Я больше смотрел наверх. Туда, на крышу вагона, вела железная лестница, и я подумал, что, возможно, наверху мы будем в большей безопасности.
— Подожди тут! Я полезу наверх! — крикнул я Эбби.
Она молча кивнула. Выглядела она неважно, хотя, пожалуй, в этом не было ничего удивительного.
Едва перебирая руками и ногами, я кое-как поднялся по лестнице и на собственном опыте удостоверился, что крыша вагона всегда раскачивается больше, чем пол. На ней было невозможно даже стоять, не то что идти. Я лег на живот. Хотя здесь было холодно и ветрено, хотя мои ноги окоченели, все тело ныло от усталости, хотя меня по-прежнему преследовали вооруженные гангстеры, я почувствовал себя почти счастливым. Я раньше не предполагал, что это так здорово — лежать на животе.
Но я не за этим сюда залез. Я немного полежал на крыше и решил, что это довольно безопасное место. Тогда я подполз к краю и крикнул Эбби, чтобы она поднималась наверх. Она с трудом вскарабкалась по железной лестнице, и я помог ей забраться на крышу. Когда она легла рядом, я крикнул ей в ухо:
— Я тут немного осмотрюсь! Не двигайся с места и вообще не шевелись!
— Хорошо.
Она закрыла глаза и уронила голову на сложенные руки.
Я наклонился к ней еще ближе и рявкнул:
— Не спи, а то скатишься вниз!
Она кивнула, но я не был уверен, что она меня услышала, поэтому еще немного потряс ее за плечо.
Я довольно быстро добрался до другого конца вагона и, посмотрев вниз, обнаружил, что стрелявший в меня гангстер стоит между вагонами — очевидно, ждет, когда поезд подъедет к станции. Тогда он спрыгнет на перрон, подбежит к нашему вагону, быстренько нас пристрелит и смоется.
А может, все будет по-другому. Я отполз от края и сел. Мне не хотелось снимать ботинок, несмотря на то что он был мокрый и холодный, но другого выхода я не находил. Итак, я снял его, и моя нога сразу же онемела и полностью потеряла чувствительность. Я не знал, хорошо это или нет, но, по крайней мере, боль исчезла.
Я снова лег на живот и подполз к краю вагона. Бандит все еще стоял на прежнем месте, широко расставив ноги. Он как раз наклонил голову, прикуривая сигарету.
Прекрасно. Уцепившись одной рукой за верхнюю ступеньку железной лестницы, я тщательно прицелился, размахнулся и ударил его по затылку каблуком ботинка.
Он оторвался, как спелая виноградина от грозди, и упал в сугроб. Поезд умчался, и я успел заметить только, как отчаянно дергались его ноги, торчащие из сугроба.
Одним меньше. Осталось трое.
Я надел ботинок и посмотрел на следующий вагон, прикидывая, как мне туда пробраться, когда через два вагона от себя вдруг увидел чью-то голову. А затем руку. А в руке пистолет. Потом сверкнула вспышка. Звука выстрела я почти не слышал. Пуля пролетела мимо, но это меня не ободрило. Я быстро развернулся и пополз в обратную сторону.
Рядом с моим правым локтем что-то сделало «п-ти-нг». Я скосил глаза и увидел на крыше вагона свежую царапину.
Гангстер подбирался все ближе. Наконец я подполз к Эбби и принялся тормошить ее за плечо.
— Надо спуститься вниз!
— Что? Что? — Она замотала головой и уставилась на меня сонными глазами.
— Один из них наверху! Вон там, видишь? Он стреляет!
— О, Чет, я так устала!
— Давай скорее! Ну!
Я почти столкнул ее на лестницу, причем дважды она чуть не сорвалась. Спускаясь, Эбби понемногу просыпалась. А когда наконец, шагнув в очередной раз, она неосторожно перенесла тяжесть на вывихнутую лодыжку, то проснулась окончательно. И завопила.
— Все в порядке,— успокаивающе сказал я.— А теперь дай я слезу.
— О Господи! Как больно!
— Конечно больно, но постарайся все-таки немного отойти в сторону, чтобы я мог спуститься.
Когда над крышей оставалась только моя голова, я увидел, что стрелявший в меня бандит поднялся на ноги. Что он собирается делать?
Он немного помедлил — видимо о чем-то думал. Потом покачал головой и опустился на колени. Потом снова встал. Собравшись с духом, он рванулся вперед, добежал до края крыши и перепрыгнул на соседний вагон. Он приземлился довольно удачно, но тут вагон тряхнуло. Бандита занесло влево. Он замахал руками и устоял. Вагон опять дернулся, бандита качнуло вправо, и он снова замахал руками. Вагон дернулся еще раз, гангстер отчаянно балансировал на краю, размахивая обеими руками и одной ногой. Потом он упал на колени, цепляясь руками за крышу. Тут вагон снова качнуло, и он наконец скатился с крыши.
