цвета, так на ней еще и госномера присутствуют, если ты забыл! Думаешь, что на эти номера уже завтра «сторожок» не выставят? Я, так и быть, окажу тебе услугу и спрячу твою тачку! Надёжно спрячу! Её нигде не обнаружат и поэтому будут поначалу думать, что ты на ней в бега подался. Какое-то время на этом финте выиграть можно. Но ты особо не расслабляйся, потом тебя всё равно обложат!
Поправив ремень брюк, я наткнулся на изъятый у «колбасника» ПМ. Вытащив его из-за пояса, я с интересом взглянул на разоруженного обэхээсника.
— Откуда оружие? — на всякий случай полюбопытствовал я, особо не надеясь на искренний ответ. И зря.
— Из оружейки! — нимало не смутившись и без какой-либо виноватости в голосе, ответил этот сказочный «колбасный» долб#ёб. Н-да…
— Майор, ты в своём уме? — отщелкнув магазин, дважды передёрнул я затвор ПээМа, — Тебя же из-за этого ствола, сразу во всесоюзный розыск объявят! Без каких-либо раздумий и вариантов! Даже не сомневайся! Сразу!
Заместитель начальника городского ОБХСС еще больше нахохлился. Он смотрел на меня так, будто бы это не он дебил. Будто это я, путём изощрённого коварства и обмана, получил в оружейке УВД его табельный ствол и незаметно вложил ему в руку.
— Из-за кило железа во всесоюзный розыск? — недоверчво ухмыльнулся мне экономический защитник родины, — У него цена-то всего тридцать один рубль! Сумма по своему размеру незначительная, далеко до полтинника. Спишут! А в розыск меня так и так объявят! Твоими стараниями, Корнеев, между прочим, объявят! — на и без того неприветливом лице бэха существенно прибавилось недоброжелательности.
У меня вдруг появилось нехорошее, но очень острое и почти непреодолимое желание.
Мне захотелось громко заматериться и от всей души, хорошенько развернувшись, ударить по лицу старшего по званию. Или, сначала ударить, а потом долго и не жалея срамных слов, выплёскивать на него все свои запасы нецензурных ругательств. Все, без исключения. Которые за мои обе жизни накопились в моей бедовой и многократно контуженной голове.
Понятно, что у каждой милицейской службы преобладают свои специфичные рефлексы на различные криминальные события. Как и те же свои, только им ведомые, представления о прекрасном. Понятно так же, что сотрудников ОБХСС практически никогда не привлекают к розыску и к задержаниям вооруженных преступников. Но, черт возьми! Ориентировки, приказы и прочую информацию до них доводят регулярно, как и до всех остальных ментов. Каждый четверг и в прочие скоромные, не учебные дни. И не может быть такого, чтобы Борис Евгеньевич ни разу не сталкивался с объявлением всесоюзного кипиша, когда какой-нибудь солдатик с оружием самовольно уходил с поста в народ через дырку в заборе. Уходил он где-то под Владивостоком, а тревога и усиление объявлялись по всему Союзу. От Кушки до Прибалтики и Бреста.
— Пока всё тихо и ты всё еще не поражен в правах, срочно езжай в своё УВД и сдавай ствол в оружейную комнату! — стараясь держать себя в руках, процедил я сквозь зубы, — Тебе пистолет никаких преимуществ не даст, а вот проблем ты с ним отхватишь полные штаны! По ориентировкам ты будешь проходить, как вооруженный и особо опасный! Соответственно, сначала тебя при задержании завалят, а только потом будут кричать «Руки вверх!».
Заметив, как в глазах Никитина прибавилось рассудительной грусти, я протянул ему его табельный килограмм вороненого металла ценой в тридцать один рубль. На малозначительность которой он совсем недавно так безосновательно уповал. Он не стал загонять магазин обратно в рукоятку пистолета. К моему умилению бэх просто засунул их порознь в правый и в левый карманы брюк. Меня это немного успокоило. Хотя такое неуважительное и по-женски гражданское отношение к оружию, покоробило.
— Корнеев, ты же мне обещал совет, как лучше и правильнее в бега уйти! — дотошный майор всё никак не хотел меня отпускать из своего гаража, — Ну, чтобы не прихватили меня, что и как делать нужно? Когда и куда уходить? Научи, лейтенант, пожалуйста, это же по твоей части! Расскажи, как ты сам на моём месте поступил бы?
Но выдав уже инструктаж по упрощенному регламенту, я с нескрываемым сомнением посмотрел на Никитина. Колючих и пытливых глаз он не отвёл, всем своим видом давая понять, что готов внимать и учиться, невзирая на существенную разницу в возрасте, и званиях.
