бревно рядом, словно у кровати больного.
Тут же всплыла картинка, как она сидит вот так же в больнице, а Родька валяется на скомканных простынях после удаления аппендицита, на редкость беспомощный и весь в её власти. Как он ныл и канючил, когда очнулся... Мужики всё-таки не умеют терпеть боль, не в их это природе. Кристина посмотрела на мужа. Порывом ветра унесло куртку, которой он был укрыт, белое лицо немного припорошило песком, рану не было видно в тени широкого подбородка. Она аккуратно отряхнула песок с его лица, погладила по щеке. Щетина уже немного проросла. Он ненавидел, когда лицо зарастало, брился каждое утро, был помешан на этом. Кристина вздохнула.
«Я посижу тут с тобой немного, ты не против? С ними там скука. Все опять передрались, и Соня, как всегда, истерит. Тебя не хватает, Родька, ты умел их строить».
Она обняла колени руками, покачалась.
«Зачем это случилось именно с тобой? Почему не Васю, не Толика? Ты самый сильный из них, поэтому?» Она положила голову себе на колени, смотрела на его лицо, не отрываясь, глаза поблескивали в темноте антрацитом.
«Что я скажу Ване? А он будет спрашивать, он всегда за тобой ходит тенью, ты не представляешь, как он бесился, когда узнал, что мы едем на Алтай без него. И кто... кто мог это с тобой сделать? Я не понимаю. Вася тюфяк, Толик истерик. Соня? Это она?»
Женщина согнулась, обхватила голову руками. Ярко-алые ногти впились в волосы.
Образы лезли навязчиво, но невнятно — атласная обивка гроба, тонкие пальчики сына, Родион в чёрном. Но все это не вязалось в одну картину, мелькало отдельными кадрами. Кристина встряхнула головой, попыталась привязаться мыслями к «здесь и сейчас». Вот песок, бревно, тело мужчины. Она сидит. Ваня ждёт её дома. Всё в порядке, она — есть, отвечает за себя и нормальная. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ей нельзя сейчас проваливаться. Нельзя. Кристина всхлипнула, замерла, на несколько секунд застыла, уставившись в одну точку. Потом встряхнулась, провела ладонью по лицу, осмотрела в полутьме маникюр, глянула на мужа.
Похлопала по заскорузлой от крови ткани на груди, погладила мёртвое лицо.
Отодвинула бревно, ухватила тело за ноги и поволокла к воде. Тащить было не очень далеко, метров тридцать, и по песку дело шло споро. Она успела добраться до самой кромки берега, когда из лагеря донёсся изумленный вопль:
— Эй, Крис, ты что делаешь?!
Глава 11
Кристина поднялась и пошла к ним. Она была совершенно спокойна.
– Вы запах не чувствуете совсем? – холодно спросила она, подойдя к костру.
– Нет, не чувствуем, – Вика зябко повела плечами, заглянула в тёмные глаза подруги. Та присела рядом с ней, протянула к огню тонкие пальцы.
– А я – чувствую. Кто-то должен был хоть что-то предпринять, – сухо промолвила она. Стас молча наблюдал.
– Ну ты даёшь, Крис, - присвистнула Люба, – мы вообще-то воду оттуда берём. Давай всё-таки не будем…
Кристина опустила голову, вздохнула:
– Тяжко мне так рядом с ним. Тяжело, понимаете? – она обвела всех грустным взглядом. Женщины отвернулись, Вася засопел и подбросил в огонь ветку, снова поставил чайник. Стас подумал, что если они отсюда выберутся, он вообще больше не сможет пить чай. Вика положила Кристине на плечо ладонь, тихонько потрепала. Та не отреагировала.
– Это место преступления, – сухо проговорил Стас, – там не надо ничего трогать.
– Место преступления, – скривилась Кристина, – неужели ты до сих пор веришь во всю эту чушь? Расследование? Дактилоскопия? Полицейские с собаками, да? Ерунда. Мы тут просто сгинем, а там, снаружи, найдут наши тела. Как тех, на перевале Дятлова, нашли мёртвыми, и никто так и не знает, что случилось. Вот, станем ещё одной загадкой.
– Ну уж, – махнула рукой Люба, – скажешь тоже.
Вася повозился с чайником и протянул Кристине кружку чая:
– Попей, Крис, согрейся.
Она удивленно взглянула на него, кривовато ухмыльнулась, но кружку взяла. Сделала несколько глотков.
Люба разливала кипяток в дошираки. Стоило ей облегчить душу, хорошее настроение вновь вернулось. Она чуть ли не напевала, орудуя у столика с припасами.
Стас размышлял о том, как новая информация может помочь в расследовании. То, что отцом Ивана был Толик, ничуть не говорило о его вине. Мало того, что Родион мог и не знать об этом, так даже если и знал, что это меняло? С чего Толику его убивать? Скорей бы тогда Родион готов был убить Толика. Но, насколько понял Стас, разрыв их дружбы произошел именно со стороны Романова, а Родион, наоборот, переживал из-за этого.
Эта история никаким боком не прилаживалась к убийству, как ни крути.
– Люба, – спросил Стас, – ты это зачем нам рассказала? Как оно повлияло на произошедшее здесь?
Люба пожала плечами:
– Я не знаю. Меня эта история давила. А голос в голове, ну тот, во время шторма, он всё твердил: расскажи да расскажи. Вот я и рассказала. Без понятия, что из этого следует. Ничего? Возможно, брак Родиона и Крис не был таким уж идеальным? – она впервые прямо глянула на Кристину, но та опустила голову и отвечать не торопилась.
Люба, не дождавшись ответа, сменила тему:
– Странно конечно. Только что такой
