Аркадию Леонидовичу ничего другого не оставалось, как подчиниться. Контрастный душ под присмотром опытного товарища, затем бритье, чистая одежда и, наконец, крепкий кофе со свежей сдобой сделали свое дело. Хозяин дома смог разговаривать с гостем.
– Перед твоим приходом, Ваня, я уже черт-те чего надумал! – признался он приятелю.
Генерал слушал молча, давая Топчию выговориться.
– Я герб рассмотрел внимательно! Очень внимательно! И знаешь, что я понял? – Генерал лишь вопросительно поднял брови. – Я понял, что отрезанная голова мавра и то, что Стасику моему, – отец убитого судорожно всхлипнул, – почти отрезали голову, это не случайно.
Зима молчал. Он понимал, что Аркадию необходимо излить душу. Горе переполняло его, било через край, и самым правильным сейчас было позволить Топчию говорить все, что накопилось на душе. Пока тот говорил, генерал думал о действительно странных совпадениях, которые были ему очевидны в этом деле.
Семья Топчиев в двадцать первом веке, как и семья Мавродиных в девятнадцатом веке, занимала значительное место в бизнесе страны. Компания Топчия «Винзавод» была одной из ведущих в отрасли. В девятнадцатом веке в Одессе, которая уже тогда была крупным торговым городом Причерноморья, влиятельный греческий род Мавродиных торговал продуктами питания и винами в том числе. Топчий, со всеми своими дальними родственниками и наемными работниками, производил алкоголь и успешно его продавал во многих европейских странах, как и Мавродин. Все Мавродины происходили от предков, которые жили на острове Хиос в Эгейском море. Топчий и его семья тоже были выходцами с юга страны, из Херсона. Все эти внутренние и внешние совпадения были не случайны, именно поэтому Аркадию и приглянулась разрушенная усадьба Мавродиных, превратившаяся в роскошный замок благодаря таланту архитектора и большим деньгам алкогольного магната.
Но никакой связи с гербом Мавродиных, на которой была отрубленная голова мавра, и убийством Стаса Топчия, которому разрезали горло от уха до уха, Иван Петрович не видел. Хотя… В этом деле должны разбираться компетентные люди, и тут им не позавидуешь. Среда, в которой совершено это преступление, была совсем не по зубам местным пинкертонам. И даже чины из главка, куда, вне всяких сомнений, передадут дело, вряд ли сумеют справиться. Они не столько дело станут расследовать, сколько будут опасаться, чтобы преступление не имело политической подоплеки. Классический вопрос следствия «кому выгодно?» перевернут в вопрос «кому перешел дорогу старший Топчий?», в результате преступление не будет раскрыто, а превратится в очередной «висяк».
Но ведь в момент совершения убийства в доме были только свои, никаких конкурентов, и никакого внезапного передела алкогольного рынка не намечалось! Однако опросить «своих» не так-то просто, некоторые из них вообще могут выставить из дома милиционеров. Жены и любовницы депутатов, подружки Марты Топчий наверняка так и сделают. Нет, для того, чтобы понять, кто из своих мог это сделать, нужен человек одного с ними уровня, умеющий с такими людьми разговаривать, знающий эту среду.
Единственным человеком, который мог сдвинуть это дело с мертвой точки, по мнению Зимы, был Алексей Поташев. Но можно ли говорить об этом сейчас? Способен ли Аркадий, находясь в таком депрессивном состоянии, посмотреть на вещи реалистично?
* * *
Тем временем Поташев проводил рождественские каникулы во Львове. Стоит заметить, что еще во время празднования Нового года в ресторане у Портоса четверо друзей решили съездить на Рождество в славный город Львов. Это было одно из любимых мест Поташева и его друзей Худани и Стояна, а вот Белогор, он же Портос, никогда еще не был в этом замечательном городе. Поэтому тема «Рождества во Львове» была тщательно обсуждена, более того, друзья заранее продумали план пятидневного пребывания. В плане было много интересного, вкусного и душевного.
Первый день – Сочельник:
посещение Бернардинского костела и монастыря;
осмотр еврейского квартала и руин синагоги «Золотая роза»;
экскурсия по ансамблю Успенской церкви;
посещение доминиканского собора;
времяпрепровождение в армянском квартале, где находится Армянский собор XIV века и культурный центр «Дзига», где у д’Артаньяна, он же Поташев, должна была состояться встреча с молодыми львовскими художниками (архитектору заказали реконструкцию галереи, а заодно и поручили наладить контакты с художниками, чьи картины смогут ее наполнить).
Второй день – Рождество:
сердце Львова – площадь Рынок и Львовская Ратуша;
римско-католический собор;
часовня Боимов;
костел иезуитов.
