— Кстати, ведь это Дора оказалась под окнами гостиной в тот вечер, когда Туся подняла переполох. И утром того же дня она была в беседке возле жасминов.
— Как, ты что, видела ее?
— Нет, я не видела. — И я рассказала Максиму все про лаз, и про наблюдателей, давших мне описание незнакомки, и про то, как это описание совпало с измененным обликом Доры.
— Выходит, я прав. Она следила за мной.
— Возможно.
— Ты еще сомневаешься?
— Не знаю. Просто не люблю делать поспешные выводы. Кстати, ты не знаешь, у кого из Дориных знакомых могло быть прозвище Барон?
— Нет, не слышал о таком. А что?
— Да нет, пока ничего. Ладно, давай оставим на время эту тему. Лучше поговорим о картинах. Знаешь что я хочу предложить тебе? Если ты дашь мне список украденных картин, я смогу узнать у фээсбэшников, какие из них проданы и где. Я уже сейчас знаю, что некоторые из них всплыли в Бельгии и Германии. Но могу расспросить подробнее.
— Спасибо, Танюша. Это было бы очень здорово.
Максим сходил в кабинет и принес мне список. Я внимательно просмотрела его. Черт побери! Среди украденных картин была и «Танцовщица». Какой удар! Слабым утешением мне служило лишь то, что в списке проданных за границу она пока не значилась.
Мы засиделись — было уже за полночь. А у меня на десять утра назначена встреча с Антоном Эдуардовичем. И вообще надо было хорошенько отдохнуть после ночи, проведенной в КПЗ.
Мы с Максимом пожелали друг другу спокойного сна и разошлись по своим комнатам. Я отослала Гарику сообщение: «Пробей пальчики покойной Доры по картотеке, и узнаешь много интересного». Потом приняла душ и улеглась в постель. Но, несмотря на усталость, не смогла заснуть еще какое-то время. Разговор с Максимом дал мне богатую почву для размышлений.
Проснулась я рано, но более или менее отдохнувшей. С легкой ностальгией оглядела свою комнатку. Эта ночь, по-видимому, была последней, проведенной мною в доме Алексеева. В каком качестве мне можно оставаться здесь теперь, когда Максим все знает? Да и нет смысла — я выяснила, что картина пропала. Сегодня вечером встречусь с Завадским и вынуждена буду огорчить его. Остается шанс, что «Танцовщица» будет обнаружена, когда ФСБ накроет «Синдикат». Я спустилась к Максиму и сообщила ему о своем намерении сегодня же освободить комнату.
— Я только исполню свой последний садовничий долг — сегодня во второй половине дня ребята из питомника привезут посадочный материал. Надо встретить их и показать сад. Они помогут высадить рассаду. Кстати, если хочешь, я попрошу их подобрать кого-то мне на замену.
— Жаль расставаться с тобой, — с неподдельной грустью сказал Максим. — За небольшое время мы много пережили вместе. И я увидел столько твоих превращений. Ты необыкновенная и потрясающая. Но я не могу тебя удерживать. Обещай хотя бы, что я смогу тебя видеть иногда. Ведь у меня здесь так мало друзей. Хотя бы друзьями мы можем с тобой остаться?
— Надеюсь, да. Вот закончится мое расследование, и я буду рада с тобой встретиться.
— Скажи откровенно, ты еще не до конца доверяешь мне?
— Не скажу. Это служебная тайна, — я попыталась отшутиться, потому что отвечать искренне мне не хотелось.
От Максима я зашла к Тусе. Она жаждала объяснений, и я, как смогла, объяснила ей ситуацию. Она была в полном восторге.
— Вот это здорово! Прямо как в кино! Я бы тоже хотела стать детективом. Но у меня ничего не получится.
Я уж хотела удивиться Тусиной самокритичности, но тут она добавила:
— Потому что у меня голос тонкий. Если я крикну: «Стоять, руки вверх!» — буду глупо выглядеть.
Подавив позывы к хохоту, я утешила ее:
— Ничего. У тебя и так работа неплохая. Да к тому же Максим теперь вдовец. И я отсюда съезжаю. У тебя полная свобода действий.
— Ой, а я уже на Виталия настроилась. Как ты советовала.
— Насчет него погоди пока. Да и вообще, зачем он тебе теперь? Кстати, я хотела спросить, а Виталий вчера тебя не посылал никуда с каким-нибудь поручением?
— Да, а как ты догадалась? — Глаза у Туси округлились.
— Работа такая. Значит, посылал. А почему же ты не пошла?
