Доехала легко, я потихоньку становилась приличным водителем. В клинике сменились охранники, и нынешние стражи не хотели меня пропускать. После долгих объяснений мне все же удалось прорваться.
Бони лежал на кровати, закрыв глаза. На голове у него была повязка. Огромный синяк под глазом. Синяк светился невероятной гаммой цветов, от черно-фиолетового до бледно-розового с желтовато-зеленым оттенком. Я осторожно прикоснулась к его руке. Бони открыл глаза и тихо сказал:
– Привет! Ты пришла меня навестить?
– Да, дорогой! Как ты себя чувствуешь?
– Мне кажется, хорошо, но утверждать не могу, мне дали сильное обезболивающее.
– Сколько тебя здесь продержат?
– Сказали, еще пару дней будут наблюдать за мной. Вчера сделали снимок, вроде бы мозги на месте, только тошнит немного. Ваня мне жизнь спас, но изувечил не на шутку.
– Он ведь не нарочно. В той ситуации трудно, наверное, было так все рассчитать, чтобы и жизнь тебе сохранить и красоту. Разве лучше было бы лежать сейчас в морге с простреленной головой и с красивым лицом?
– Брр, Геля! Ты, конечно, умеешь успокоить!
– Через недельку все пройдет, ты опять будешь красивым.
– А как Ваня?
– Он крепкий орешек и не собирается сдаваться. У него прострелена сонная артерия, большая потеря крови, но врачи приехали вовремя, так что будем надеется, его смогут спасти. Пока он без сознания, но это и к лучшему… Его бросила жена.
– Да ты что? Как можно бросить в такой момент?
– Когда узнаешь подробности, еще не так возмутишься. Только я не уверена, что сейчас можно тебя волновать.
– Расскажи все!
– Нет, скажу, в общем. Мы разоблачили Стаса, я нашла Миру, случайно, правда. Они не убивали Володю. Мое расследование зашло в тупик, и я не знаю, что делать дальше.
– Ага, – злорадно сказал Бони, – я так и думал, что вы не в том направлении ищете, а вот я откопал кое-что и уверен, что на правильном пути.
– Ой, Бони, я тебя умоляю! Это ты о старушках, фантазирующих от скуки? Да они такого наговорят, лишь бы их слушали!
– Ах, ты так! Я столько от них натерпелся, а ты не ценишь! Да может, у меня от них сотрясение мозга, а не от Ваниного удара. После той головомойки, что мне устроили все эти бабушки, легко можно с катушек съехать. Ты вынуждаешь меня сейчас же продолжить расследование! Все, хватит, ни минуты здесь больше не останусь!
Он решительно отбросил одеяло и попытался подняться. Я испугалась.
– Что ты? Что ты? Я тебе верю и сейчас же продолжу твое расследование. Ты только лежи и выздоравливай!
Бони лег на место и не смог сдержать победной улыбки. Ах ты, жук! Шантажист! Знает, что сейчас я не смогу ему отказать, вот и пользуется. Ладно уж, продолжу его дело, может, действительно, что-то полезное найду.
– Так что теперь мне нужно делать?
– Бог мой, она не помнит! Знаешь, это тебя нужно лечить вместо меня, чтобы память улучшилась.
– Бони, я действительно не знаю, что я должна помнить.
– Вот видишь, это потому, что вы с Ваней вчера надо мной насмехались и не слушали внимательно. Где листик с именем?
– Какой листик?
– Геля, не испытывай мое терпение! Если ты его потеряла, я тебе этого никогда не прощу. Опять ублажать паспортистку выше моих сил, тем более что я сейчас не в форме. Напоминаю, вчера в машине я тебе дал листочек бумаги, на котором было записано имя дочери новой бабушки с пятого этажа. Ты, кстати, обещала разыскать ее.
– Все, все, не нервничай, вспомнила! Уже ищу!
Я начала рыться в сумочке. Только бы он нашелся, этот важный для Бони клочок бумаги, а то вон как его разбирает, беднягу. В сумочке, которую мне не так давно аккуратно собрал Бони, царил хаос. Я вытащила косметичку, духи, расческу, ключи от машины и квартиры, права, пистолет, парик и даже бинокль. Сложила все это на кровать. У Бони брови поползли вверх, насколько позволяла ему это сделать повязка.
– Ну, ты даешь! А гранатомет у тебя там не завалялся, совершенно случайно? – спро– сил он.
– Не знаю, сейчас посмотрю! – спокойно ответила я.
– Не удивлюсь, если ты все-таки потеряла бумажку. В твоей сумочке можно потерять даже слона. Никогда не видел такого склада полезных вещей в такой небольшой дамской сумочке. Мрак!
Уже практически отчаявшись найти нужный «документ», я вытряхнула сумку, и, о чудо, оттуда выпал потрепанный клочок бумаги. Я развернула его и прочла:
– Семечкина Лариса Петровна.