— Черт меня побери! — сказал я и взглянул на Эбби.
Оказалось, что она спит, стоя между двух вагонов.
— Мы снова лезем наверх! — закричал я.
— О, не-е-ет!
— Быстрее!
Она стонала, ругалась, говорила мне всякие неприятные вещи, но все же полезла вверх, и скоро мы снова лежали на крыше вагона. Тогда я сказал:
— А сейчас нам снова надо спуститься.
Она приподняла голову ровно настолько, чтобы увидеть мое лицо.
— Свихнулся ты, что ли? Когда тебя уже пристрелят, психа такого…
— Послушай. Мы спустимся с другой стороны. Их теперь только двое, и оба на этой стороне, а мы спустимся с другой, спрыгнем с поезда, и они нас не поймают.
— Ага,— сказала она.
— Тогда давай.
С той стороны лестницы не было, но был выступ над окном и много всяких штучек, за которые можно держаться. Слезать оказалось нисколько не труднее, чем падать с крыши.
Когда мы с Эбби оказались внизу, я потратил немало времени, инструктируя ее, как прыгать с поезда. Я объяснил ей, что надо полностью расслабиться, не напрягаться ни в коем случае, после падения катиться, ни за что не хватаясь, и постараться угодить в сугроб, и дал еще немало полезных советов. Она тупо кивала, и я видел, что она совершенно меня не слушает. Оставалось только надеяться, что хотя бы что-то из того, что я сказал, просочилось в ее подсознание, и это все-таки поможет ей при прыжке.
Я огляделся по сторонам. Мы проезжали мимо пустынной улицы, и прямо от рельсов начинался пологий склон, в конце которого виднелись хозяйственный двор супермаркета и бензоколонка.
Я сказал:
— Сейчас будет склон, покрытый снегом. Это то, что нам нужно, если, конечно, под снегом нет консервных банок. Как только я скажу: «Прыгай!» — сразу же прыгай. Не забудь, что прыгать надо под углом в сторону движения поезда. Не напрягайся при ударе. Упадешь и покатишься. Понятно?
Она кивнула как автомат. Да она же просто спала на ходу!
Мы поравнялись со склоном.
— Прыгай! — сказал я и столкнул ее с поезда.
Затем прыгнул сам.
Надо сказать, что в течение двух-трех секунд мной владел необычайный восторг. Я мчался по воздуху высоко над землей, мою голову в чудесной оранжевой шапке обдувал свистящий ледяной ветер, и я чувствовал себя героем какого-нибудь романа Жюля Верна. Но мои ощущения сразу же изменились, как только я коснулся ногами земли и обнаружил, что бегу со скоростью тридцать миль в час.
Но я не мог бежать со скоростью тридцать миль в час, да и никто на это не способен. Я сделал то, что и должен был сделать: упал лицом в снег, несколько раз перекувырнулся через голову, а затем стремительно покатился вниз по склону и катился до тех пор, пока не ударился о мусорный бак.
«Бум-м-м»,— загремел бак. Я начал подниматься, но тут на меня налетела Эбби.
Я снова врезался в бак.
— О, дорогая,— сказал я.— Надо смотреть, куда катишься.
— Гров-в-вф,— сказал он, и его рука стиснула мое горло.
Это была не Эбби.
Его рука сжимала мое горло. Моя рука сжимала то, что я считал его горлом. Другая моя рука стискивала то, что я считал запястьем его другой руки, в которой мог оказаться пистолет. Моя голова была придавлена к земле его животом. Он лежал на мне всей тяжестью, но мои ноги были свободны, и я беспрестанно дергал ими. Пыхтя и отдуваясь, мы начали кататься из стороны в сторону, с переменным успехом пытаясь придушить друг друга и то и дело ударяясь различными частями тела о вонючий мусорный бак. В конце концов я возненавидел мусорный бак больше, чем парня, который пытался меня убить. Я бы с радостью придушил этот бак.
Но сейчас душили меня. Мы наконец перестали кататься и остановились, но очень неудачно. Бандит оказался сверху. Его пальцы еще крепче сдавили мое горло, а мой нос оказался у него под мышкой. Дышать я уже совсем не мог. Я мог лишь колотить ногами по земле, что я и делал. И еще я крутился и вертелся, но вырваться никак не удавалось.
Силы покидали меня. Мою голову наполнял грохот водопада — черного водопада, который уносил меня прочь, в темноту и забвение. Меня стало засасывать в водоворот, черный водоворот…
И вдруг он обмяк.
Его хватка ослабла.
Он тяжело навалился на меня всем телом.
Что теперь? Я на всякий случай дернулся, и тогда он скатился с меня, и я внезапно почувствовал, что снова могу дышать. Я мог двигаться, я мог видеть. И первое, что я увидел, была Эбби, сжимающая в руках лопату.
