— Генри? — позвала мисс Уинтер своего погрузившегося в воспоминания любимого.
Дороти была лихой пираткой и яростной трактирной драчуньей с лицом, несущим следы множества сражений. Когда она не занималась пиратством, то жила на Тортоле с на диво толстой татуировщицей по имени Хелен, с любовью покрывшей ее боевые шрамы татуировками. Когда она закончила, лицо Дороти так напоминало паучьи тенета, что Хелен решила продолжить работу, чтобы развить эту тему до конца. Как раз в это время Дороти Паук и поймала Джека в свою паутину. Для него это был момент помутнения рассудка от палящего зноя и беспробудного пьянства, а остальное, как говорится, вошло в легенду.
— Генри, — настаивала Эбби. — Что у тебя на уме? Ты разве не видишь, что я лежу на земле, согнув ноги? Разве не для этого пришли мы в эти кусты? Чтобы ты мог пролить еще немного семени, пока раздумываешь, бросать меня или нет? Может, ты сможешь засадить достаточно крепко, чтобы подарить мне ублюдков-близняшек, которых я взращу сама по себе… О, сделай это, молю! Будет славно хранить это милое воспоминание в голове в те годы, когда отчим будет насиловать мое тело и молотить мои глаза своими кулачищами.
Этот визит обернулся не совсем так, как Джек воображал себе в поездке. Красивая, застенчивая и обаятельная Эбби Уинтер каким-то образом обернулась в существо, которое Пим со товарищи в лучшем случае назвали бы сочной бабенкой. Но Хоули не мог не признать, что зрелище, предложенное ему ныне, было просто дивным, и если Эбби настроена дать ему прокатиться, даже осерчавши на него, то может статься, она даже лучше прокатит его в будущем, если он изыщет способ не доставлять ей огорчений.
И с этими мыслями Джек улыбнулся и выполнил просьбу Уинтер, стараясь не думать о Дороти Паук.
Пим пробудился от гомона на улице. Оглядевшись, сообразил, что не добрался до постоялого двора — вместо этого он впал в беспамятство прямо на улице, где его не менее раза стошнило, и несколько раз прокатился по свежей блевотине. Моряк не знал, который час, но аукцион еще не начался, а ему хотелось занять сиденье в первом ряду. Обшарив свои карманы и кошель, чтобы убедиться, что его не обворовали, он мысленно прикинул цену подержанной жены и решил, что денег у него хватит даже с излишком.
Но постойте, не примерещилось ли ему это все?
Поднявшись на ноги, квартермейстер подошел к столбу, где видел объявление, и при свете дня без труда прочел его:
УВЕДОМЛЕНИЕ О ПРОДАЖЕ ЖЕНЫВ ПОЛДЕНЬ НА ГОРОДСКОЙ ПЛОЩАДИ СЕНТ-ОЛБАНСА В СУББОТУ ИЮЛЯ 19-ГО ЛЕТА 1710
В СОГЛАСИИ С АНГЛИЙСКИМ ЗАКОНОМ, УСМАТРИВАЮЩИМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ПРОДАТЬ СВОЮ ЖЕНУ, БУДЕ ПРОДЕЛАЕТ СИЕ НА ОТКРЫТОМ РЫНКЕ И БУДЕ ОНА ВЫРАЗИТ СВОЕ СОГЛАСИЕ, НАДЕВ НА ШЕЮ ВЕРЕВОЧНУЮ ПЕТЛЮ;
СЕЙ ЧЕЛОВЕК ФИЛИП УИНТЕР ПРОДАСТ СВОЮ ЖЕНУ ХЕСТЕР ТАКОВЫМ МАНЕРОМ В СУББОТУ 19 ИЮЛЯ ЛЕТА 1710.
ПОКУПАТЕЛЬ ДОЛЖЕН СОГЛАСИТЬСЯ ПРИНЯТЬ ХЕСТЕР УИНТЕР КАК ЕСТЬ, СО ВСЕМИ ЕЕ ИЗЪЯНАМИ.
Пим хотел было сделать себя более презентабельным, прыгнув в реку или океан — смотря что окажется ближе, — но, спросив время у испуганно шарахнувшегося прохожего, побоялся опоздать на аукцион. Подойдя к ближайшему дому, он постучал в дверь и предложил уплатить полкроны за таз воды.
— Сие честная цена за таз, — согласилась открывшая ему женщина, — но где я возьму другой? Попробуйте купить где в другом месте.
— Я покупаю только воду в тазу, мэм, — попытался объяснить ей пират.
— Что? Вы нешто ополоумели?! Изыдите, или я кликну мужа!
Пим продемонстрировал незнакомке монету.
— У меня только использованная вода, — заявила та.
— Как использованная?
— Да уж два дня, чай. Но полный таз. Хотите?
— Ей-ей, и тряпку, чтоб обтереться!
Внимательно приглядевшись к странному покупателю, хозяйка дома почесала нос и поинтересовалась:
— Сие блевотина у вас в бороде?
— Она самая, мэм.
— Что ж, тогда тряпку можете оставить себе. Я даже прикасаться к ней не хочу после вас.
— Вы очень добры.
— Да я лучше принесу в дом лошадиное дерьмо.
— Да, мэм. Спасибочки.
