– Что это за коллекция? – спросил Леня. – Какова ее история? Кому она принадлежит сейчас?
– Слишком много вопросов. – Иван Францевич поморщился. – Для чего вам эта информация? Учитывая вашу профессию…
– Что вы! – Леня приподнялся в кресле. – Вы подумали… да нет, у меня ничего подобного и в мыслях не было! Дело совсем в другом… и весь вопрос упирается в теперешнего владельца. Если это криминальная личность…
– Нет, – прервал его ювелир, – это вполне приличный человек… насколько вообще современные богатые люди могут быть приличными людьми.
– Тогда у меня есть доказательства того, что владельца кинули… обманули, – перевел Леня на настоящий русский язык, – и того, что, по крайней мере, часть этой коллекции украдена и подменена.
Иван Францевич откинулся в кресле и уставился на своего посетителя внимательным, изучающим взглядом.
– Что это за доказательства? – спросил он наконец, когда тишина в кабинете снова сгустилась, как старый ликер.
Леня достал из внутреннего кармана фотографию. По его просьбе хороший фотограф выделил из снимка, сделанного покойным Тимофеем в «Белом олене», фрагмент, на котором остались только ушко юной девицы и бриллиантовая серьга в этом ушке. Фотография была увеличена насколько возможно, и сережка была очень хорошо видна.
Иван Францевич внимательно рассмотрел фотографию и поднял взгляд на Маркиза:
– Эта фотография ничего не доказывает.
– Не доказывает, – согласился Леня, – если не знать, где и когда она сделана и кто на ней изображен.
– Увольте! – Ювелир отшатнулся от Лени, как будто тот превратился в рассерженного скорпиона. – Я не хочу знать никаких имен! Мне достаточно много лет, и я хочу спать спокойно!
– Хорошо, – Маркиз кивнул, – имен не будет. Будет только дата. Эта фотография сделана в небольшом уютном ресторане, судя по дате на снимке, неделю назад. Насколько я представляю осторожность и неторопливость организаторов выставок такого масштаба, к этому времени коллекция должна была уже находиться в Лондоне или, по крайней мере, на пути туда.
– Да, это так, – согласился ювелир.
– Так что вряд ли эти серьги могли быть на жене или, допустим, дочери владельца.
– Он мог заказать копии украшений, – медленно проговорил Иван Францевич.
– Мог, конечно… если это был он. Но вся беда в том, что вы мне сказали, владелец коллекции – человек, далекий от криминала, а девушка на фотографии – дочь крупного уголовного авторитета, лидера криминальной группировки…
– Умоляю! – Ювелир перекосился. – Вы обещали – никаких имен! Тем более связанных с уголовщиной…
– Хорошо, имен не будет. Мы с вами обсуждаем чисто теоретическую проблему. Что будет, если перед открытием выставки обнаружится, что в Лондон привезли подделки?
– Репутации владельца будет нанесен серьезный урон. Возникнет подозрение, что он планировал неуклюжую аферу со страховкой экспонатов. Кроме того, под подозрением окажется подлинность других его коллекций живописи старых мастеров, античных монет, резных камей… короче, этого человека ждут очень серьезные неприятности.
– Я так и думал. Так может быть, вы сообщите заранее этому человеку, чтобы он мог принять какие-то меры для предупреждения скандала?
На этот раз Иван Францевич замолчал надолго.
Леня думал уже, что так и не дождется ответа, но наконец ювелир поднял на него глаза и сказал:
– Я слишком стар для того, чтобы вмешиваться в такие дела. Мы поступим по-другому. Вы молодой человек и любите рискованную игру. Сообщите ему сами. Я назову вам имя.
– А как же ваше правило – никаких имен?
– Правила существуют для того, чтобы их нарушать… кроме того, вы поставили меня в довольно сложное положение, и нарушение одного из моих правил – меньшее из возможных зол.
Ювелир помолчал некоторое время и продолжил:
– У камней, как у людей, есть своя душа, своя жизнь, своя история. Только жизнь у них дольше человеческой, а история – интереснее. Тот гарнитур, к которому принадлежат ваши серьги…
– Они вовсе не мои! – вклинился Маркиз в монолог старика.
Иван Францевич недовольно взглянул на него и продолжил:
– Тот гарнитур называют иногда хомутовским. История его такова.
