— Где-нибудь должен быть,— ответила Эбби на мой вопрос.— Не разговаривай, иди.
— Ага.
Мы шли, и шли, и шли, и вдруг, подумать только, на следующем перекрестке я посмотрел налево и увидел красный огонек светофора и голубой неоновый свет рекламы.
— Цивилизация! — обрадовался я.— Светофор и бар.
Мы прибавили ходу, и, когда в конце квартала я обернулся, наши преследователи еще только выползали из-за угла. Их осталось всего четверо. Остальные не выдержали изнурительной погони. Еще раньше я видел, как отстали двое из них, просто сели на обочину и опустили головы между колен. Наверное, то же самое произошло с кем-то еще.
Нет. Все они были в порядке, когда мы повернули за угол, шагая строем, как группа ветеранов на параде в День армии. Так куда же делся еще один?
Может, он решил обойти квартал с другой стороны и перерезать нам путь?
— Ох,— выдохнул я и остановился.
— Пошли, Чет! — крикнула Эбби, дергая меня за рукав.
— Один из них вернулся за машиной,— сказал я. Эбби посмотрела на меня через плечо.
— Ты уверен?
— Конечно. Сначала все они увлеклись погоней, но рано или поздно кто-нибудь должен был вспомнить о машинах, которые они оставили возле дома Голдермана. Поэтому один из них вернулся.
Она посмотрела вперед, на горящие вдалеке огни.
— Сколько у нас времени?
— Не знаю. Он устал и эти семь кварталов будет идти шагом. Но это не значит, что в нашем распоряжении целая вечность.
— Нам надо, было петлять,— сказала она.— Поворачивать на каждом перекрестке. Тогда бы они заблудились и не знали теперь, как вернуться к дому Голдермана.
— Извини, что я раньше об этом не подумал,— вздохнул я.— Слушай, а тебе не кажется все это смешным?
Она уставилась на меня.
— О чем ты?
— Нас преследуют четверо гангстеров, и еще трое поджидают неизвестно где. Они собираются нас убить. А мы идем шагом.
— Они тоже.
— Ну да.
— И что тут смешного?
— Мы едва плетемся и к тому же все время спорим,— объяснил я.— Разве это не смешно?
— Пожалуй, я бы засмеялась, если бы ты сейчас предложил мне побежать.
Я оглянулся.
— Тогда можешь смеяться,— сказал я.— Потому что у одного из них открылось второе дыхание, и нам надо бежать.
Гангстера отделяли от нас всего лишь три дома, и мы снова затрусили, спотыкаясь на каждом шагу и шатаясь из стороны в сторону. Когда мы добежали до перекрестка, я снова обернулся. Наш преследователь уже отстал, он перешел на шаг и теперь едва плелся, схватившись за бок. Издали он погрозил мне кулаком и выкрикнул несколько слов.
— Ты слышал, что он пообещал с нами сделать? — спросила Эбби.
— Он просто погорячился,— успокоил я ее.— По пуле в голову — вот все, что нас ожидает.
— Какое облегчение.
Я посмотрел на нее: она иронически улыбалась.
Сколько нам еще идти до этих чертовых огней? Не меньше четырех кварталов. Слава Богу, что дорога тут ровная. Малейший подъем меня доконал бы наверняка.
Мы прошли еще один квартал и внезапно оказались возле железнодорожного полотна. С двух сторон стояли поднятые автоматические шлагбаумы.
Я остановился.
— Эй! Рельсы!
— Ну и что? — Эбби дернула меня за рукав.— Пошли, Чет.
— Здесь рельсы,— повторил я.— Значит, должна быть и станция. И поезда. И люди.
— Тут бар рядом, Чет,— сказала она.
— И семеро бандитов позади. Они запросто вытащат нас из бара. А на станции они ничего не смогут с нами сделать.
Я посмотрел в одну сторону, потом в другую, но и здесь и там рельсы уходили в темноту, и не было видно никакой станции.
— Куда пойдем? — спросила Эбби.— Пошли, хотя твоя идея мне не очень-то нравится.
— Сюда,— решился я и повернул налево.
Как только мы повернули, позади раздались недовольные крики. Это лишь подстегнуло нас, и мы прибавили шагу, но идти по шпалам было неудобно, и нам пришлось снизить скорость.
Мы попытались идти прямо по насыпи, но она оказалась такой крутой, что мы постоянно съезжали вниз и по колено увязали в снегу. Пришлось все-таки ковылять по шпалам.
Потом Эбби упала, едва не сбив меня с ног.
Я склонился над ней, краем глаза заметив, что бандиты продолжают нас преследовать.
— В чем дело?
— Черт!
— Да, но что случилось?
— Я подвернула лодыжку.
— О Господи! — Я чуть не застонал.— Ты можешь идти?
— Не знаю.
Я снова посмотрел назад и увидел вдали огонек.
— Постарайся, пожалуйста,— попросил я.— Сюда движется поезд.
Мы стояли по колено в снегу рядом с насыпью. Эбби навалилась на меня всем телом. Поезд тащился медленно, он был все еще довольно далеко от нас, и казалось, он никуда особенно не спешит.
Гангстеры спустились с насыпи следом за нами, остановились и, тоже утонув по колено в снегу, глядели на приближающийся поезд. Все четверо стояли с той же стороны от рельсов, что и мы.
У меня окоченели ноги. Эбби выручали ее высокие сапоги, а я до колен был мокрый, выше колен — замерзший, а выше шеи, как это ни печально, не особенно умный. Я совершил непростительную ошибку, отказавшись пойти в бар, откуда я мог бы позвонить в полицию или хотя бы вызвать такси. А теперь мы оказались в темноте возле железной дороги, где эти четверо могли расправиться с нами в два счета, и Эбби, похоже, не в состоянии была сделать ни шагу. Вдобавок ко всему я увидел, что поезд наконец поравнялся с тем местом, где стояли бандиты, и они один за другим стали запрыгивать на него, цепляясь за ступеньки и карабкаясь на маленькие площадки между вагонами.
— Эбби! — закричал я.— Они нас обманули!
Я понял, что они затеяли. Они подъедут сюда на поезде и бросятся на нас. Четверо против полутора — на большее мы с Эбби не тянули. В результате сражения можно было не сомневаться.
— О, Чет! Чет, что нам теперь делать?
Ни на первом вагоне, ни на площадке между первым и вторым не было никого из бандитов.
— Дорогая,— сказал я,— нам тоже придется запрыгнуть на поезд. Это наш единственный шанс.
— Но я не могу ходить!
— Придется. Ну, давай!
Я поволок ее вверх по гравийному откосу и на секунду встретился взглядом с машинистом — он смотрел на нас, вытаращив от изумления глаза. Паровоз прошел мимо, а он все еще выворачивал шею, оглядываясь назад. Потом я увидел вагонную дверь с хромированным поручнем перил, а на следующем вагоне — бандита с пистолетом в руке.
Одной рукой я обхватил Эбби за талию, крепко прижимая ее к себе. Она вцепилась в меня обеими руками, стиснув мне шею. Я чувствовал себя таким же проворным, как каторжник в кандалах, на которого зачем-то надели еще и смирительную рубашку. Но я знал, что, если я сейчас не схвачусь за этот поручень, все закончится очень печально.
Поручень проплыл передо мной. Я протянул руку и крепко схватился за него.
Поезд потащил меня за собой.
Удивительно, как быстро он сразу поехал. Мои ноги волочились по гравию, рука вырывалась из плечевого сустава. Я подтягивался, подтягивался, подтягивался, а Эбби что-то кричала мне в ухо, и наконец мне удалось зацепиться одной ногой за ступеньку и перенести вес на нее. Готово. Я ехал на поезде, стоя на одной ноге, держась за поручень одной рукой, а на шее у меня висела Эбби.
Над ухом раздалось: з-з-з-т.
Этот бандюга, прицепившийся ко второму вагону, стрелял в нас!
— Эбби! — закричал я.— Они стреляют! Прячься между вагонами!
— Как?
— Откуда я знаю? Прячься!
Не знаю как, но она туда забралась. Правда, перед этим она несколько раз ударила меня локтями по носу, целую вечность простояла на моей ноге — на той ноге, которая опиралась на ступеньку,— но все же каким-то образом она залезла между вагонами и теперь стояла там — стояла неизвестно на чем, тяжело дыша, но живая.
И я пока тоже был жив. Раздалось еще несколько «з-з-т» и «пинг», но поезд так качало, что в меня можно было попасть только чудом. Я был двигающейся мишенью, а он был двигающимся стрелком, а так как мы висели на разных вагонах, наши движения были не совсем синхронными.
И все же я не чувствовал себя особенно счастливым, даже несмотря на то, что у гангстера почти не было шансов всадить в меня пулю. Такие игры мне не нравятся. Поэтому я крутанулся на хромированном поручне и присоединился к Эбби.
Там оказалось не особенно уютно: три стены и никакого пола. Вагоны соединялись между собой при помощи перехода-«гармошки», и попасть внутрь мы никак не могли. К счастью, на торцах вагонов оказалось множество всяких ручек и держателей, а снизу — маленький выступ, на котором можно было стоять. Правда, смотреть вниз, на шпалы, мелькающие со скоростью тридцать миль в час, довольно страшно, но я туда почти и не смотрел.
Я больше смотрел наверх. Туда, на крышу вагона, вела железная лестница, и я подумал, что, возможно, наверху мы будем в большей безопасности.
