Машина Ореста фыркнула и уехала, а Милана, совсем по-свойски взяв Диану под руку, повлекла ее за собой вдоль улицы, мимо уже примелькавшихся той серых домишек.
— Ну а на похороны она почему все-таки не приехала?
— Эля не получала никаких телеграмм, — уверенно произнесла Диана. — А… кто?..
— Отец, — спокойно ответила девушка. — Уже семь месяцев назад… Мы пришли вот…
Опасения Дианы оправдались: это был один из тех самых домов, наводивших на мысли о царящей там, внутри, сырости… Не самое лучшее убежище, в котором ей предстоит провести… Хотела бы она знать, сколько времени ей придется здесь провести!..
— Подожди чуть-чуть, ладно? — Милана смущенно посмотрела на нее. — У мамы сердце слабое, надо ее подготовить…
— Подожду, — усмехнулась Диана. — Но вначале возьми вот это, Эля просила передать! — И она протянула девушке тоненькую пачку стодолларовых купюр. Та ахнула и всплеснула руками:
— Боже мой, сколько тут?..
— Всего пятьсот долларов, — пожала плечами Гроднева, считавшая эту сумму поистине нищенской.
Но Милана, видимо, так не думала, потому что снова ахнула:
— Так много!.. А как же она, ей там есть на что жить?..
Едва не рассмеявшись наивности девушки, Диана заверила, что с Элечкой все в порядке и единственная ее просьба — приютить на некоторое время под своей крышей дорогую подругу, то бишь ее, Гродневу Диану, которой на нынешнюю зиму остро понадобилось сменить московский климат.
— Конечно, я заплачу… — начала было она, но Милана возмущенно прервала ее:
— И не думай! Какая еще плата?.. Элечка послала и так гораздо больше, чем обычно, живи сколько нужно, поправляйся… Я сейчас только маме скажу…
Спустя десять минут у Дианы Гродневой появилась возможность убедиться, что никакого намека на сырость в доме Сорокиных не было. Сидя на чистенькой кухоньке с белыми шторками, с иконой в углу, украшенной вышитым рушником, и с самой настоящей изразцовой плитой, словно вынырнувшей из позапрошлого столетия, с ярко пылающим огнем, она чувствовала себя так, словно находилась в странном разноцветном сне. Что, впрочем, не мешало ей плести какую-то немыслимую историю о фантастической фирме, на которой они якобы работали вместе с Элькой…
Напротив нее за столом, впитывая каждое слово, произнесенное Дианой, сидела сильно постаревшая точная копия Эльвиры — ее мать. Милана слушала не менее внимательно, но при этом ухитрялась, бесшумно скользя между плитой и столом, накрывать нехитрый то ли завтрак, то ли ранний обед. Разомлев от запаха молока и булочек, явно домашних, Диана едва сдерживалась, чтобы не уснуть прямо тут, за столом, чтобы не упустить нить собственного заранее сочиненного рассказа про их с Элечкой нелегкую трудовую московскую жизнь… Наконец Милана обратила внимание на ее состояние и, дождавшись, когда Диана допьет теплое парное молоко, вмешалась:
— Мамуси к, Дианочка устала с дороги, пусть отдохнет… Остальное она нам вечером расскажет, правда, Дианочка?
— Кажется, я и в самом деле не выспалась, — призналась та, — в поезде было так душно…
Милана отвела ее в комнату, расположенную справа от входной двери, в небольшом коридорчике, по сторонам которого и располагались комнаты. Дианина оказалась крохотной и тоже очень чистенькой, обставленной, если судить по ее виду, не меньше чем парочку столетий назад. Каменный пол, устланный шерстяным ковриком в ярких разноцветных зигзагах, высокий пузатый комод темного дерева и совсем уж высоченная узкая кровать под пушистым, тоже в зигзагах, тканым покрывалом.
По-прежнему чувствуя себя словно во сне, Диана позволила Милане помочь ей взгромоздиться на эту пуховую гору и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть, провалившись неожиданно глубоко в оказавшиеся неправдоподобно мягкими перины.
«Только бы не увидеть тот сон… Только бы…» Она отключилась внезапно и уснула действительно без сновидений — впервые с той ночи, когда все началось. То есть с того вечера, когда Венчик позвонил ей в Соплов особняк, удачно попав на момент, в который она могла говорить с ним вполне свободно. Никаких Сопловых шпионов поблизости не было. И нервным голосом (Диана этот его голос терпеть не могла!) сообщил, что звонил Майк. Они с Лесли их приглашают, но сам он считает, что лучше не рисковать, и вообще…
— Мало ли что ты считаешь! — вздыбилась Диана, которая ненавидела манеру Венчика, объявившуюся в последние месяцы, ныть по делу и без дела. Знатным же он оказался трусом! — Денежка лишней не бывает, а они всегда платят вперед. Побудем немного и слиняем пораньше… Сам знаешь, утрахаются быстро! Тоже мне риск… И вообще, кто тут рискует-то? Ты или я?..
