– Алло, Сонечка, я тебя не разбудила?
– Нет.
– Приходи к нам чай пить.
– Я занята.
– Позвонил Андрюша, – бедолагу детектива все, по причине кажущейся, обманной молодости, величали только так, – приедет на чай. Ты бы к нам присоединилась…
– Спасибо, я занята.
– Чем, позволь узнать?
– Всякой ерундой, – бурчала я и жала на кнопку отбоя.
Следующей из клана домочадцев отзвонилась Ульяна. Предложила прогуляться в саду или по берегу с Тимофеем, с ней я была более любезна – она моему мужу на Ривьеру не стучала, – но тем не менее слабо адекватна.
– Прости, Ульяна, у меня голова болит.
– Тогда, может быть, мы с Тимой тебя навестим?
– Нет. Я хочу побыть одна! До завтра…
Настырная Раечка пришла на разведку с недовязанной кофтой в руках.
– Сонечка, мне бы спинку тебе примерить…
Вид клубка ниток в цепких Раечкиных пальцах навеял воспоминания о болтающихся над полом пятках. Троюродная родственница у нас, конечно, дама субтильная, но жилистая. Спиной к ней повернешься, а она вместо кофточки удавку на шею ка-а-ак примерит! Ка-а-ак затянет!
– Раиса Игнатьевна, – не спуская глаз с вязанья, когда родственница попыталась зайти в тыл, взвыла я, – давайте завтра!
– Так что мне делать? – ощутимо огорчилась Раиса и пустилась уговаривать: – Я привыкла, чтобы руки были заняты… Не капризничай, Сонечка, давай я тебе только спинку приложу, пристреляюсь…
Лучше бы она выбрала другой оборот.
Пристреляюсь!
Да я чуть не взвизгнула и отпрянула к стене.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – прищурилась Раечка.
– Отлично! Но уберите от меня вязанье!
– Бог мой, какие мы нервные. Не нравится кофта, так и скажи!
Обиженная Раиса свернула вязанье в рулон, гордо повернулась и потопала к двери.
Скорее бы Андрюша пистолет привез! С ножами, колотушкой и шокером я слабо управляюсь, а на огнестрельное оружие хоть какая-то надежда есть. Не попаду, так хоть сигнал подам.
До приезда сыщика на чаепитие оставалось как минимум сорок минут. Я бродила по дому, прихлебывала чай прямо из горлышка бутылки и бдительно следила за окрестностями и задвижками на окнах. Поместье жило своей привычной жизнью, в саду под яблонями Ульяна качала сына в гамаке, Ирина Яковлевна втолковывала ей что-то на ухо и косилась на мой дом.
«Неприятель сбивается в кучу, – мрачно подумала я и тут же устыдилась. – Какой неприятель?! Это твои близкие, семья! Ты сама сделала все возможное, чтобы они сбились в кучу и переживали за тебя. Теперь сиди и помалкивай».
Полюбовавшись идиллической картинкой: мама и бабушка выгуливают чадо в белой панамке, я скрылась за шторками и пошла, описывая круги возле всех дверей и запоров, к террасе второго этажа. Смотреть на дорогу и ждать подвоза вооружения. Стояла, спрятавшись за угол дома от свекрови и «нашей любовницы», и думала: «Если Андрей почему-то не сможет приехать, я чокнусь. Обязательно. Или сбегу из дома и плюну на все». Прося у друга пистолет, я немного лукавила. Притворялась. Так как совсем, ну ни чуточки не была такой храброй, как хотела выглядеть. Я до ужаса, до судорог боялась остаться одна в этом доме, но просить Андрея – будь со мной, придумай что-нибудь! – все же не решилась. Надеялась, что друг предложит помощь сам. Какой нормальный мужик уйдет в сторону от тишайшей женской просьбы: а ты мне пистолет дай?
Никакой. Если он нормальный.
А в Андрее я была уверена. Поэтому не ныла, не доказывала ему многословно свою решимость идти до конца, знала: покажу слабость – на амбразуры он меня не пустит. Свяжет, засунет кляп и спрячет в каком-нибудь подвале до приезда Туполева.
У моего друга надо только пистолет попросить, и все остальное он сделает без просьб и разъяснений. Сам все продумает, возьмет на себя часть груза и будет рядом. Он – настоящий. Друг, мужчина и профи.
С таким в любой разведке не страшно.
Почти.
Воодушевляя себя подобными мыслями, я свесилась через перила ограждения террасы, убедилась, что на подступах к дому все спокойно – никакой недоброжелатель с мотком веревки или бутылкой яда в окна не лезет, – снова посмотрела на дорогу и, наконец, увидела «фольксваген» Андрея.
Защитник не подвел. На всех парах мчался к воротам и приветствовал поместье гудком клаксона.
