А пока нужно решать, что делать с двумя, вернее — даже с тремя мужчинами, находящимися сейчас в моей квартире? Не прицеплять же их всех наручниками к батареям? Так ведь и без отопления ненароком остаться можно.
В конце концов, чуточку поразмышляв, я пришла к выводу, что самым лучшим решением будет просто отпустить Дубровина и Зимлиницина и просто последовать за ними, наблюдая, какие последуют действия с их стороны дальше.
Они сами отыщут Веру, если, конечно, не наврали мне только что, и попытаются с ней расквитаться. Если же наврали, соберутся улизнуть из города, что тоже выдаст их. Правда, Вера-то теперь уж точно куда-нибудь спряталась, да и братца ее, наверное, тоже днем с огнем не найдешь. Жаль, Киря не мог подержать моих арестантов подольше. Но его понять можно: отдел милиции — не частная тюрьма для задержанных по подозрению Тани Ивановой.
Вера прекрасно знает, что, поймав Виталия и Михаила, милиция рано или поздно захочет побеседовать и с ней. Поэтому и попытается скрыться понадежнее. А вот если я сейчас отпущу Дубровина и Зимлиницина, они из-под земли ее достанут, не простят «подружке» такой подставы. К тому же если они действовали заодно, то план дальнейших действий должен исходить именно от Веры, как наиболее хитрой из троицы.
Приняв решение доверить кару рукам тех, кто пострадал, я без промедления вышла из комнаты и стала звонить Кирьянову.
— Что стряслось? — было первым, что он спросил.
— Ничего особенного. Как всегда, требуется твоя помощь, — отозвалась я.
— Опять чей-то адрес нужно отыскать?
— Нет, — улыбнулась я, — теперь уже просто последить кое за кем, чтобы выяснить окончательно, кто убийца. А если потребуется, то и взять его во время признания.
— Просто… Все у тебя как-то уж слишком просто, Татьяна, — усмехнулся Киря. — Это простое дельце, случаем, не связано с убийством Россовой?
— Мог бы и не спрашивать, — сделав обиженный голосок, произнесла я. — Ну так что, не желаешь помочь?
Киря на пару минут замолк, потом громко кашлянул и ответил:
— Ладно, сейчас приеду, а там придумаем.
Я повесила трубку и собралась вернуться к своим «мальчикам». Но еще не дойдя до двери, услышала за ней какой-то крик и бубнение. Как оказалось, Дубровин, воспользовавшись тем, что Павел оказался заперт с ним в одной комнате — я в своих раздумьях даже не заметила, когда парень туда вошел, — стал наезжать на него, как на единственного свидетеля, видевшего его на месте преступления. Он во весь голос горланил:
— Все ты, сучонок, виноват! Эх, зря я тебя еще в саду возле дома мадам не прирезал, меньше б хлопот было.
— Да я-то при чем? — пытался отпереться испуганный Паша. — Вы сами эту кашу заварили, вот и расхлебывайте.
— Ой, да батеньки, как мы, оказывается, говорить-то умеем, — снизив голос, прошипел Дубровин. — Не будь на мне сейчас наручников, никакая дамочка б тебя не спасла.
В этот момент я и появилась, решив прекратить наезды Дубровина на Павла. Зайдя в комнату, я обнаружила, что Зимлиницин сидит в стороне на подоконнике, обхватив свою голову руками, и совершенно не вмешивается в происходящее. Казалось даже, что он вот-вот заплачет.
Я призадумалась. А стоит ли сажать обоих мужиков за решетку после того, как главная виновница окажется там? Или уж предоставить им полную свободу? Пока это еще было в моих руках.
Я пристально посмотрела на мужчин. Михаил отсидел немалый срок, да еще ни за что. Теперь у него вновь появилась работа, надежда на лучшее. Если он сядет повторно, его жизнь сломается на сей раз навсегда. Мне стало его по-настоящему жалко, ведь он еще молод, тридцати нет. Что же касается Дубровина, то он хоть и был еще тем ловеласом, способным на злые шутки, но в данном случае всего-навсего попался в хитро расставленные коварной женщиной сети.
«Нет, не могу я позволить поломать их судьбы, тем более если выяснится, что виновница действительно Вера», — пришла я к такому выводу.
— Ну ладно, мальчики, пошутили, и хватит, — сказала я вслух, рассматривая всех троих. — Раз уж вы эту игру затеяли, придется вам ее и заканчивать.
Мои «гости» сразу насторожились, но спросить ни о чем не решались, понимая, что я приняла решение и от них уже ничего не зависит.
— Что думаете делать и как дальше жить? — неожиданно и как бы вовсе не в тему спросила я.
— В каком смысле? — очнулся Михаил, явно почувствовав, что не все так безнадежно, как ему показалось с самого начала. — Вы что, нас отпускаете?
