня оставалось слишком мало времени, чтобы бежать.
Меня могла спасти любая из трех дверей в близлежащих домах, окажись она открытой. Со всех ног я бросилась к первой двери, но она оказалась запертой. Я подергала ручку второй в доме напротив — безрезультатно, а затем пробежала несколько ярдов к еще одной — странной маленькой дверке, которая вела в подвал здания. И надо же, она чудесным образом взяла и открылась!
Роб все еще лежал без сознания, и если бы преследователи вернулись, то обязательно убили бы его. Его пульс был едва ощутим, но я твердо знала, что не допущу, чтобы ему второй раз причинили боль. Продев руки ему под мышки, я проволокла его несколько ярдов к заветной двери, спустила по ступеням вниз и захлопнула дверь, потратив несколько драгоценных минут на поиски задвижки.
Внутри было темно, и я ума не могла приложить, где же нахожусь. Тусклый уличный свет, проникающий через решетку над дверью, не давал мне никакого представления о том, что это за подвал. Когда же мои глаза привыкли к полумраку, я увидела, что это — небольшая капелла. С улицы донесся звук пронесшейся мимо машины, притормозившей где-то невдалеке. Хлопнули две двери. Значит, лихорадочно соображала я, бандиты вернулись, чтобы покончить с нами.
Собрав последние силы, я затащила Роба за большую каменную плиту, на которой возлегала мраморная фигура со сложенными на груди руками. С обеих сторон плиты были высечены череп и скрещенные кости. Да, подумала я, ничего себе капелла. Одним словом, мы с Робом пожаловали в усыпальницу, а каменная плита была могилой важной особы. Безусловно, не время было искать лучшее укрытие, поэтому я сделала последний рывок и затащила сержанта за плиту. У него были длиннющие ноги, подобрать которые мне стоило немалого труда.
Я понимала, что даже беглый осмотр склепа позволит нас обнаружить, но выбора у нас не было. Я села на пол и прижала Роба к своей груди, поддерживая руками, чтобы он не завалился набок. Тут я услышала приближение к двери охотников за нашими головами. Роб, все еще в беспамятстве, начал что-то бормотать. Мне ничего не оставалось делать, как прижать ладонь к его рту и затаить дыхание. Дверь открыли.
И тут же я услышала спасительный звук — вой сирены. Кто-то остановился на полпути, а затем повернулся и убежал. Затем раздался визг шин удалявшейся машины.
Спустя считанные минуты я увидела голубой свет фонарика, пробивавшийся через решетку склепа.
Роб дотянулся до моей руки и убрал ее ото рта.
— Где мы? — спросил он.
— В каком-то склепе, — ответила я.
— Чудесно! — проворчал сержант.
Теперь я могла вздохнуть с облегчением. Пусть сегодняшний день и не обошелся без столкновения с преступниками, пытавшимися убить нас, зато этот сварливый коп, кожей чувствовала я, пойдет на поправку.
— Позвоните Табоне, ладно?
— Конечно, — пообещала я.
— Есть один вопрос, на который я не знаю ответа.
— Какой?
— Кто был в самолете? Спросите его, ладно?