— Так, как надо, ты всё равно не сделаешь! — безжалостно обломал я будущего лишенца и изгоя, — У тебя, майор, морально-волевых качеств не хватит, чтобы по-настоящему спрятаться! — не стал я щадить понимание бэха о самом себе. — Кишка у тебя тонка, чтобы эффективно в тину уйти и вынырнуть потом чистым, и почти пушистым!
— Ты, Корнеев, говори, да не заговаривайся! Мне сейчас и без твоих подковырок тошно! — обиженно выпятил нижнюю губу гвардеец «колбасных» войск МВД СССР, — Извини, но пацан ты еще и потому по молодости своих лет многого в этой жизни не понимаешь. Например, что земля, она ведь, сука, круглая и хер его знает, за каким углом тебя самого такая же беда ждёт! Или еще чего похуже! — давя в себе гордыню и начальственное превосходство, Никитин попытался произвести на меня нужное ему благоприятное впечатление, — Это я к тому, Сергей, что ты бы надо мной не изгалялся, если уж взялся помогать! Ты подскажи лучше, как мне незаметнее и в какую сторону потеряться?
Как ни странно, но в словах Бориса Евгеньевича мне послышалась искренняя готовность на преодоление тягот и лишений. О которых, к слову, он пока еще имеет более, чем поверхностное представление. С другой стороны, я слишком хорошо знал, что человек, это такая уникальная по сверхспособностям скотинка, что трудно представить препятствия, которые он не смог бы преодолеть ради спасения своей шкуры.
— Ладно! — решил я принять упрёк пока еще майора, — Черт с тобой, мне не жалко, слушай! — я шагнул в угол и вернулся назад к верстаку с табуреткой в руках, — Расскажу тебе, как я сам бы поступил на твоём месте, а ты уж сам дальше решай, что тебе делать!
— Отлично! — удовлетворённо тряхнул головой оживающий бэх, — И вот, что, Корнеев, ты не наглей, будь человеком, дай мне еще денег! — «колбасная» натура Никитина удержу не знала и пёрла, как дерьмо из деревенского сортира после оборонённой в него пачки дрожжей.
— Поверь, не нужны тебе деньги, Борис Евгеньевич! — покачал я головой, — Если хочешь скрыться от системы и убежать от расстрельной статьи, то тебе надо сесть ненадолго. Года на два, этого тебе хватит, чтобы переждать, когда каток по твоим подельникам прокатится.
Договаривая последнюю фразу, я уже видел, как глаза Никитина полезли из орбит, а щеки его пошли пятнами. Надо полагать, он расценил мои слова, как новый виток моего над ним глумления. Не желая затягивать наше неконструктивное общение, я постарался упредить его нехорошую реакцию.
— Не пузырься, майор! Я сейчас с тобой говорю более, чем серьёзно! — поднял я перед собой открытую ладонь, — Ты просил совета, ну вот и слушай! А коли мои рекомендации тебе не подходят, отойди в сторону и я пойду по своим делам!
На какое-то время замнач горОБХСС завис и проявлял себя лишь пронзительным взглядом, которым пытался что-то узреть на моём честном лейтенантском лице.
— Хрен с тобой! Говори! — всё еще недоверчиво и без мало-мальского тепла в голосе, выдавил он из себя, — Я очень надеюсь, парень, что ты не считаешь меня мишенью для своих шуток! Поверь, Корнеев, не в том я сейчас состоянии, чтобы со мной так шутить!
— Паспорт тебе сделали? — убедившись, что Никитин не собирается кулаками доказывать мне, что он серьёзный мужчина, задал я ключевой вопрос, — Такой, как я тебе говорил? На реального мужика твоих лет и с пропиской в городе?
— Сделали! — буркнул бэх и полез во внутренний карман пиджака, — Прописка и все установочные данные есть!
— Стой, майор, тормози! — перебил я его, — Знать не хочу, на чьё имя твоя ксива выписана! И видеть её мне так же не нужно! Если засыпешься, то хотя бы точно знать будешь, что не я тому причина.
Замерший в недоумении Никитин, подумал-подумал и одобрительно качнул головой, принимая мою аргументацию. Засунув паспорт назад в карман, он снова уставился на меня, ожидая спасительных откровений и панацеи от своих бед.
— В общем, так, Борис свет Евгеньевич, слушай меня предельно внимательно! — начал я выстраивать алгоритм глубинной маскировки коррупционера эпохи застоя, — Прежде всего, ты сдаёшь свой ПМ в оружейку УВД. Это раз! Ни с кем, особенно с друзьями и близкими, ты не прощаешься! С окружающими ведёшь себя так, словно выиграл по билету в баню «Запорожец». Из дома и закромов не берёшь ничего!