— Пока еще нет. Но вы же небось сами понимаете: для того чтобы вас посадить, у меня должны быть какие-то доказательства. А их пока нет, — ответила я, действуя по намеченному плану, но пока не давая им знать об имеющейся у меня пленке с записью разговора. Правда, на следующей фразе в моем голосе зазвучала легкая угроза: — Впрочем, они могут и не появиться, но только в том случае, если мне удастся припереть к стенке вашу Веруньку, а также если ваши дальнейшие планы меня устроят и я сочту их не слишком отрицательными.
Мужчины замолкли чуть ли не с открытыми ртами, совершенно не ожидая такого поворота событий. Потом наконец Виталий пришел в себя и, не глядя мне в глаза, произнес:
— Да какие тут могут быть планы? Свалю за бугор, да и дело с концом.
Я пристально взглянула на него и по нервно движущимся желвакам поняла: Виталий едва сдерживается, чтобы не поведать о том, что сначала он кое-кому долг вернет, а потом уж подумает, как жить дальше.
«Значит, правильно я на его счет подумала, — обрадовалась я, — не оставит он Верку в покое, пока не выяснит всего. Очень даже замечательно».
Выслушав недлинное разъяснение Виталия, я перевела взгляд на слегка приободрившегося Михаила, и тот сразу ответил:
— К матери уеду, в деревню. Там у нее глушь такая… — а потом добавил: — Отдохнуть мне надо от городских забав, нервишки подлечить.
От меня не ускользнул осуждающий взгляд, который в тот момент Дубровин бросил на своего, теперь уже бывшего, друга, но словам Зимлиницина я все же поверила.
— Ну вот и отлично, — произнесла я, когда все смолкли. — Лучшего и я бы придумать не могла. Ну а раз уж так все хорошо складывается, не выпить ли нам кофейку, а тем временем хоть что-нибудь вспомнить.
— Что, например? — непонимающе уставился на меня Дубровин.
— Ну как же… Что-нибудь из прошлой жизни вашей Веры. А то пока мотив для убийства у нее отсутствует. Но ведь вы-то должны знать, для чего ей понадобилось все устраивать, за что она так ненавидела Россову.
Я хитро подмигнула и вышла, оставив дверь незапертой. Как ни странно, но Михаил последовал за мной, а когда я принялась доставать чашки, тихо сказал:
— Я, конечно, не в свои дела лезу, но… Вы уверены в том, что правильно поступаете?
— Относительно чего? — даже не повернувшись, бросила я. — Того, что отпускаю вас восвояси?
— Отчасти. Я ведь Виталика давно знаю, он это дело так не оставит, наверняка Верку прирежет сперва, а уж потом смоется. Он ведь вспыльчивый очень, сначала делает, а потом думает.
— Ну так у него ж своя голова есть, что мне-то о нем печься, — повернулась я к Михаилу. — Не пойму я что-то вас совсем.
Михаил потупил взор и с пару минут помялся на месте. И лишь потом сказал:
— Жалко мне его. Я ни за что отсидел, а теперь и он из-за стервы Верки вынужден будет ту же практику пройти.
— А что ж вы так за себя не боитесь? — допытывалась я. — Он ведь вроде как с вашей невестой знался.
Михаил взял в руки чашку с уже налитым в нее кофе и отхлебнул. Потом добавил:
— Мне уже терять нечего. Коль еще раз попаду, знать, судьба моя такая, а Виталик мне все-таки друг, хоть сейчас мы и в обиде обоюдно за многое.
Я ничего не сказала, поняв, что этот человек сохранил тонкую душу, хоть и побитую жестоко, но еще не почерневшую. Все же кое-что мешало мне почувствовать себя окончательно спокойной. Я знала, что именно, но пока не желала себе в этом признаваться: не в моем характере было потакать преступникам.
«А впрочем, была не была! — неожиданно решила я. — Не оправдает моих надежд, значит, сам себе петлю на шею накинет, а коли умно поступит, может, и проживет остаток дней своих спокойно».
Я окликнула уже уходящего Михаила. Он обернулся.
— Могу я дать тебе один совет?
Зимлиницин кивнул, продолжая вопросительно смотреть на меня, и я добавила:
— Сразу как выйдешь отсюда, лови такси и дуй в свою деревню, если, конечно, хочешь остаться на свободе. Не уедешь… твое личное дело. Более помогать не стану.
Михаил благодарно кивнул мне и, не сказав ни слова, вышел. Я осталась дожидаться Кирьянова.
Киря появился как всегда неожиданно и прямо с порога засыпал меня вопросами. Пришлось чуть ли не силком вытолкать его на лестницу и за минуту сказать, что я от него хочу.
