Джоанна зевнула. Она была изнурена долгими дневными трудами, измотана многочасовым плачем из-за того, что Генри ее отверг, да еще и из-за множества разных закавык, требовавших обдумывания. Завтра будет новый день, лучший, и может статься, Генри пробудится освеженным и готовым к соитию. Закрыв глаза, девочка устроилась на подушке. Она может обождать до завтра, чтобы расспросить гостя о том, что ему снилось. Завтра утром, после совокупления она спросит Генри, кто такая Либби Вэйл.
А в этот самый миг в четырех милях от центральной площади Сент-Олбанс Пим наконец-то обрел свое знамение.
Ему потребовалось порядком больше часа, чтобы проковылять две мили по темной дороге от Грешного Ряда до городка, и добравшись туда, он углядел в паре кварталов от себя постоялый двор. Уже направляясь туда, чтобы снять комнату, моряк увидел коряво написанное объявление, приколоченное к столбу. В чтении квартермейстер не слишком поднаторел, но все же научился грамоте достаточно хорошо, чтобы разобрать суть листовки: завтра утром в полдень чью-то жену выставят на аукцион на городской площади.
Продажа с аукциона? Чьей-то жены?
Возведя очи горе, Пим возблагодарил Господа за ниспослание столь явного знамения. Он решил поглядеть на эту женщину и, если вид ее потешит его глаз, купить ее.
Назавтра утром Джек поднялся и вышел за порог, прежде чем Джоанна или кто-либо еще из домашних успели хотя бы шелохнуться. Оседлав лошадь, он вывел ее из стойла и вдруг услышал звук, заставивший его застыть как вкопанного: Роуз стояла на крыше магазина, простирая руки вверх. Оглядев здание со всех сторон, Хоули не увидел ни лестниц, ни бочки, ни ящика, по которым девочка могла бы залезть на крышу. А высота дома была футов десять, а то и поболе.
— Как ты туда забралась? — спросил моряк.
— Взлетела, — отозвалась Роуз.
— Тогда слетай вниз. Если прыгнешь, меня на сей раз здесь не будет, чтобы тебя подхватить.
Взобравшись на лошадь, Джек едва успел выехать со двора, как послышался смех девочки. Пришпорив лошадь, он понесся сквозь кустарник. Смех был таким громким, что расслышать его можно было даже за полмили. А может, это прежний смех все еще звенел у него в ушах…
— Я рад, что это не она в меня влюблена! — признался пират лошади.
Брод был в полутора милях от двора Джорджа и Мэри, но тропа к нему совсем раскисла и поросла кустами и виргинскими соснами.
Эбби, увидев своего возлюбленного, улыбнулась.
Лицо и шея Джека были изрезаны листвой, а плечи и бока ныли от тычков и ударов веток. Слезая с коня, он чувствовал себя, как после кабацкой драки, — правда, в этой драке он победил.
И в награду получил Эбби Уинтер.
— Всякий раз, как я приезжаю, ты меня уже поджидаешь, — сказал моряк.
— Я всегда знаю, когда ты рядом, — ответила девушка. — Я чую это.
Они поцеловались. Потом раз еще и еще — короткими, счастливыми чмоками, часто проходившими мимо цели, вызывая у них смех.
— А ты тоже знал, что я здесь? — спросила мисс Уинтер.
— Я надеялся на это, но если б тебя не было, я бы свистнул.
— Мой отец спит крепко, но мать могла услышать.
— Лучше не шуметь о наших деяниях, — заметил Джек.
Эбби прижала палец к его губам:
— Больше можно не таиться.
— Прошу прощения?..
— С последней нашей встречи случилось многое. У меня преизрядно добрые вести!
— В самом деле?
— Да. Я чуть не лопнула, дожидаясь, когда смогу ими поделиться!
— Так сделай же это, прошу!
Девушка набрала в грудь побольше воздуха — и когда она выпустила его, в ее глазах заплясали искорки:
— Мы поженимся!
Хоули стоял столбом с застывшей на губах улыбкой:
— Кто?
Эбби поглядела на него таким взглядом, словно у него было две головы:
— Как кто, ты да я, конечно!
Джека будто нок-реей по затылку оглоушило.
— Что стряслось? — насторожилась его подруга.
— Ты говоришь о женитьбе? Ты застала меня врасплох.
— Это идеальный момент, — улыбнулась Эбби. — Паче того, сэр, это единственный подходящий момент.
— С чего бы это ему быть единственным? — вопросительно отклонил голову пират.
— Мою мать сегодня продают.
— Ее… что?
— Продают, — вздохнула Уинтер. — Сегодня.
— Продают? Ты не то хотела сказать! Какое слово ты подыскиваешь?
