не походил на своего предка Одюбона. Маленький, шустрый, с тоненькими усиками и, учитывая жаркий климат, на удивление незагорелый. Его движения — быстрые, легкие — никакие сочетались с декадентским декором комнаты.
— Не присядете ли? — предложил он, указывая на массивные кресла, обтянутые темно-красным бархатом. В его речи слышалась едва заметная южная протяжность.
Пендергаст и д’Агоста уселись. Хозяин опустился на белый кожаный диван напротив них.
— Как я понимаю, вы не по поводу моего участка на Шелл-роуд?
— Совершенно верно, — ответил Пендергаст.
— Так чем могу служить?
Агент дал вопросу несколько секунд повисеть в воздухе, потом сказал:
— Мы здесь по поводу «Черной рамки».
Трапп почти не выразил удивления, только пошире раскрыл глаза. В следующий миг он улыбнулся, показывая мелкие белые зубы. Улыбка вышла не очень-то дружеская. Д’Агосте пришел на ум хорек — юркий и готовый куснуть.
— Вы хотите продать?
Пендергаст покачал головой:
— Нет, мы хотим ее осмотреть.
— Никогда не помешает знать конкурента в лицо, — заметил Трапп.
Пендергаст закинул ногу на ногу.
— Интересно, что вы упомянули о конкуренции. Это вторая причина нашего визита.
Трапп недоуменно наклонил голову.
— Хелен Эстерхази-Пендергаст, — четко выговорил агент.
На этот раз хозяин оставался совершенно спокоен. Он перевел взгляд на д’Агосту, потом обратно на Пендергаста.
— Простите, но раз уж речь зашла об именах, нельзя ли узнать ваши?
— Особый агент Пендергаст. А это — мой коллега, лейтенант д’Агоста.
— Хелен Эстерхази-Пендергаст, — повторил хозяин. — Ваша родственница?
— Она была моей женой, — холодно ответил агент.
Коротышка развел руками:
— Никогда не слышал этого имени. Сожалею. И если у вас все… — Он поднялся.
Пендергаст тоже быстро встал. Д’Агоста замер: он испугался, что Пендергаст набросится на хозяина, но агент заложил руки за спину, подошел к окну, выглянул наружу. Потом прошелся по комнате, разглядывая одну за другой картины, словно в картинной галерее. Трапп стоял на месте не двигаясь, только следил взглядом за Пендергастом. Агент вышел в холл, постоял немного перед закрытой дверью в гардероб. Затем он вдруг сунул руку в карман, что-то вытащил, коснулся замка на двери и — так же неожиданно — распахнул ее.
Трапп кинулся к нему.
— Какого дьявола?.. — сердито крикнул он.
Пендергаст сунул руку в гардероб, покопался там и вытащил снизу длинное манто, на котором были знакомые черно-желтые полосы — тигр.
— Да как вы смеете вторгаться в мою жизнь? — подскочил к нему Трапп.
Пендергаст встряхнул манто, оглядел сверху вниз.
— Такое и принцессе надеть не стыдно, — заметил он, с улыбкой поворачиваясь к Траппу. — Натуральный мех.
Агент опять сунул руку в гардероб и вытянул еще несколько манто, а Трапп стоял рядом, багровый от злости.
— Оцелот, маргай… целая галерея вымирающих видов. И ведь не старые — явно моложе Конвенции о вымирающих видах восемьдесят девятого года, не говоря уж о Законе семьдесят второго. — Пендергаст вернул меха на место и закрыл дверь. — Ведомство по охране рыбных ресурсов и диких животных непременно заинтересуется вашей коллекцией. Может, позвонить им?
Лейтенанта реакция Траппа удивила. Вместо того чтобы возмущаться, он вдруг заметно расслабился. Скаля в улыбке зубы, он сверху донизу разглядывал Пендергаста, словно заново оценивая.
— Прошу вас. Вижу, нам есть о чем поговорить. Садитесь.
