— Гарик, привет, это Таня. У меня есть новые сведения. Ты можешь подъехать к Алексееву в дом через часок?
— Ой, Танюша, у нас через полчаса планерка у полковника. Не знаю, насколько она затянется. Но, как только я освобожусь, сразу приеду.
— Ну ладно. Тогда ищи меня в подсобке за домом. Постарайся поскорее.
Мне пришла в голову еще одна идея. Вчера во время нашего откровенного разговора Максим упомянул о видеокассете, где Дора выходит из машины какого-то мужчины, она машет ему, а он ей в ответ. Значит, это не таксист, а хороший знакомый. Было бы неплохо взглянуть на него. И дать кассету Папазяну — может, пригодится. Если Максим не солгал мне насчет того, что это Дора выкрала его картины, значит, она явно была связана с «Синдикатом». Ведь еще московскими сотрудниками правоохранительных органов было установлено, что вывезенные за рубеж картины Алексеева прошли по каналам этой преступной группы. Дорин спутник тоже может представлять интерес для органов. Правда, очень мало надежды, что Максим привез эту кассету с собой — зачем ему такой печальный сувенир?
Вернувшись в дом, я зашла в кабинет к Максиму. Он складывал какие-то бумаги в кейс.
— Ты куда-то собираешься?
— Да, у меня дела в городе. Через полчаса я уеду.
— Я оторву тебя на минутку? Максим, помнишь, ты говорил о видеозаписи, которую сделал детектив, — там заснято, как Дора выходит из машины и направляется в подъезд дома. Она, конечно, осталась в Москве? — спросила я, мало надеясь на успех. Но против моих ожиданий Максим ответил:
— Нет, она здесь. Я прихватил ее по чистой случайности — она лежала среди всех остальных моих кассет. Сейчас уже, конечно, век DVD, но у меня на кассетах очень много интересных материалов — лекции о живописи, съемки выставок и прочее. А что?
— Ты не можешь мне ее дать — я хочу попробовать рассмотреть мужчину, который привез Дору?
— Бесполезно, его там невозможно разглядеть, изображение очень расплывчатое и темное.
— Я попробую почистить ее на компьютере. Может, все-таки удастся. Не буду тебя долго задерживать. Только перепишу кассету, а чисткой займусь у себя.
Пока я ходила за ноутбуком, Максим поднялся в пустующую гостевую комнату, которая временно служила складом не вписавшейся в новый интерьер мебели и неразобранных вещей, и, порывшись в коробке с кассетами, нашел ту, что меня интересовала. Я быстренько переписала запись с видеомагнитофона на компьютер и вернулась в подсобку. Там начала просматривать запись покадрово, чтобы найти наиболее четкое изображение. Дора в то время была еще длинноволосой блондинкой. Совсем не похожа на ту женщину, которую мне довелось увидеть. Мужчину же действительно было видно очень плохо. Лицом к камере он не поворачивался. В лучшем случае был запечатлен его профиль, затененный и искаженный отражающимися в стекле машины силуэтами каких-то кустов. Выбрав несколько наиболее удачных кадров и увеличив их так, чтобы оставался только мужчина, я включила программу восстановления изображения путем совмещения нескольких полученных кадров. Мой ноутбук бился над задачей минут тридцать. Но зато результаты превзошли все мои ожидания. Конечно, профиль мужчины был слегка размыт. Для художественного портрета это изображение явно не годилось. Но тем не менее человека с фотографии узнать было несложно. И это был не кто иной, как Антон Эдуардович Краузе. Ну что же, теперь о совпадении не могло быть и речи. Краузе знал Дору, и отнюдь не по фотографии. Значит, он и есть тот самый Барон, которого она так панически боялась и от которого скрывалась. Что же они могли не поделить? Напрашивался только один вывод — картины. Те самые полотна, из-за которых наемники убили Дору и переворошили всю ее квартиру. Мне еще сильнее захотелось увидеть Папазяна и как можно скорее сообщить ему о своих догадках. Я снова позвонила Гарику, но его сотовый был отключен — значит, он еще на планерке.
Меня так и распирало желание поделиться с кем-нибудь своим открытием. Я подумала, что, может быть, Максим еще не ушел. Ему тоже будет любопытно взглянуть на этот портрет — ведь на ленче у директора музея он познакомился с Краузе и составил о нем вполне благоприятное мнение. Я пошла в дом позвать Максима. Толкнулась в кабинет — он был закрыт. Из холла позвонила охраннику. Тот ответил, что Максим десять минут назад уехал. И добавил:
— Его тут спрашивают. Какой-то Краузе. Говорит, что разыскивает Виталия Николаевича.
Вот это да! На ловца и зверь бежит! Я сказала, что сейчас подойду к воротам.
У ворот действительно стоял Антон Эдуардович.
— Татьяна, еще раз здравствуйте. Мне, собственно, Виталия Николаевича.