— Единственное слово, какое я подыскиваю, я и употребила. Ее продадут на городской площади нынче в полдень, и сие дело решенное.
— Ты хочешь сказать, что в этих флоридских колониях и вправду можно продать жену другому человеку?
— Ну конечно, можно! Ты откуда свалился?
— И не требуется ее разрешения?
— Ну конечно, требуется! Как ты можешь не знать таких вещей? Ты разве не родня мэру Шрусбери?
Джек немного помолчал.
— Косвенно говоря, да, — ответил он, в конце концов, уклончиво.
— Ну при последней нашей встрече твое отношение к нему не было таким уж «косвенным», так ведь?
— Мое отношение к мэру Шрусбери малость расплывчатое, но оно есть. В общем.
— Тогда ты должен знать такие вещи. Как ты можешь их не знать?
— Этот вопрос, о продаже жен, у нас ни разу не вставал.
— Может, вставал, да ты позабыл.
В этом моряк сильно сомневался.
— Итак, — проговорил он. — На сколько обычно тянут такие покупки?
— Что?! — Девушка влепила ему пощечину. — Зачем? Ты собираешься жениться на мне, вспахать меня, как поле, а потом продать какому-нибудь нерадивому выродку?
— Что ты, нет!
— Что ж, тогда нам надо дать этому делу ход. Я ждала твоего возвращения день и ночь, не имея возможности передать тебе мои новости.
— О том, что твою мать продают?
— Нет, балда ты этакая! Об этом! — Мисс Уинтер высоко задрала свою ночную сорочку и положила его ладонь себе на живот. Прежде чем мужчина успел в ужасе отпрянуть, она подняла его руку выше и прижала ее к своим налившимся грудям.
Да что такое нашло на этих сент-олбанских женщин?! Вчера ночью Джоанна, теперь Эбби… Прямо сисечный дождь какой-то! Джеку ни разу не доводилось перещупать столько грудей за столь краткое время. Конечно, груди Эбби Уинтер были всего на три года старше грудей Джоанны, но разница между ними на ощупь была явно ощутима, и эта разница что-то разбередила в моряке.
И от этого-то его подруга так и расцвела в первую голову.
Она прямо-таки лучилась, и Джека обуял всепоглощающий жар.
— А мы не можем… — начал он красноречивым тоном.
Эбби огляделась по сторонам:
— Не здесь. Пойдем со мной чуток.
— Но я…
— Пойдем со мной. Это недалеко.
Шагая вместе с девушкой к кустам на дальнем конце брода, Джек заставил свои мысли обратиться в ином направлении.
— А как же твой отец? — спросил он, отыскивая способ открутиться от возможности женитьбы. — Уж наверняка нам надобно его благословение?
— Он мне не отец, а отчим, и собирается жениться на мне, как только продаст маму. Тогда я стану рабыней этой свиньи в человечьем обличье, а он будет совокупляться со мною и избивать до полусмерти! — огрызнулась Уинтер.
— Он не может быть настолько плох.
— Может, и он такой и есть. Погоди… почему ты так сказал? Ты собираешься уступить меня отчиму, как только потрудишься нагнуть меня в последний раз и посеять во мне дитя?
— Ну, раз ты так говоришь…
— Да?
— Я хочу сказать, это вовсе не труд, а удовольствие!
— Что ж, как мило! Я так рада слышать, сколько удовольствия доставило тебе лишить меня девственности. А теперь, когда вы получили свое удовольствие, куда это нас ведет, сэр?
Хоули не знал, что ответить, но решил, что если он скажет что-то не то, она его поправит.
— Мы определенно должны быть вместе, полагаю, — проговорил он осторожно.
— Это для начала, — промолвила Эбби и добавила: — Ты хочешь сказать, что до сей поры даже не размышлял на эту тему?
— Пожалуй, это даже не приходило мне в голову.
— Мы ни разу не говорили о продаже жен. И о женитьбе на деве, которую ты осеменил, вопрос даже не вставал. Полагаю, в твоем мире единственное, что встает, так это ваш член, сэр.
Джек вновь не знал, что сказать. До сей поры опыт его отношений с женщинами ограничивался шлюхами и платонической дружбой. Ну, было еще мимолетное увлечение одной пираткой несколько лет назад, но эта встреча более уязвила его достоинство, нежели наделила его пониманием хитросплетений женского ума. Моряк толком и не помнил случившегося в ту ночь на Тортоле, кроме того, что его любовница-пиратка была достаточно груба, чтобы вогнать в краску опытную шлюху. И теперь, годы спустя, люди продолжают рассказывать байки о свидании Джека Хоули с Дороти Паук. О сем достопамятном событии даже сложили популярную песенку — из-за чего Джек по сей день отказывается швартоваться на Тортоле.