Кто ж знал, что на этот раз именно он?
…То, что «древнейшая профессия» на самом деле пришлась ей по душе, Диана поняла незадолго до своего восемнадцатилетия. И точно так же поняла другое: долго на вершине этой «карьеры» ей не удержаться… Слишком много примеров, не считая Эльки, имелось перед глазами, а Гроднева не принадлежала к категории людей, склонных к самообману. В этом отношении немалую роль сыграла дружба с Ниночкой Фроловой: эта девушка, чей циничный ум и пугал, и восхищал одновременно, смогла продержаться в «Техасе» не меньше двух-трех лет к тому моменту, как слиняла в свой Ижевск. Но Ниночка, в отличие от Эльки, была девушкой умненькой и даже мудрой и оттого думала не только о настоящем, но и о будущем, чему и научила свою младшую подружку.
— Ты только глянь, — поучала она Диану в очередной раз, — Татьяна уже целую неделю в игорном зале крутится! А она, между прочим, в отличие от нас с тобой, два языка знает и еще недавно перед нами нос драла: мол, я эскортная, а вы так себе, по случаю… Погоди, не пройдет и полгода, как Сопло ее на Тверскую спровадит, если не в «плечевые»… Ха!.. Мне это надо, как говорят в Одессе?!
— Я слышала, — робко возражала Диана, — что Татьяна просто приболела и в игорном зале временно…
— Да брось ты! Слышала… Надо не слышать, а знать! Наша красотка «канареечку» подцепила, а теперь у нее осложнение какое-то на всю дамскую часть фигуры… Считай, с Танькой покончено! Уж я-то знаю… Запомни: нам, как известным артисткам, делать ноги нужно в самом расцвете, всю жизнь этим делом не прозанимаешься! А жизнь — она, Дианочка, может оказаться ой какой длинной… Будешь дурой — закончишь ее где-нибудь на ближайшей помойке…
Поначалу Диана старалась пропускать Ниночкины поучения мимо ушей, поскольку мысль о помойке вызывала крайне неприятные ассоциаций. Но после того как Фролова исчезла в направлении своего родного города, оставив ей, единственной из всех, свой адрес, Гроднева поневоле все чаще и чаще начала задумываться и о собственном будущем.
К сожалению, Диана не относилась к тем, кто в состоянии скопить приличную сумму денег, откладывая излишки изо дня в день. Ведь есть же люди, к чьим рукам деньги словно сами липнут… Увы, у нее все получалось почему-то наоборот. Купюры, в каком бы количестве она их ни заполучила, буквально вырывались из пальцев, словно таяли в воздухе. То возникала необходимость в отвальной итальянской дубленочке (не на рынке же ее, в самом деле, покупать?!), то в новом вечернем платье, то сапожки пора было менять… Хорошо мужикам, тому же Венчику, им о прикиде можно не думать. Вот и копят свои баксы. А как быть ей?
Выход просматривался один-единственный: получить враз такую сумму, которой хватило бы не просто надолго, но если уж не на всю жизнь, то хотя бы на несколько лет: кто знает, сколько их понадобится, чтобы найти себе богатого и желательно не самого уродливого мужа? Диана не обольщалась сказками про то, что иностранцы якобы охотно женятся на русских проститутках. Они что, сумасшедшие, что ли?.. Даже самые высококлассные девочки нужны им, как и всем мужикам во всем мире, только для одного: использовать и тут же выкинуть из головы факт их существования… Нет, богатого, достойного мужа искать нужно где угодно, только не в «Техасе». Допустим, в самом дорогом из имеющихся ресторанов, желательно закрытом для мелкой публики. А чтобы проникнуть туда, нужны деньги — большие деньги!
Дальше, как полагала Диана, уже можно рассчитывать на собственные силы, главное — попасть в нужное место, в нужное окружение. А лично ей даже легенду придумывать себе не надо: дочь известного ученого! Кому придет в голову проверять ее прошлое? Только не влюбленному мужику!..
Иными словами, как ни крути, как ни верти, деньги были нужны. На Венчика, которому морочила голову неясными обещаниями на будущее, она не рассчитывала: на хрен ей сдался этот убогий?.. В своем приятеле, так же как и в его способности защитить возлюбленную от тягот жизни, Диана разочаровалась очень быстро. Единственным достоинством Венчика оставалась его внешность, которую они и использовали, как полагал он сам, для того чтобы накопить то, что можно назвать капиталом.