Ирина Яковлевна взбила прическу, достала из кармана жакета пудреницу и пожамкала губами, разгоняя помаду. (У моей свекрови есть чему поучиться. Всегда, даже в сильнейшем подпитии, она остается дамой. Не забывает подкрасить губы, нарумянить щеки и стричь ногти на ногах. Причем, как она умудряется проделывать все манипуляции в лучшем виде да еще трясущимися руками, до сих пор остается для меня загадкой. В прошлом году, сразу после нашей с Назаром свадьбы, моя матушка решила нанести визит новой родственнице. Но не угадала с моментом, а я не успела перехватить ее у дверей. Мама зашла в дом свекрови – Раечки в тот момент еще в помине не было, – поздоровалась, села рядом и минут десять кудахтала, делилась впечатлениями от свадьбы.
Ирина Яковлевна сидела как монумент. С улыбкой на устах и невпопад кивала.
Когда мне удалось, наконец, вытянуть словоохотливую матушку из чужого дома, ее реакция меня сильно удивила:
– Какая милая женщина. Только неразговорчивая очень. Ты не находишь, Соня?
Я находила, что моя свекровь просто пьяна в стельку. Но в те времена это было семейной тайной клана Туполевых, и мне пришлось ответить так:
– У Ирины Яковлевны весь день зуб болит, мама.
– А-а-а. Тогда понятно. Но надо же, какая выдержка! Ни разу не пожаловалась! Вот что значит, Соня, хорошее воспитание.
Умение не оповестить весь свет о своих страданиях было для моей мамы признаком высочайшего класса!)
Андрюшу Ирина Яковлевна встретила как дорогого гостя. Убрала унизанную перстнями ручку, когда детектив собрался к ней приложиться, и расцеловала в обе щеки.
Андрюша протянул хозяйке какой-то открытый пакет, Яковлевна извлекла из него литровую банку – мед, судя по цвету и тяжести, – и разулыбалась пуще прежнего. Подхватила сыщика под руку и повела в дом к накрытому для чая столу.
Андрюша сделал жест, направленный к моему дому, свекровь тут же зашептала ему что-то на ухо и не дала уклониться от намеченной цели. Решимость пантомимы, разыгравшейся под моими окнами, явственно показывала: прежде чем ее гость встретится с сумасшедшей невесткой, Яковлевна собралась его подготовить. Посвятить, так сказать, и пожаловаться.
На разъяснение обстановки и посвящение гостя в последние события Ирине Яковлевне потребовалось полчаса. Сережа Ольховский, начальник службы безопасности поместья, протопал к ее дому и оставался там до тех пор, пока из дверей не показался сыщик.
Мужики постояли на крыльце дома напротив – бодигард периодически постукивал себя в грудь и разводил руками, – Андрюша слушал внимательно и недоуменно крутил головой.
Я стояла за шторкой в гостиной и грызла нижнюю губу. Вот голову даю на отсечение, не упреди я сыщика вводными инструкциями и предварительной беседой, в мой дом он зашел бы в полной уверенности, что его хозяйка серьезно тронулась. Что у нее слуховые, тактильные и зрительные галлюцинации, возникшие на почве душевного расстройства, последовавшего за неудачами на личном фронте. Короче, уболтали бы сыщика мои ретивые родственницы. По доброте душевной.
Но о том, как убедительно звучала их болтовня, спрашивать было нельзя. Следуя расписанному сценарию, Андрюшу я встретила в сильнейшей степени помешательства и подпития.
– Привет, – сказала я, втолкнула сыщика в дом и сразу заперла дверь. – Ты здесь откуда?
– К Ирине Яковлевне по делу заехал, – отчитался детектив. – А ты почему взаперти сидишь? Ирина Яковлевна обижается…
– Меня убить хотят, – перебила его я и забегала по гостиной, натыкаясь на мебель.
– Кто?! – очень натурально изумился сыщик.
– Не знаю, – бегая вдоль окон и проверяя задвижки, причитала я. – Но кто-то хочет. Сначала Тимофея похитили, потом наркоту подкинули…
– Тимофея похитили?! – перебил в свою очередь сыщик. – Я только что его видел!
– Ты что, ненормальный? – остановившись напротив Андрюши, спросила я. – Его раньше похитили! Три недели назад!
– Ты уверена? – прищурился детектив. – Ничего не путаешь? Назар в милицию обращался? Или в ФСБ…
– Андрюш, ты меня слушаешь?! Тимофея похитили раньше, три недели назад! А Туполев ничего не знает!
– Почему?
Диалог говорливого сумасшедшего и тупого сыщика продолжался еще секунд двадцать, после чего детектив наконец прозрел. «Вспомнил» аттестацию, данную мне свекровью, и спросил с ласковой, подозрительно ласковой въедливостью:
– А почему ты в милицию не пошла, раз тебя убить хотели?