А еще, по просьбе детей Портоса – поскольку три его прелестные дочки тоже отправились с ними на рождественские каникулы, – в конце праздничного дня в награду за хорошее поведение планировалось посещение шоколадной мини-фабрики, на которой вручную изготавливают конфеты по старым рецептурам.
На третий день решено было отправиться в тур по замкам. В программе значилось посещение Олесского, Подгорецкого и Золочевского замков.
На оставшиеся два дня у Поташева и его друзей были индивидуальные программы. Белогор еще в Киеве через Интернет купил для детей билеты во Львовский оперный театр на балет «Щелкунчик». А затем папа Валера поведет дочек на настоящий галицкий Праздник Пампуха.
Поскольку семейство Белогоров никогда не бывало в старинном Львове, то им предстояло испытать особое удовольствие. На рождественские праздники во Львове звучит коляда, устраиваются уличные вертепы, праздничные концерты и множество ярмарок и фестивалей. Здесь можно приобрести традиционные украинские сувениры и одежду и вволю полакомиться рождественскими вкусностями, популярнейшие из которых – пампушки. Их приготовление и употребление настолько захватило львовян, что переросло в отдельный праздник – Праздник Пампуха. В эти дни львовские пекари удивляют всех изделиями, приготовленными по старым рецептам, а местные жители и гости могут хотя бы на день вернуться в детство и ни в чем себе не отказывать! Праздник Пампуха позволяет гостям города окунуться в вихрь рождественских традиций и приобщиться всей семьей к созданию Гигантского Пампуха. Кроме этого действа Белогоры хотели посмотреть выступления лучших вертепов Галичины. Вертепные сценки, хотя и меняются со временем, в своей сути передают таинство Рождества и остаются лучшими украшениями величайшего христианского праздника.
Артем Худаня, он же Арамис, собирался пообщаться со своими сокурсниками-журналистами, поскольку его альма-матер был Львовский университет и незабываемые годы студенчества прошли в этом городе.
Ростислав Стоян, он же Атос, должен был встретиться с одним львовским галеристом и договориться о выставке картин супруги Эвелины. В настоящее время она находилась со своей выставкой в Лондоне.
Что касается Алексея Поташева, то его расписание было покрыто тайной и он своих планов никому не открывал. Почему он даже от самых близких друзей скрыл, чем, собственно, собирается заниматься эти несколько дней Рождества во Львове? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться к празднованию Нового года.
Итак, Новый год друзья праздновали в ресторане Портоса «Вкусно» в таком составе: Портос с женой, Атос с гражданской женой, Арамис с очередной девушкой и д’Артаньян без девушки. Поташеву совсем не хотелось приводить в круг друзей какую-то временную подругу, а потом, расставшись с ней и забыв о ее существовании, еще долго слушать расспросы о бывшей пассии.
Все шло своим чередом. Вкусный праздничный ужин, тосты, поздравления и подарки, торжественный бой курантов, бенгальские огни, дождь конфетти, ленты серпантина, фейерверк и салют. Алексей чувствовал себя вполне комфортно, веселился, пил шампанское, и все было хорошо до того момента, пока владелец ресторана Белогор не объявил о вручении праздничного подарка своим друзьям. Зазвучала мелодия Астора Пьяццоллы «Libertango», и на танцпол ресторана вышла бальная пара. Никогда прежде Поташев не слышал эту музыку, и его не интересовали бальные танцы. Но этот случай был особым.
Танец начинался медленными, тягучими, какими-то кошачьими движениями. Женщина была одета в алое платье, а ее партнер – в черную атласную рубашку и брюки из плотной ткани. По мере нарастания ритма рисунок танца становился все динамичнее. Казалось, что не женщина танцует с партнером, а огонек пламени вьется вокруг темного дерева. По пластике движений либертанго напоминало военное наступление, неотвратимое и беспощадное. Но в какой-то момент кружения, в секунду мелькания алых каскадов широкой юбки, женщина взяла голову мужчины в свои руки, и Поташеву показалось, что вот сейчас она его поцелует, – но нет, она ускользнула. А партнер, словно обидевшись на нее, оттолкнул женщину, и они разошлись в танце, и каждый попытался танцевать отдельно – она, похожая на бушующее пламя со своими алыми полотнами, и он, как черный сухой хворост, со скупыми резкими движениями, подчеркивавшими одиночество. Но вот они вновь сошлись, соединились. И она обвилась вокруг него, все ее пламенное тело, вся страсть, и нежность, и любовь – все стало так очевидно. А он, сухой хворост, только и ждал этого огня, вспыхнувшего между ними. Это ало-черное бесконечное кружение, и эта невероятная музыка, растворявшаяся в крови и возбуждающая, точно вино…
