идет ни в какое сравнение с тем, что приходилось платить этим вымогателям.
– Великолепно! – горячо воскликнула Кэт.
– Мы их одолеваем. Но еще далеко не все благополучно. Две недели тому назад они разгромили кафе «Скорлупка», это за углом, рядом с нами. Но теперь мы выработали систему и против этого. Сначала вместе расчистили помещение от обломков, а потом пустили шапку по кругу и собрали деньги для покупки новой мебели. Теперь владелец кафе приобрел овчарку, она скоро войдет в форму, и они будут запирать ее в спальне. Нет, я вам говорю, самое лучшее – это собаки! – произнес трактирщик убежденно.
Кэт фыркнула от удовольствия.
– А таксисты нападали на кого-нибудь или только громили заведения? – спросил я.
– Вы имеете в виду случай, когда они оглушили меня бутылкой? – Трактирщик засучил рукав и показал длинный шрам на предплечье. – Видите? Семь дюймов в длину. Трое напали на меня вечером, когда я шел опустить письмо в почтовый ящик. Это было вскоре после того, как Принц прогнал одного из этих типов. Я был настолько глуп, что вышел на улицу без собаки. Вы понимаете, до почтового ящика рукой подать. Но все равно это было ошибкой. Мне здорово досталось, но зато я отлично разглядел их физиономии. Они сказали, что если я заявлю в полицию, то они вернутся и еще мне добавят. Но я тут же позвонил в участок и все рассказал. Тот мерзавец, белокурый такой, который попортил мне руку, получил шесть месяцев. После этого случая я не делаю ни шагу без Принца, и они ни разу не приблизились ко мне с тех пор…
– А к другим?
– Везде одна история, – сказал он. – Троих или четверых избили, нанесли им ножевые раны. После того как я всем нашим достал собак, я убедил-таки их заявить в полицию. Хуже не будет, подумал я, но люди были еще настолько напуганы, что боялись давать показания в суде. Убивать? Нет, насколько мне известно, эта банда еще никого не убила. Нет смысла, понимаете? Если человек умер, он уже не сможет платить.
– Да, – протянул я задумчиво, – действительно. Но они должны были бы сообразить, что, убив одного, они могут окончательно подчинить себе остальных.
– Не думайте, что я не понимаю этого, – мрачно согласился трактирщик. – Но и для них большая разница – шесть месяцев или пожизненная тюрьма, а то и виселица. Я думаю, это их и останавливает. У нас все-таки не Чикаго, хотя порой и начинаешь в этом сомневаться.
Я сказал:
– Если эта банда не сможет шантажировать вас, они попытаются навязать рэкет тем, кто не знает о вашей системе и о ваших собаках…
Он перебил меня:
– На этот счет мы тоже кое-что придумали. Каждую неделю мы печатаем в брайтонской газете объявление, что всякий, кому угрожают вымогательством под видом «защиты», может обратиться по адресу почтовый ящик номер такой-то, и ему помогут. Действует безотказно, могу вас уверить.
Кэт и я смотрели на него с искренним восхищением.
– Вас должны были произвести в генералы, – сказал я.
– И не с такими делами приходилось справляться, – ответил он скромно, – всякое в жизни было. Сколько юнцов-лейтенантов, которые попадали на войну прямо из школы, бегали за советом к кадровому вояке! – Он поднялся с места. – Ну ладно, как насчет рюмочки?
Но Кэт и я поблагодарили его и сказали, что нам пора – было уже восемь часов. Мы уговорились с Томкинсом обмениваться новостями о боевых действиях и расстались самыми лучшими друзьями. Но погладить Принца я так и не решился.
…Тетя Дэб сидела в гостиной, постукивая ногой по полу.
Кэт очень мило извинилась за наше опоздание, и тетя Дэб оттаяла. Видно, она и Кэт были очень привязаны друг к другу.
За обедом Кэт, обращаясь главным образом к дяде Джорджу, дала полный отчет о наших приключениях. Она упомянула о блуждающем лошадином фургоне и поиздевалась над бутербродами с рыбой в отеле «Плаза», что вызвало мягкий упрек со стороны тети Дэб, считавшей этот отель самым гостеприимным в Брайтоне. Я почему-то вспомнил легкомысленную Мэвис, которую я, может быть, и несправедливо заподозрил в том, что она на свой лад обслуживает постояльцев верхних этажей.
– А потом мы зашли выпить в чудесный маленький кабачок «Голубой утенок», – сказала Кэт, пропустив эпизод в телефонной будке и наши остановки на углах улочек. – Там я порезала руку, – она показала повязку, – слегка, не волнуйтесь, и мы пошли на кухню, чтобы смыть кровь. Поэтому мы и опоздали. У хозяев бара самая свирепая овчарка, какую я когда-либо видела. Она зарычала на Алана так, что он затрясся, как желе… – Кэт сделала паузу, чтобы проглотить кусок.
– Вы не любите собак, мистер Йорк? – презрительно поинтересовалась тетя Дэб. Она безумно любила свою таксу.
– Смотря каких, – ответил я.
– Ну, Принц-то вам не слишком понравился, – заметила Кэт. – Наверное, его назвали Принцем потому, что он черный. Черный Принц! Зато полезная собака. Если б вам пересказать все, что хозяин «Голубого утенка» говорил мне и Алану о делах, которые творятся в нашем респектабельном Брайтоне, вы бы ночей не спали.
– Тогда, пожалуйста, не надо, Кэт, душенька, – попросила тетя Дэб. – У меня и без того бессонница.
Я взглянул на дядю Джорджа, желая узнать, не обиделся ли он на то, что ему не дали дослушать до конца. Но он вдруг резко отодвинул, почти оттолкнул свою тарелку, а перехватив мой взгляд, с кривой улыбкой произнес:
– Очевидно, расстройство пищеварения. Это тоже одна из неприятностей, которые приходят с возрастом. Мы с Дэб, знаете ли, превратились в пару старых кляч.
Он попытался хихикнуть, но смех не получился. Его розовые щеки посерели, лицо покрылось испариной. Что-то по-настоящему плохое произошло в мирке дяди Джорджа.
На лице тети Дэб появилось озабоченное выражение, и, желая по укоренившейся привычке оградить ее от неприятностей, он сделал над собой усилие, отхлебнул глоток воды и вытер губы салфеткой. Я видел, что у него дрожат руки. Но у этого человека под слоем жира была стальная броня, и, откашлявшись, он заговорил обычным спокойным тоном:
– Кэт, дорогая, я забыл сообщить, что в твое отсутствие звонил Грегори. Он сказал, что у Поднебесного повреждена нога и он не сможет участвовать во вторник в скачках в Бристоле, как было намечено.
У Кэт вытянулось лицо.
– Он что, сильно захромал? – спросила она.
– По-моему, Грегори упомянул о надкостнице. Но ведь у Поднебесного не было переломов? Очень, очень странно, – сказал дядя Джордж.
– У лошадей на ногах иногда образуется твердый нарост, – пояснил я. – Это и есть надкостница. Пока