— Он сказал, что ему срочно нужна бумага для ксерокса. Дал адрес магазина в центре. Заодно просил еще купить кое-что из продуктов, потому что Олег Петрович и Варвара Семеновна взяли выходной, — целый список написал. Велел идти немедленно. Я сказала, что уже бегу. Но я же не могу выйти в город без маникюра. Потом я еще накрасилась, причесалась. Выбирала, во что мне одеться. Но я быстро собралась — не больше часа прошло. А когда уже собралась уходить, Максим Леонидович попросил сделать ему кофе и принести в кабинет.
— Все ясно. Ну ладно, Тусенька, мне пора бежать по делам, днем еще увидимся.
— Подожди минутку! — Она схватила меня за рукав и вдруг жутко покраснела.
— Что такое? — удивилась я.
— Слушай, а тот майор, ну армянин, который вчера у нас был, вы с ним хорошо знакомы?
— О, не то слово!
— А он женат?
— Нет, — этот внезапный поворот разговора меня заинтересовал, — а что?
— Ой, Танюш, он мне так понравился! Знаешь, я просто обожаю мужчин с южным темпераментом. Не могу устоять — это моя слабость.
— Правда? — оживилась я. — Давай я вас поближе познакомлю!
— А он не будет против?
— Что ты, он обожает блондинок!
— А как же ты?
— Я совсем другое дело, мы коллеги, — сказала я строгим голосом, чтобы у Туси не возникло сомнений. — В общем, договорились, в ближайшее время я все устрою.
Я поднялась к себе. Надо было торопиться — через полчаса я должна уже встретиться с Антоном Эдуардовичем. Быстренько собравшись, я отправилась в Городской парк. Мне очень хотелось верить в искренность Максима. Но надо убедиться, что его история совпадет с тем, что расскажет о нем мой «аристократ».
Проходя мимо охранника, я предупредила его, что сегодня должны приехать из питомника и что Максим Леонидович в курсе. Если же вдруг они появятся до моего возвращения, пусть отнесут ящики с рассадой к моей подсобке и подождут меня.
Господин Краузе ждал меня у входа в парк с букетом лилий. Я взяла Антона Эдуардовича под руку, и мы неспешно побрели по дубовой аллее. Впервые оставшись наедине, мы оба испытывали какую-то неловкость. Разговор начался с нейтральных тем о погоде и природе. Я искала подходящего момента, чтобы открыться профессору Краузе, не слишком его при этом огорошив. Но момент все не наступал. Разговор незаметно перешел на тему немецких корней Антона Эдуардовича.
— Я хочу вам рассказать кое-что о себе, милейшая Дора Викторовна.
— Да-да, вот и мне тоже надо вам что-то о себе сообщить, — наконец решилась я.
— Ну разумеется, я уступлю дорогу даме, — с изящной улыбкой произнес мой кавалер.
— Дело в том… Даже не знаю, как начать…
— Не волнуйтесь так. Я все знаю, — неожиданно пришел он мне на помощь. — Вы хотели сказать мне, что вы вовсе не Дора Викторовна.
Мое изумление трудно было описать словами. Неужели я чем-то себя выдала?
— Но как? Как вы догадались?
Он добродушно усмехнулся и ответил:
— Я лично не был раньше знаком с Максимом Леонидовичем и Дорой Викторовной, но их фотографии пару раз появлялись в столичных журналах. А у меня, знаете ли, на лица очень хорошая память. Так вы об этом хотели мне рассказать?
— Да. Именно об этом. Вы, наверное, осуждаете меня за то, что я выступаю в столь неприглядной роли — изображаю благополучную женщину, жену состоятельного человека…
— А что с Дорой Викторовной? — профессор несколько бесцеремонно перебил меня, что вызвало мое удивление.
— Случилась беда. Она оказалась жертвой своей пагубной страсти. Но поверьте, я глубоко сочувствую этой женщине.
— Да почему? — еще более нетерпеливо, словно забыв о хороших манерах, продолжал любопытствовать он. А у меня вдруг будто щелкнуло в голове, и я начала говорить совсем не то, что собиралась. Ни с того ни с сего зачем-то поведала печальную и сентиментальную историю о том, что любящий супруг Максим поместил Дору на излечение в самую лучшую наркологическую клинику. И сам переехал в Тарасов, чтобы находиться поближе к ней. И меня нанял изображать ее на людях за очень солидный гонорар, потому что я чем-то похожа на Дору. А я не могла отказаться — ведь я бедная актриса без ангажемента и не могу себе позволить роскоши быть разборчивой, когда дело касается заработка.
— Так вы видели Дору Викторовну? — Теперь тон его был несколько небрежен, словно он поинтересовался этим вскользь.
— Конечно, нет. Ну в качестве кого Максим Леонидович мог меня ей представить? Он оберегает ее от любых неприятностей. А меня нанял, чтобы никто ни о чем не узнал. Как только Дора Викторовна поправится, они сразу вернутся в Москву.
— Ах, вот в чем дело, — протянул он, как мне показалось, с чувством облегчения или удовлетворения.
