себя, проверили меня: с шеей и голосовыми связками у меня все в порядке, голос я не потеряла. Отделалась только царапинами на щеке, волосы мне Катя не выдрала.
У Фалина же была задета кость, пуля застряла в плече, но внутренние органы, к счастью, не пострадали. Жить будет. И это самое главное. Кирьянов не позволил мне водить машину, поэтому он сел в мою, в кресло водителя, я заняла место пассажира на переднем.
– Танюх! Ну что ж ты делаешь, а?! – возмущался мой друг, когда мы поехали в отделение. – Тебя же эта ненормальная убить могла! Тебе надо было мне позвонить, мы бы эту Катю в розыск объявили и поймали бы сами, если что. Ну ты как ребенок, ей-богу, вечно очертя голову что-то делаешь!
– Не подумала, извини, – ответила я кротко.
Было мне одновременно стыдно и обидно: да, действительно, повела я себя безрассудно, но я же преступницу поймала-таки, и не надо было полиции делать лишних движений, типа розыска.
Кирьянов потом, когда мы приехали в участок, крепко обнял меня:
– Танюш, извини меня, но и ты пойми, мне же страшно за тебя. Ты замечательный детектив, большая умница и наша опора, но все-таки будь аккуратна.
– Поняла, командир, – улыбнулась я.
Кирьянов отправил меня в кабинет, куда за мной последовали Гарик и Андрей. Через какое-то время Кирьянов пришел за мной – приглашал в допросную, куда доставили Катю.
Мы с Кирьяновым пришли в допросную, сели напротив взъерошенной и злой девушки.
– Ну что, сударыня, с моей коллегой, Татьяной Ивановой, вы знакомы, – сказал Кирьянов. – А я, позвольте представиться, подполковник Кирьянов Владимир Сергеевич. Вы Екатерина Овчинникова, верно?
Катя в ответ зло взглянула на нас.
– А‐а-а, – протянул мой друг. – Вы у нас в партизана решили поиграть. Ну ладно, тогда, наверно, вам будет интересно послушать разговор между моим коллегой и Фалиным Николаем, он жив, хоть и находится сейчас в больнице. – Кирьянов вытащил диктофон и обратился ко мне: – Тебе, Тань, это тоже надо послушать.
Кирьянов положил диктофон на стол и включил аудиозапись.
– Я Николай Фалин, и сегодня на меня напала моя секретарь Екатерина Овчинникова. Хочу заранее извиниться перед детективом Татьяной Ивановой за свою невнимательность: Татьяна приходила вчера допрашивать моих коллег и уже тогда заподозрила, что у Кати ко мне романтические чувства. Я заверил детектива, что люблю Злату, свою подругу детства, а Катя для меня просто замечательный сотрудник, которая при этом испытывает ко мне симпатию – и я это понимаю, вернее, понимал, от своих слов я не отказываюсь. – Катя в этот момент начала дрожать, из ее глаз потекли слезы, рот скривился, как у ребенка, которого сильно обидели. – Сейчас я готовлюсь к разводу с моей женой Елизаветой Смазовой, причины этого, я надеюсь, Татьяна Иванова вам расскажет или уже рассказала. О грядущем разводе я невольно – чисто между дел – ляпнул своему сотруднику Виталию Зеленому. Ну и по цепочке все остальные узнали об этом. И Катя пришла ко мне в офис, я думал, для того, чтобы вручить мне документы. Но она начала говорить, как она за меня рада, просто сияла, будто мы приз какой-то выиграли. Я ничего не понял, подошел к ней… А она чуть ли не в объятия ко мне бросилась и поцеловала в губы. И это при том, что я еще не развелся. Она начала мне в любви клясться, говорить, что теперь-то мы будем вместе, раз я развожусь. Сразу говорю, я деликатно остановил ее – без грубостей или пощечин – и объяснил ей, что у нас ничего не получится: я люблю другую. – Катя начала издавать неприятные звуки, какие обычно издают люди в истерике. – Катя, естественно, расстроилась, начала умолять «одуматься», говорила, что жить тогда не будет, если я не буду ее мужчиной, что она ради меня жила все эти годы, что работала у меня. А я на такие манипуляции не ведусь, поэтому вежливо и без криков попросил Катю покинуть кабинет. А она вообще офис покинула, еще все удивлялись, в чем дело. Ну, я надеялся, что через какое-то время она успокоится, даже был готов дать ей несколько дней отгула. Потом поехал обедать в кафе-ресторан неподалеку от моего офиса, а Катя последовала за мной, начала там давить на жалость, спрашивать, мол, что «это за стерва, которая меня пытается охмурить». Я ей сказал прекратить устраивать сцены и не лезть в мою жизнь, даже пригрозил увольнением. Я начал уходить из кафе, хотел сесть в машину, но прогремел выстрел, а дальше… боль в плече… Я увидел, что это Катя в меня стреляла, и она убежала. А потом ко мне пришла Татьяна Иванова, частный детектив, ей я сказал догнать Катю, а потом меня забрала скорая помощь.
Кирьянов выключил диктофон. Катя закрыла лицо руками, продолжая рыдать.
– Он предал меня… Он же ухаживал за мной! Он мне кофе приносил! Дверь открывал мне! Улыбался мне! Но я думала, его жена и ребенок – единственная преграда между нами! – начала Катя истерически кричать. Выглядела она отвратительно.
– Это еще не ухаживания, а обычная человеческая вежливость. Вы же сами знаете, какой обходительный Николай, – ответила я.
Вот живое доказательство того, как вежливость может сыграть с нами злую шутку.
– Вы заткнитесь вообще! – заорала на меня Катя. – Ничего вы не понимаете!
– Да нет. Вижу кое-что и понимаю, – сказала я. – Вы видели мало хорошего, возможно, недолюбленный ребенок, и к вам, видимо, часто проявляли нехорошее отношение, раз вы восприняли вежливость начальника за ухаживания.
Катя расплакалась сильнее. Похоже, я попала в точку.
– Когда я про развод Коли услышала, я подумала, это знак! Наконец-то Коля будет моим! Он же замечательный! И как работодатель, и как мужчина! Ну мечта, в отличие от тех подонков, которые были на предыдущих моих работах! Я всю жизнь хотела уйти от родителей, но они квартирой меня не обеспечили, мол, все сама делай, и на работу погнали, как только восемнадцать исполнилось, денег им, видите ли, хотелось! Меня никто всерьез никогда не воспринимал, все издевались надо мной, вы правы! А Коля – единственный, кто отнесся ко мне как к человеку! К женщине! Я все для него делала! Им и его фирмой жила! Выкладывалась вовсю, чтобы он меня заметил! Я для него старалась! Это был мой шанс стать счастливой, он бы женился на мне, и я наконец-то смогла бы забыть своих родителей как кошмарный сон, даже послать их ко всем чертям! Но появилась какая-то мразь, которая отбила у меня Колю! Я
