Удивленно поднимая брови, Софья Тихоновна стояла перед все еще полуоткрытой дверью.
Надежда котенка внутрь запустила?
Нет. Второй ключ от этой комнаты только у Анастасии, другие давно потеряны.
Может быть, Наденька взяла зачем-то ключ и предупредить забыла?
Но тоже нет. Соседка проснулась позже, они вместе позавтракали, и потом Наденька торопливо убежала в поликлинику за рецептом. Оделась в новый костюм и куртку на глазах Софьи, сказала:
«Поди, до обеда в очередях пробулукачусь», – и стразу вышла.
А Марк? Когда пропал Марк?!
Софья Тихоновна прижала ладонь к груди, где сильно колотилось сердце, и тихо опустилась на табурет в прихожей. В комнату покойной сестры она почему-то не решалась войти одна.
Но и сидеть в прихожей, где недавно нашли мертвого мужчину, вдруг стало жутко. Чувствуя, как по спине холодными паучьими лапками пробежала изморозь испуга, Софа вскочила, подбежала к двери и повернула на все обороты так и не вынутый из замочной скважины ключ.
Марк заснул ночью в ногах ее постели. Это – точно. Он долго ворочался, уминал под себя мягкие пуховые складки, урчал…
Потом…
Потом возник за запертой дверью пустой комнаты.
А свою дверь Софья в последнее время держала чуть приоткрытой. Взрослый кот Геркулес привык для кошачьих надобностей сбегать на улицу через форточку, маленький котенок будил хозяйку по ночам, чтобы его выпустили к туалету возле ванной комнаты.
Значит, Марк ушел уже ночью?
Может быть, так же через форточку?
Нет, в квартире холодно, форточки плотно закрыты всю ночь…
Тогда… Да нет! Чего тут думать! Надежда взяла ключ из комнаты Софы, прошла к Клавдии – котик незаметно шмыгнул между ног, – забыла сказать об этом. Все странное обычно имеет самые обыкновенные разъяснения!
Обычно.
Но не всегда…
Разъяснение тому, как в запертой квартире оказался труп мужчины, так и не было найдено!
Непослушными похолодевшими пальцами Софья Тихоновна перебирала странички записной книжки. Вот когда он понадобился – сотовый телефон! Надежда несколько раз намекала: давай на праздник подарю. Случись что – всегда разыщешь, где бы ни была.
Но Софья Тихоновна скромничала. Зачем, говорила, мобильный телефон извечной домоседке.
И вот – случилось. Трясутся руки, записи путаются, в глазах мельтешат ненужные, забытые адреса и номера телефонов…
Вот! «Надя, сотовый».
Трубка домашнего телефона подрагивала в неверных пальцах: 8 – гудок – 9…
– Надежда!
– Что?
– Ты это… Как дела?
– Случилось что-то?
– Нет, так… Не могу найти ключ от Клавдииной комнаты. Ты не брала?
– Зачем? Резонный вопрос.
– Ну вдруг…
– Да не брала я ничего. Поищи у себя. А что случилось-то?!
– Нет, ничего. Спасибо. Ты скоро будешь?
– Да вот, уже третьей иду…
– Хорошо. Приходи скорее, я голубцы приготовила! Твои любимые!
– Ой, хорошо-то! Винца купить?
К обеду с голубцами Надежда Прохоровна относилась как к празднику. Сама готовить их не любила, но есть – очень.
(А вот Клавдия терпеть не могла запах пареной капусты. И потому голубцы действительно стали в сороковой квартире каким-то тайно-праздничным блюдом. Едва ли не заговорщицким.)
– Как хочешь, – сказала Софья Тихоновна и отключила связь.
Быстро сбегала на кухню, убавила до минимума огонь под чугунной утятницей и, накинув пальтишко, стремительно выскочила на улицу.
Все это время ей казалось, что в спину ей, обжигая холодом, кто-то дышит. Крадется вдоль стен огромной квартиры, подглядывает и подстерегает, готовый выпрыгнуть из-за угла.
Бр-р-р – ужас!
Да, это только ужас, внезапный приступ паники. Все это – нематериально!
Но – скорее вон! На улицу, к людям, к воробьям у скамеек, к котам и собакам у мусорных бачков, к невнимательным прохожим, к детишкам, гомонящим у качелей!
По московской улице гуляло простецкое бабье лето. В тривиально расшитом золотыми листьями сарафане, в платочке из ажурных пятен, под зонтиком из голубого неба, украшенного бахромой легчайших облаков.
Софья Тихоновна прелести погожего дня не замечала. Невнимательно смела со скамейки у подъезда золотистый березовый мусор, села и подогнула ноги.
Страшно.