Агент вернулся на свое место, Трапп — на свое.
— Если я смогу вам помочь… как тогда будете моей маленькой коллекцией? — Он кивнул в сторону гардероба.
— Это зависит от того, насколько удачно сложится наша беседа.
Трапп выдохнул с долгим свистящим звуком.
— Позвольте напомнить вам имя, — сказал Пендергаст. — Хелен Эстерхази-Пендергаст.
— Да-да, я хорошо помню вашу супругу. — Он сложил наманикюренные ручки. — Простите мой недавний обман. Мой опыт научил меня не болтать лишнего.
— Продолжайте, — холодно сказал Пендергаст.
Трапп пожал плечами:
— Мы с вашей женой были конкурентами. Почти двадцать лет я искал «Черную рамку». И мне стало известно, что некая женщина тоже что-то вынюхивает, задает вопросы. Мне это не понравилось, если не сказать больше. Как вы, конечно, знаете, я — прапраправнук Одюбона. Картина моя по закону. Никто другой не имеет права на ней наживаться. Одюбон написал эту вещь в лечебнице, но с собой не взял. Наиболее вероятно, решил я, что он отдал ее одному из трех лечивших его докторов. Про одного из них ничего не известно. Другой переехал в Берлин — если картина была у него, она или уничтожена или безвозвратно утеряна во время войны. Я сосредоточил поиски на третьем докторе — Торгенссоне, больше в надежде, чем в уверенности. — Трапп развел руками. — Так я и столкнулся с вашей супругой. Мы встречались только однажды.
— Где и когда?
— Лет пятнадцать назад, наверное. Да-да, ровно пятнадцать. В старом поместье Торгенссона в пригороде Порт-Аллена.
— И что именно произошло во время этой встречи? — Голос Пендергаста звучал холодно.
— Я сказал ей то же самое, что и вам: картина принадлежит мне, как наследнику, и потребовал бросить поиски.
— А что сказала Хелен? — спросил агент совсем ледяным голосом.
Трапп сделал глубокий вдох.
— Она сказала забавную вещь.
Пендергаст ждал. Казалось, сам воздух замерз.
— Помните, как вы сами начали разговор? «Мы хотим осмотреть картину», — сказали вы. То же самое говорила и она. Мол, приобретать ее она не хочет, продавать не собирается, хочет только осмотреть, и я могу забирать ее себе. Я был очень рад это слышать, и мы обменялись рукопожатием. Расстались, можно сказать, друзьями. — Еще одна легкая улыбка.
— Каковы были ее точные слова?
— Я отлично помню. Она сказала: «Я понимаю, что вы долго искали картину. Поймите, пожалуйста, — мне не нужна картина, я лишь хочу ее осмотреть. Кое в чем убедиться. Если я найду ее — передам вам. И вы пообещайте — если найдете картину первым — дать мне ее осмотреть». Я от такого предложения был в восторге.
— Чушь собачья! — Д’Агоста поднялся с кресла. Терпение у него лопнуло. — Хелен несколько лет искала картину, чтобы только взглянуть на нее? Не может быть. Вы лжете!
— Как хотите, но это правда. — Трапп улыбнулся своей улыбочкой хорька.
— Что произошло дальше? — спросил Пендергаст.
— Ничего. Мы разошлись. То была наша первая и единственная встреча. Больше я никогда ее не видел. И это чистая правда.
— Никогда? — переспросил Пендергаст.
— Никогда. Вот и все, что мне известно.
— Вам известно гораздо больше. — Пендергаст неожиданно улыбнулся. — Но прежде чем вы заговорите дальше, мистер Трапп, позвольте мне сообщить вам нечто, о чем вы не знаете, — в знак доверия.
«Сначала кнут, потом пряник», — подумал д’Агоста. Интересно, что на уме у Пендергаста?
— У меня есть доказательство, что Одюбон передал картину Торгенссону, — сообщил агент.
Трапп неожиданно подался