Пим сделал, что мог, с тазом использованной воды, хотя та воняла еще хуже, чем он. Придя на городскую площадь, квартермейстер уселся на камень и принялся ждать капитана Джека, приближение которого почуял издалека. Десять минут спустя Хоули стоял над ним, вовсю распекая его за неосторожность:
— Вы с ума сошли? Если вас тут увидят, упекут за решетку!
— Я боле не пират, капитан, — отозвался Пим.
— Что?!
— Моя милая Дарла померла, и я собираюсь купить ту жену, что будут здесь продавать нонеча.
Час от часу это увольнение Джека на берег становилось все интереснее. Таких еще не бывало. Попытавшись вообразить, как мать Эбби Уинтер выходит за свирепого волосатого пирата мистера Пима, капитан ненароком улыбнулся.
— Что такого смешного? — буркнул квартермейстер.
— Спокойно, человече! — примирительно сказал Хоули. — Сожалею о вашей утрате. Я ни разу не встречал Дарлу, но знаю, что она была для вас особенной. Я не хотел оскорбить вас улыбкой. Просто эта мысль о том, что вы собираетесь осесть… Пим — и сухопутная крыса!
Пим кивнул, а потом спросил:
— Вы знаете эту женщину, что будет нынче выставлена на продажу?
— Я — нет, хотя подозреваю, что она будет рада выйти за такую добрую душу, как вы.
— Спасибо, Джек. Я неразборчивый. Уверен, так и будет.
— Вы трезвы? — более внимательно оглядел его капитан.
— По большей части. По-моему.
— Хорошо. Похоже, вам выдалась нелегкая ночка кручины по Дарле.
— Ей-ей! И выпивши маленько тоже.
— И выплюнувши часть обратно, как я погляжу.
— Ей-ей!
— Вам нужны деньги?
— Что вы! Спасибо, капитан, но нет; я не блудил, так что богатенек.
— Что ж, сделайте мне любезность и держитесь так, будто мы и не знакомы вовсе.
Лицо Пима исказила гримаса уязвленной гордыни.
— Я ничуть не стыжусь вашей компании, — поспешил растолковать ему Джек, — но если кто из горожан вас узнает, они засадят нас обоих, и я не смогу вас спасти.
— Есть, — кивнул квартермейстер. — Как завсегда, вы умнее меня, капитан.
— И еще, мистер Пим!
— Ась?
— Я горжусь, что служил с вами.
Глаза Пима увлажнились:
— Это для меня честь, Джек.
— Удачи, человече!
— Спасибо, сэр!
Продажа жен всегда шла согласно устоявшемуся публичному ритуалу. Жену — в данном случае серолицую, но миловидную Хестер Уинтер — вел в город ее муж Филип, связав ей руки и накинув ей на шею веревочную петлю. В большинстве случаев продажа жены была решением импульсивным, и мужу приходилось поднимать грандиозный шум, чтобы созвать толпу. Но предприимчивый Филип додумался вывесить объявление о предстоящей продаже, так что на городской площади уже яблоку негде было упасть от мужчин, поглядывающих по сторонам с похотью, женщин, глядящих на всех с насмешкой, и неучтивых детей, по большей части кричавших Хестер непристойности и вульгарные оскорбления.
Поставив жену на аукционную колоду, Уинтер продемонстрировал широкую самодовольную ухмылку и призвал толпу собраться поближе, потому что он сейчас начнет принимать ставки. Хестер взглядом обшаривала толпу в уповании увидеть Томаса Гриффина, но народу вокруг было слишком много. У нее за спиною грубый отрок лет девяти, запрыгнув на колоду, одной рукой задрал ей юбку, а другую приставил к носу под улюлюканье его осклабившихся друзей. Филип со смехом игриво шлепнул мальчишку, что того ничуть не обескуражило от повторного задирания юбки Хестер, еще выше. Вскоре полдюжины шалопаев по очереди шлепали ее по заду. Наконец продавец жены положил конец этим домогательствам.
— Кто предложит мне крону? — обратился он к толпе.
— А ее причиндалы работают? — выкрикнул один из мужчин.
Хестер крепко зажмурилась, твердя себе, что до лучшей жизни остались считаные минуты.
— Ее причиндалы? — переспросил Филип. — Они работают на славу, приятель, коли твой инструмент достаточно длинен, дабы дотянуться до трофея! — Он по-театральному преувеличенно подмигнул, получив в ответ разрозненное фырканье.
— Она готовит? — спросил еще один человек.
— Ейная стряпня не из худших, — не спасовал Уинтер.
— А какая скидка за ее лицо? — визгливо крикнула жена торговца рыбой.
— Уже включено в ставку, госпожа. Нешто вы заинтересованы жениться на ней сами? — Филип сделал непристойный жест, и толпа загоготала.
Хестер порадовалась, что муж заставил Эбби остаться дома. Очевидно, Томас Гриффин передумал, и если вдуматься, отчего б ему и не передумать? Он респектабельный негоциант с собственным магазином в дальнем конце площади. Купив ее, он выставил бы себя на посмешище. Миссис Уинтер не учла такую возможность в те три раза, что позволила ему взять себя за стойкой. Ну что же, люди лгут. Ей теперь остается лишь смириться с собственной участью.
