Здесь, в темноте - Алексис Солоски

истечении первого часа я плачý за следующий. Выглядит нелепо. Я не могу ожидать немедленного ответа. На обработку моего заявления могут уйти дни, даже недели. Тем не менее, я нажимаю «обновить» так часто, что у меня сводит палец от щелчков. Затем пытаюсь отвлечься странными театральными форумами, ища собственное имя и связанные с ним горькие комментарии. Когда даже это надоедает, я читаю полученную на входе брошюру, которая будто угрожает: «Грех найдет тебя!» (Неудивительно. У нас есть общие друзья.) Проходят минуты, и ощущение парения возвращается, комната становится похожей на макет для декораций, только картон, зубочистки и хлопковый пух. Затем компьютер издает короткий сигнал.

Мое дыхание участилось, кровь забурлила. Запустив программу обработки текста, я набрасываю резюме, написав имя Норы и адрес редакции вверху страницы, присвоив ей степень бакалавра в крупном колледже на севере штата. Если Luck Be a Lady проверит ссылку, я скажу им, что с тех пор взяла сценический псевдоним – темное зеркало моей собственной истории. Чтобы сократить резюме, я указываю дату окончания учебы на много лет более позднюю, чем моя собственная. Да, я не слишком забочусь о собственном теле, но держусь подальше от солнца. При необходимости могу сойти за двадцатипятилетнюю. Рассказывая о предыдущем месте работы, я указываю работу по вводу данных в фирме, которая недавно обанкротилась, и добавляю умение готовить коктейли. Чтобы объяснить остальное, я звоню Жюстин, которая говорит так, словно только что очнулась.

– Што-тее-ныада? – произносит она в одно словом.

– Мне нужно название того кадрового агентства, – тихо говорю я, поднося руку ко рту. – То, которым ты пользовалась до того, как попыталась возбудить дело о сексуальном домогательстве.

– Парень из юридического отдела активно пялился на мою задницу, – комментирует она, невнятно произнося букву «ц».

– Ты была в прозрачной юбке.

– Секонд-хенд Gucci. Чертовски стильная. Долбаное агентство, которое кинуло меня, называлось «Элит Престиж».

– Отныне оно называется «Престиж Элит» – и, если кто-нибудь позвонит и спросит, – говорю я, обводя взглядом комнату, – ты его директор. Также у вас числится сотрудник на по имени Нора Дузе. Это я. Под вымышленным именем. Не спрашивай.

– С чего мне, нахрен, спрашивать? Еще слишком рано, чтобы спрашивать, черт возьми.

– Просто скажи, что Нора трудолюбива и пунктуальна, и добавь другие хорошие качества.

– Жалкая? – переспрашивает она, зевая. – Депрессивная?

– Просто скажи им, что она умеет печатать.

– Я не запомню буквально ничего из этого. Отправь гребаное сообщение.

Я заканчиваю разговор и добавляю название кадрового агентства. После вычитки документа, я сохраняю его на рабочем столе, затем прикрепляю в ответе Раджу Пателю. У меня в сумке есть книга, сборник пьес Хросвиты, средневековой монахини, писавшей трагедии и комедии о мучениках и шлюхах, одну из которых я собираюсь просмотреть сегодня вечером. Из того, что я прочитала до сих пор, хороших девочек пытают и калечат, плохие умирают мирно или не умирают вовсе. Отрадно видеть подтверждение своего жизненного выбора. Мне следовало бы закончить подборку, но вместо этого я читаю и перечитываю одни и те же несколько строк, пока компьютер снова не пищит, выдавая еще одно сообщение от Раджа Пателя. В животе я чувствую тот же нетерпеливый страх, который помню по колледжу, когда стояла у дверей театрального факультета, ожидая, пока режиссер вывесит список нового актерского состава. Та же бурлящая надежда и глухая тревога. Я открываю электронное письмо.

Я быстро отправляю электронное письмо Раджу, позволяя Норе подтвердить время собеседования. Затем покидаю кафе, но не раньше, чем владелец вручает мне еще одну брошюру, на этот раз осуждающую косметику и облегающую одежду, которая напоминает мне, что я должна подумать о внешности Норы. (Брошюру я приберегаю для Жюстин.) На Третьей авеню я заворачиваю в аптеку для заблудших душ. Не считая ортодоксальных еврейских кварталов, здесь лучший выбор париков в городе. Норе не помешала бы новая прическа.

В задней части магазина выставлены парики, каждый из которых надет на пенопластовую голову, удерживаемую на невероятно длинной шее. Здесь есть и розовые парики, и зеленые, афро невероятных размеров, голубой пикси, каштановая шевелюра. Я достаю крошечную одноразовую шапочку из пластиковой миски и натягиваю на голову. В зеркале я выгляжу чужой, беззащитной, и я вижу, каким худым стало мое лицо, скулы выступают, как парные бритвы, под каждым глазом бледные фиолетовые полумесяцы. Я примеряю беспорядок из веселых светлых локонов и срываю его, чтобы не причинить себе вреда. Короткий вьющийся каштановый парик выглядит вполне прилично, но неприятно напоминает гриву Ирины, так что он тоже возвращается на безглазую голову. Затем я нахожу парик на несколько тонов светлее, переходящий из бледно-мышиного в медовый блонд, длиной до плеч. Даже не взглянув в зеркало, я могу сказать, что он мне идет. Женщина, которую я вижу, выглядит вежливой, приятной, даже симпатичной. Возможно, она ходит на занятия йогой.