Во время завоевания англичанами Индии некий полковник, носивший хорошо известную фамилию Гамильтон, захватил в плен мятежного правителя небольшого княжества в Бенгалии. Странным образом мятежный раджа через короткое время оказался на свободе, и поползли упорные слухи, что полковник Гамильтон освободил мятежника за выкуп – изумительной красоты бриллианты. Доказательств не было, и полковник избежал суда, но офицеры объявили ему бойкот, и он вынужден был подать в отставку. Спустя короткое время английский полковник Гамильтон появился в России и поступил на военную службу. На престоле восседала Екатерина Великая, а по восточным окраинам империи зверствовали шайки Пугачева. Воинственный англичанин, имевший опыт борьбы с мятежниками, становится командиром одного из полков, отправленных на подавление пугачевского бунта. Кстати, в России непривычную для русского уха фамилию англичанина переделали в Гомотов, а еще позже – в Хомутов. Когда новоиспеченный российский дворянин Федор Иванович Хомутов добирался к расположению своего полка, стоявшего неподалеку от Оренбурга, на него в степи напала шайка киргизов, отколовшаяся с целью грабежа от основного войска «царя-батюшки». Пока англичанин и немногие сопровождавшие его спутники рубились с киргизами, один из бунтовщиков похитил поклажу полковника, нашел там индийские алмазы и попытался скрыться с ними. Хомутов, выйдя из схватки победителем, бросился по степи вдогонку за похитителем. Он преследовал его более суток, догнал и вернул похищенное…
– Откуда известны такие удивительные подробности? – поинтересовался Маркиз.
– Федор Хомутов оставил чрезвычайно интересные записки, – ответил Иван Францевич и продолжил: – За участие в подавлении пугачевского бунта императрица щедро наградила полковника Хомутова. Он получил от нее обширные имения в замиренной Оренбургской губернии с большим числом крепостных, женился на девушке из старинного рода Фуниковых и положил начало большому и разветвленному дворянскому роду. Знаменитые индийские алмазы Федор Иванович оставил старшей своей дочери Авдотье. Перед свадьбой Авдотьи Хомутовой алмазы были отданы в работу знаменитому тогда французскому ювелиру Леклерку, который огранил их, оправил и создал чудо, которое и называется с тех пор «хомутовским гарнитуром». Гарнитур передавался в семье от матери к дочери, и на протяжении почти полутора веков его местонахождение отчетливо прослеживается. К семнадцатому году двадцатого века знаменитые хомутовские бриллианты принадлежали семье известного мецената и собирателя редкостей графа Олсуфьева. Тут, как вы понимаете, в стране начались большие неприятности. Уехать вовремя патриотически настроенный граф не пожелал, а потом это стало крайне затруднительно. Он жил в своей петербургской квартире, пока что не реквизированной, топил печь мебелью красного дерева и с ужасом прислушивался к шагам на лестнице – по городу шли повальные обыски и замаскированные под обыски грабежи… Долго ждать меценату не пришлось. К нему в квартиру посреди ночи вломились солдаты, показали какую-то мятую бумагу, по причине неграмотности перевернув ее вверх ногами, и начали обыск. Ночные гости вспарывали штыками шелковую обивку кресел, взламывали узорный паркет, выдирали из рам картины старых мастеров. Все это их мало интересовало – они искали золото и драгоценности. И они их, конечно, нашли. Графа, как ни странно, оставили в живых, только предупредили перед уходом, чтобы он не вздумал никому рассказывать про ночной обыск. Олсуфьев был расстрелян через несколько месяцев по подозрению в принадлежности к контрреволюционному подполью, а след хомутовского гарнитура затерялся на восемьдесят лет. И уже совсем недавно знаменитые хомутовские бриллианты снова появились на свет. В девяносто восьмом году их приобрел у милой старушки, дочери ветерана войск НКВД, активно шедший в гору финансист и промышленник Валентин Крылов…
Услышав эту фамилию, Маркиз присвистнул.
– Не свистите в доме, молодой человек, денег не будет!
– У вас-то? – Леня усмехнулся. – Так вот кто этот таинственный владелец коллекции! Валентин Крылов, владелец нескольких банков и химических комбинатов, некоронованный король нефтехимии…
– И очень крупный коллекционер, как я вам уже говорил. Старая живопись, камеи, античные монеты и драгоценности. Как ни странно, он во всем этом достаточно хорошо разбирается, что удивительно для человека его возраста и его занятий.
– Значит, Валентин Крылов… – задумчиво проговорил Леня. – Придется с ним познакомиться… То есть я, конечно, совершенно к этому не стремился, но вот втянули без всякого моего на то желания…