И чем вызван этот испуг – об этом стоит подумать вне давления пугающих вдруг стен, вне запертых комнат, на свободе под чистым небом.
Ведь в принципе ничего особенного не произошло. Маленький котенок оказался не там, где следовало. Но коты как раз и славятся особенностью возникать не в тех местах. Чуть ли не каждый день по телевизору показывают спасателей, достающих кошек из разнообразных щелей, колодцев, вентиляционных желобов.
Но в комнате Клавдии никаких щелей и желобов нет. Пару лет назад на дом случилось нашествие мышей. Мыши лезли отовсюду, просачивались в банки с мукой, выгрызали ходы и норы. Тогда, опасаясь из-за Геркулеса подкладывать отраву, Софья Тихоновна лично проползла на коленях всю жилплощадь, разыскивая щели и дыры, расставляя мышеловки…
В комнате Клавдии даже мышей не было. Непреодолимой преградой стояла толстая надежная дверь, грызуны паслись на кухне и в прочих помещениях…
Это тогда, надо сказать, стало загадкой для всех и предметом белой зависти.
Сегодня – в запертой комнате возник котик, размером превышающий любую мышь.
Откуда?
Жуть! Мистика, эзотерика, фантасмагория, явление иного порядка…
И почему вдруг подобные мысли возникают в голове образованной женщины – понятно. Надежда Прохоровна – далеко не кликуша, железная женщина! – и та чуть в Кащенко для осмотра не отправилась. То призрак в окне мерещился, то дух Клавдии из зазеркалья возникал…
И мертвец этот… И Клава как-то странно умерла. Шутила, шутила: «Я вас всех переживу!» И – умерла…
А что, если права Надежда – есть полтергейст у них в квартире?!
– Но нет – я здравомыслящая образованная женщина! Все эти бредни о домовых и леших выдумывают деревенские старухи и лукавые телевизионные мастера. – Софья Тихоновна одернула себя, натянула пальтишко пониже на колени…
Но если… не полтергейст? А гуляет по квартире вирус сумасшествия?
Первой его жертвой пала Наденька…
Да нет! Ну какая Надя сумасшедшая! Она и отравленный спирт нашла, и Нурали на рынке выследила!
Тогда что здесь творится?!
Бред, наваждение или… чей-то умысел?
Но чей?! Зачем?!
Нет, это выдумки. Марк пролез через какую-то щель – и точка. Он маленький, глупый, пролезть – пролез, а как выбраться – забыл. Тем более зачем куда-то протискиваться с опасностью для шкуры, если рядом за дверью хозяйка топочет. Глухая влюбленная тетеря.
Софья Тихоновна сидела, поджав ноги, на холодной скамейке и отгоняла от себя наиболее очевидное объяснение.
У каждого, кто перешел определенный рубеж, за спиной стоит призрак. И имя ему – Альцгеймер.
Он подбирается незаметно, баюкает мысли на мягких руках, оплетает разум и становится главным.
И это – действительно, по-настоящему – СТРАШНО.
Особенно теперь. Когда есть Вадим…
Как хочется, чтобы он был рядом! Только он! Внимательный, чуткий, рассудительный, милый, умный!..
Он не позволил бы сидеть и мерзнуть перед домом, приободрил бы и согрел: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»
Так. Шекспир вспоминается. Значит, не все так плохо, значит, не все потеряно. Рассудок в целости испуг оставил…
Поздним вечером, так и не сказав ничего Надежде, Софья Тихоновна прошла в ее комнату и незаметно опустила большой тяжелый ключ от двери сестры в глиняную вазу.
Когда-то давно нечто подобное уже случалось с маленькой Софьюшкой: она вставала по ночам с кровати, не открывая глаз, поправляла на маме одеяло и ложилась снова. Утром эти ночные хождения оставались для нее стертыми.
Мама говорила: «Это не лунатизм, Сонечка, это беспокойство». Маленькая девочка тревожилась, как мама будет поправлять все время трескающимися руками тяжелое одеяло, и, не просыпаясь до конца, забывая все наутро, ходила по комнате.
Теперь – другое. Пустая комната не взывала о помощи, не просила – зайди! – она прятала в себе выветривающийся дух Клавдии, но возможно… Ведь возможно! Софья не думала об этом днем, но ночью – вспоминала. И шла туда, где поселилась пустота.
Пусть будет лунатизм. Пусть!
Но только… не призрак с жутким немецким именем – Алоиз… Фамилией…
Не думать!!! Не поддаваться!!!
Заставляя себя делать хотя бы что-то, Софья Тихоновна вынула из расчески длинный светлый волосок, взяла из «разночинного» ящика тюбик клея и, внутренне подрагивая, подошла к двери, скрывающей пустоту.