– Наконец-то! Поедешь и найдешь ее! – командирским тоном приказал Бони.
– Есть! – браво ответила я. – А где искать?
– Точно не знаю, но думаю, что начать нужно с ее мамы, которая, напоминаю, живет в нашем подъезде, на пятом этаже, в квартире над моей. Адрес нашего дома написать?
– Издеваешься? Я помню.
– Странно.
– Ладно, Боничка, пошути пока. Посмотрим, что ты скажешь, если эта Семечкина окажется совершенно ни при чем.
– Тогда я оставлю тебя в покое.
– Это радует. Лечу искать доказательства ее непричастности.
– Ищи, ищи, займись делом. Геля, у меня к тебе просьба.
– Кого-то еще найти?
– Нет. Зайди в салон, а то душа болит. Построй там всех, скажи, что я скоро приеду, пусть Маруся отменит некоторые встречи, она знает с кем. И вообще, держи их под контролем.
– Построить – это я, пожалуйста, это мое любимое занятие.
– Еще возьми у Маруси ключи от моей квартиры, у меня рыбка живет, ее нужно кормить.
– Что-то не припомню, чтоб видела там рыбку.
– У тебя, Геля, как я погляжу, памяти совсем нету, поэтому поверь на слово, у меня живет рыбка в аквариуме. Найдешь?
– Постараюсь. Все, Боничка, пока, выздоравливай, а я полетела.
Я поднялась и поцеловала его как раз вовремя, потому что в палату ворвался разъяренный врач:
– Кто вас сюда пустил?
– Все, меня уже нет. Извините! – И я пулей вылетела из клиники, села в свою любимую машину, пардон, в прохоровскую машину, мною любимую. В салоне приятно пахло кожей и моими новыми духами, было прохладно и уютно. Я завела мою ласточку, включила кондиционер и поехала для начала в салон красоты. Ладно, сделаю Бони приятно, найду эту Семечкину, пусть успокоится, а там поглядим. Нужно справиться о состоянии Вани. Мой сотовый, как оказалось, разрядился. Позвоню из салона, – решила я.
Маруся, как верный слуга, уже была на месте.
– Как дела? – спросила я.
– Пока все в порядке, еще рано, основные клиенты приезжают гораздо позже, когда выспятся. Только вот Борис Алексеевич так и не появился, уж не знаю, что и думать.
– Я как раз от него. Он поручил мне сказать, что он заболел, у него слабое сотрясение мозга и…
Я не успела закончить, потому, что Маруся зарыдала:
– Ой, какой ужас! Что же теперь будет? Как же мы без него? По миру пойдем! Разоримся! На кого же он нас оставил?
Какая она все-таки нервная, эта Маруся.
– Прекрати, – велела я ей. – Он не умер, а немного заболел. Понятно? А пока я буду за вами присматривать и передавать ему информацию о состоянии дел. Понятно?
– Да, – она согласно закивала и принялась вытирать слезы. – А что мне теперь делать?
– Отмени наиболее важных клиентов, в остальном работайте, как и прежде.
– Нет, нет, я не смогу, они меня уничтожат.
– Кто?
– Эти важные клиентки, они на все способны. Я не смогу, лучше уволюсь.
В ее устах последняя фраза прозвучала, как: «Лучше повешусь», и выражение лица при этом было соответствующее – обреченное.
– Спокойно, – сказала я. – Давай обзвоним их вместе, начни с самой незлобивой. Если что, дашь трубку мне. Представишь меня как близкого друга Бориса Алексеевича.
Маруся приободрилась и посмотрела в свои записи.
– Вот можно госпоже Терентьевой позвонить сначала, она относительно нормальная дама.
– Начинай!
Мы позвонили пятерым клиенткам, и я поняла страх Маруси перед ними. Те еще были экземпляры. Разговаривали с нами, как с прислугой, через губу, не утруждая себя вежливостью. Но я нашла к ним подход, говорила без заискивания, вежливо, но твердо, при необходимости давала понять, что если им здесь не нравится, пусть поищут себе другого мастера, а уж наш Борис Алексеевич без клиентов никогда не останется. Они сбавляли обороты и потом чуть ли не умоляли записать их на ближайшее время к Бони, желая ему долгих лет жизни и обещая озолотить. Я говорила, что теперь все зависит от Марии, что она, если постарается, сможет отыскать свободное время. Тогда они говорили с Марусей, и как мне кажется, совсем другим тоном, чем прежде. Видимо, поняли, что она тоже что-то значит.
Маруся цвела от радости. Для нее наступил звездный час. Потом долго меня благодарила и сказала, что теперь знает, как нужно говорить с клиентками.
– Главное не перегни палку, но все же не забывай, что ты тоже человек и у тебя есть достоинство.
– Не забуду! – горячо заверила она.
Выполнив часть поручений Бони, я позвонила Софье Петровне. Она сказала, что Ванечкино состояние не изменилось, а потом шепотом добавила:
