Ознакомительная версия.
— А лучше всех! — Дед украдкой вытер повлажневшие глаза и улыбнулся. — Я ему уже одежонку временную соорудил из своих запасов, он счас во дворе с Казбеком.
— Сейчас попрощаюсь с ним и пойду.
— Не попрощаюсь, а подосвиданькаюсь! — поправил Степаныч. — А то накаркаешь! Ты ж не навсегда уходишь, правильно?
— Правильно. Я вернусь. Очень скоро.
— Ну вот и ладненько. Идем.
Кай вытащил из широкого кармана плаща флягу с чаем, отпил почти половину содержимого и прикрыл глаза, проверяя реакцию организма. Может, травки Степаныча вовсе даже и не при делах, а его бодрое самочувствие и вихрящиеся внутри силы — исключительно собственные ресурсы?
При делах, очень даже при делах оказался этот природный эликсир. Словно сама земля отдавала через травы ту самую энергию, о которой постоянно твердила Грета. Кай почти видел, как эта энергия распространяется сейчас по телу, заставляя и так кипящую от нетерпения силу буквально выплескиваться наружу.
А значит, самой Природе, да и Высшему Разуму тоже, надоела возня сумасшедших фанатиков подземелья, и они выбрали его, Кая, для прекращения этой возни. Для начала создав собственно его. И послав ему на помощь этого чудесного старика, Степаныча, вместе с его травками, его добротой, его мгновенной, необъяснимой, но такой надежной привязанностью к странному малышу. Отныне можно было не волноваться о судьбе сына и все свои силы, все возможности сосредоточить на решении главной проблемы — «Аненербе».
Тем более теперь, когда у него появился постоянный источник восстановления этих самых сил. Или, как в данную минуту — расширения границ его возможностей.
У него снова улучшились зрение и слух, снова зазвенела внутри тонкая нить, и снова начал закручиваться вокруг тела торнадо ментальной силы. Все как тогда, в аэропорту, только без приближения амока, без балансирования на грани черной бездны, оставляя разум и чувства кристально чистыми.
И готовыми к бою. Бою за будущее не только его личное, но и всех людей, даже не подозревавших о том, что нацистская зараза вовсе не была уничтожена полностью. И вот уже на протяжении нескольких десятилетий в Альпах и на Урале вызревают два чудовищных нарыва, грозящих затопить мир гнилью и болью…
Так, ладно, хватит погружаться в облако пафоса, пора действовать. Причем оперативно, потому что солнце уже практически дезертировало за верхушки гор, и лес начал натягивать на себя одеяло сумрака.
И его соплеменники прочесали марширующей гребенкой не меньше полукилометра. Цепь двигалась как по эту сторону горы, так и там, где он вчера оставил Вику…
Разумеется, семья уже увезла бедняжку в город, и скорее всего вообще из страны, домой, в Германию, на усиленную реабилитацию. Здесь им делать больше нечего, фон Клотц мертв, его помощнички понятия не имеют о том, кто в действительности их нанял, так что крысиный хвост «Аненербе», торчащий из этого дела, надежно спрятан. И весь гнев, вся ненависть семьи Демидовых сосредоточены на мертвом фон Клотце. А мертвее от этого он уже не станет.
Так что в том направлении можно было бы и отпустить человеческую гребенку, пусть чешет до посинения, но ему необходимо собрать всех своих «родственничков» в одном месте, так проще будет с ними управиться.
Ну что ж, поехали!
Кай машинально усмехнулся — прямо Юрий Гагарин, елки‑палки!
А потом сел на землю, поудобнее уперся спиной в шершавый ствол старой сосны, закрыл глаза и сосредоточился.
Так, где вы там, соколы мои белобрысые? Ага, вижу, вижу — неровные цепочки грязновато‑серых точек медленно движутся в разные стороны от горы. Похоже, Президиум во главе с маменькой пребывает на грани истерики, поскольку наружу выгнали всех особей мужского пола, даже тех, кто сутками торчит в исследовательских лабораториях и за всю жизнь от силы пару раз выползал на поверхность. В пещерах остались только женщины и дети.
Интересно, а где любящая матушка? И о чем она больше переживает — о судьбе исчезнувшего сына или о потере колбы с драгоценным генетическим материалом?
А вот и она, топчется у главного входа в подземелье, рядом, само собой, остальные члены Президиума. Им по рангу не положено брести сейчас по лесу, кто же будет тогда общее руководство осуществлять?
Кай «прислушался» к матери. Увы… То недавнее «сынок!» явно было случайным. Сейчас Грету меньше всего волновала судьба сына, она буквально плавилась от злости на беглеца, от раздражения его тупой упертостью и от страха перед ним.
Да‑да, именно от страха — их сверхчеловек оказался очень уж «сверх»! Он сумел не только обезвредить защитные браслеты, но и справиться с воздействием нейтрализатора, который должен был, по заверениям Дитриха, на время полностью лишить Кая его ментальных сил. И с Дитриха теперь не спросишь — он пускает пузыри и лепит из пластилина собачек. Только собачек, и больше ничего. Причем собачки эти похожи на мерзкого пса Кая…
Кай с удивлением обнаружил, что теперь он может не только ощущать посторонние эмоции и чувства, но и видеть — именно видеть, не читать — их мысли. Вернее, картинки, возникающие в мозгу человека. Рвано, фрагментами, не постоянно, но — может! Пусть даже это и требует большего расхода сил. Ничего, у него сейчас этих самых сил в избытке.
Ну что же, товарищи по партии, пора возвращаться на партсобрание, нечего по лесу на ночь глядя шляться!
Кай дотянулся до каждой грязно‑серой точки и коротко, ничего не объясняя, приказал им возвращаться. Просто воткнул им в мозг зудящий штырь, вынуждающий чуть ли не бегом мчаться в родные пенаты.
Точки развернулись и дружно, порой сталкиваясь от избытка дурного энтузиазма, ломанулись в направлении главного входа в подземелье.
Ну что же, а пока они бегут, надо и самому приблизиться на максимально возможное расстояние — чем ближе, тем лучше. Меньше усилий тратится. Но подойти надо так, чтобы его до поры до времени не заметили.
«Держать» сейчас никого пока не надо было, зудящие штыри в головах соплеменников засели прочно, так что можно на время расслабиться и сосредоточиться на обратной дороге, чтобы не влететь в стремительно сгущающихся сумерках в какую‑нибудь яму или не свернуть шею, зацепившись о корягу.
К подножию горы, где находился главный вход в их подземелье, Кай добрался всего минут на пять позже арьергарда соплеменников, хотя находился гораздо дальше. Но он хорошо изучил окрестности горы во время своих прогулок, поэтому продвигался по лесу легко и свободно, а остальные «истинные арийцы», боясь заблудиться, освещали мощными фонарями каждый кустик и корешок, опасливо шарахаясь от теней. И «бегом» в их исполнении иногда походило на «ползком».
Так что когда Кай бесшумной тенью скользнул за огромный валун, угрюмо торчавший метрах в двадцати от главного входа, разбор полетов там был в самом разгаре.
— Вы в своем уме?! — ультразвуком верещала Грета, изумленно наблюдая за все новыми и новыми пятнами света, выныривающими из темноты. — Зачем вы вернулись? Вроде бы сообщений по рации об обнаружении Кая не поступало!
— Но поступил приказ на возвращение! — вразнобой загомонили мужчины.
— От кого?! Я ни слова не передавала с момента начала поисков, чтобы не засорять эфир!
— Разве? — Один из вернувшихся, кажется, тот самый Клаус, которого Кай видел вчера у обрыва, вытащил из кармана свою рацию и, нахмурившись, покрутил ее в руках. — Хотя… рация все время была у меня в кармане, а приказ прозвучал прямо в голове…
— В голове‑е‑е? — недобро прищурилась Грета. — Кажется, наша пропажа объявилась! Она обернулась к членам Президиума. — Браслеты у всех на месте?
— Да, но он ведь умеет… — начал было один из них, Вальтер, но в следующее мгновение взвыл от боли и судорожно задергал застежку раскалившегося защитного устройства.
— Нет! Не снимайте! Терпите! — заорала Грета. — Он не сможет справиться с несколькими одновременно! Он где‑то здесь, рядом! Кай! Опомнись! Что ты делаешь! Кай!!! Ну что же вы стоите, найдите его! Отключите его!!!
Женщина с нарастающим ужасом оглядывалась по сторонам — происходящее напоминало игру «Замри!». Около сотни мужчин каменными изваяниями застыли вокруг нее, глядя пустыми глазами в одну точку. Возле ног членов Президиума валялись сброшенные браслеты, и только у нее оказавшееся не таким уж и защитным устройство осталось на руке.
Вот только защищенной она себя совсем не чувствовала. И, словно бандерлог за Каа, наблюдала за появившимся из‑за валуна Каем.
Что бы там ни происходило раньше — это всегда был ее сын, искренне привязанный к матери. И Грета уверенно пользовалась этой привязанностью, считая ее вечной. Он ведь такой странный, ее сын, не от мира сего. Не от мира «Аненербе», а больше от мира недочеловеков с их мешающими достижению Великой Цели рефлексиями, нравственными заморочками, чувствами и прочей дребеденью.
Ознакомительная версия.