— А он скоро должен подойти.
Я попросила охранника пропустить профессора. Надо задержать его до приезда Гарика, а там уж мы сориентируемся на месте. Может, мне удастся отправить Папазяну сообщение о том, что у меня интересный гость.
Мы с Бароном пошли в сторону дома. Он объяснялся на ходу:
— Я с Виталием Николаевичем познакомился на выставке, помните? У нас с ним возникли кое-какие взаимные интересы. Мы должны были встретиться еще вчера. Но он все не звонит. И на мои звонки не отвечает. Я заехал к нему домой, но его нет и там. Тогда я подумал, что он здесь — ведь, насколько я понимаю, он личный секретарь Максима Леонидовича.
— Виталий Николаевич вчера был нездоров после нападения. Но сегодня обещал быть. Вы с ним, наверное, разминулись. Подождите, он скоро подъедет. Будете кофе?
— Спасибо, Танечка, я недавно пил. У меня, знаете ли, сердце пошаливает — лучше не злоупотреблять. А как вы? Прошло ваше недомогание на нервной почве?
— Да, спасибо, я уже в полном порядке.
Мы прошли в гостиную и расположились на диване. Мне надо было потянуть время до приезда Гарика, поскольку о планах Виталия я ничего не знала, подозревала только, что он больше в этом доме не появится. Поэтому мне нужно было очень сильно заинтересовать Барона предметом разговора. И под каким-то предлогом перетащить его из гостиной в мою подсобку, потому что Папазян будет искать меня именно там. Тогда я решила пойти ва-банк:
— Антон Эдуардович, после утренней встречи я имела время подумать о нашем разговоре. И вы показались мне человеком, с которым можно иметь дело.
— О чем вы, Танечка?
— Я о том, что не была с вами искренной до конца. Во время нашей встречи вы изучали меня. Но так увлеклись этим процессом, что даже не заметили, как я, в свою очередь, изучаю вас.
— Что это значит?
— Вы ведь сами сказали за меня то, в чем я якобы хотела вам признаться. Но вы увидели только верхний слой. И я не торопилась раскрываться до конца.
— Помилуйте, Танечка, вы говорите загадками!
— Хорошо, я все объясню. Только пойдемте со мной — мне надо вам кое-что показать.
— Ну хорошо, как скажете, — согласился Краузе, всем своим видом выражая недоумение.
Мы вышли в сад, и я провела Барона в свою подсобку. Там, на экране моего ноутбука, высвечивался его портрет в профиль.
— Вот, взгляните, — сказала я, указывая на экран.
Краузе посмотрел, и лицо его вдруг резко изменилось. Оно стало напряженным и жестким.
— Это еще не все.
Я нажала несколько клавиш, и на экране появилась видеозапись.
— Вот с этого трогательного ролика я и получила ваш портрет, господин Барон.
Едва увидев первые кадры, Краузе сделал неуловимое движение правой рукой, и в ней появился пистолет. Черт побери, я не ожидала, что он явится сюда вооруженным. Но это меня не очень испугало — я собиралась вести тонкую игру.
— Спокойно, спокойно, господин Краузе! Не суетитесь. Вы же имеете дело со слабой, безоружной женщиной.
(К сожалению, это было правдой — мой «ПМ» утащил вчера киллер, покушавшийся на Максима. А приобрести новый пистолет у меня не выдалось времени.)
— Я не собираюсь применить этот материал против вас. Я показала вам эти кадры лишь для того, чтобы вы убедились — вы имеете дело с птицей равного вам полета. То, что я наболтала вам утром, — моя ширма. В действительности же все намного сложнее. Получить роль Доры мне удалось случайно, хотя это и помогло моим планам. А вообще я нахожусь в этом доме по совершенно иному поводу. Один очень серьезный господин, коллекционер — не стану называть его по понятным вам причинам, — нанял меня для поисков одной интересующей его картины. Он не поскупился на гонорар, для того чтобы я достала это полотно любой ценой. По его предположению, оно должно находиться в доме господина Алексеева. (О черт, Гарик, ну где же ты!) Я внедрилась сюда под видом садовницы. И начала по мере возможности исследовать закрома Максима Леонидовича.
Слушая мои речи, Барон немного успокоился и опустил пистолет, но не убрал его. Он молчал и испытующе смотрел на меня. Я продолжала:
— Я исследовала каждый уголок этого дома, но так и не нашла нужной картины. Мне удалось втереться в доверие к господину Алексееву настолько, что он рассказал все о своей порочной супруге и даже предложил изображать ее на людях. Он преподнес мне версию о наркологической клинике — ту самую, которую я пересказала вам утром. Но я знала о нем и его жене немного больше, чем он предполагал. Заручившись его доверием, я сумела выудить из него правду об интересующей меня картине. Оказалось, что она была украдена его дражайшей супругой. Мне ничего не оставалось, как пытаться найти следы этого полотна. И следы привели к вам.
