Бенет и Родригес тщательно проверили его биографию. Сорок четыре года. Единственный ребенок двух незаурядных кардиологов. Вырос на Парк-авеню. Учился в школе Святого Давида, в Академии Регис и в Джорджтаунском университете. Две докторские диссертации в Католическом университете: по библейской истории и по теологии. Поступил в орден иезуитов в возрасте двадцати шести лет, но спустя год покинул его. В настоящее время преподает библейскую историю и философию в Университете Фордам. «Этот парень вырос на Парк-авеню, учился в частных школах и ничего не знает про школьный кредит», – подумал Бенет.
Злой на себя, но неспособный выкинуть эти мысли из головы, он продолжил изучать историю человека, который, как ему казалось, был причастен к исчезновению Лилиан Стюарт. «Похож на парня из загородного клуба, и шмотки его уж точно не с распродажи».
Саймон Бенет подумал о своей жене Тине. Она любила читать такие заголовки в модных журналах: «Недооцененная элегантность», «Выходная небрежность».
– Это про нас, дорогой, – шутила она.
«Каллахан источает привилегированность», – подумал Бенет. Общаясь с людьми, подобными Ричарду, он понимал, что всегда будет завидовать и болезненно сознавать свое корявое прошлое. Колледж по вечерам. Рядовой полиции в двадцать три. Годы сумасшедшей работы по ночам и выходным. Детектив в тридцать девять после того, как его подстрелили при ограблении. Трое замечательных внуков – и выплаты за их обучение, на которые придется пахать годы и годы.
«Хватит об этом, я чертовски счастливый парень», – напомнил он себе и, отбросив все мысли, отвлекавшие его от дела, приступил к допросу Ричарда:
– Где вы были вчера в девять тридцать вечера, мистер Каллахан?..
Два часа спустя он, Рита и Ричард еще тщательно перебирали все, что он делал за последнее время.
– Как я сказал, – сказал Ричард, – вернее, как я уже несколько раз повторил, – с сарказмом добавил он, – в девять часов я был в офисе моего поверенного и провел весь день, расхаживая вокруг здания и названивая Лилиан.
– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
– Вообще-то нет. Около пяти я наконец-то ушел и заехал к своим родителям.
– И вы заявляете, что не знаете, что Лилиан Стюарт вышла на станции метро «Чемберс-стрит» вскоре после девяти тридцати вчера утром, как раз в то самое время, когда вы, как утверждаете, гуляли вокруг офиса вашего поверенного?
– Нет, не знаю. Понятия не имею, где и когда Лилиан выходила из метро. Можете проверить ее телефон. Я звонил ей каждые полчаса весь день и оставил сообщение на стационарном телефоне у нее дома.
– Как вы думаете, что с ней могло случиться? – спросила Рита сдержанно и задумчиво, в противовес враждебному тону Саймона.
– Лилиан сказала мне, что у нее другое предложение на священную рукопись. Я ей верю. Пытался убедить ее, что любой, готовый заплатить нелегально, когда-нибудь будет пойман и она кончит за решеткой за торговлю краденым. Я сказал ей, если она продаст Аримафейское письмо мне, то никогда никому не скажу, что купил манускрипт у нее.
– И что вы собирались сделать с рукописью, мистер Каллахан? – спросил Бенет вновь саркастически и недоверчиво.
– Собирался вернуть ее в Ватикан, где ей и место.
– У вас имеется около двух миллионов трехсот тысяч долларов в страховом фонде? Почему бы вам не предложить Лилиан Стюарт всю эту сумму, мистер Стюарт? Возможно, эти лишние триста тысяч долларов изменили бы ее решение.
– Надеюсь, вы понимаете, что я хотел оставить кое-что себе на жизнь, – с чувством произнес Ричард. – Но это ничего не меняло бы. Я взывал к Лилиан дважды, чтобы она продала рукопись мне. Прежде всего было бы в ее интересах – и моих тоже – получить деньги в качестве подарка, поскольку мне разрешено без налогов снять со счета деньги и не платить штрафов. Я сказал ей, что собираюсь вернуть рукопись в Ватикан. Сказал, что тогда больше не будет расследования пропажи рукописи и ей не надо будет ни о чем беспокоиться. Я бы просто сказал, что человек, у которого была рукопись, опасался доверить ее кому бы то ни было, кроме меня.
Помимо этого, я знал, что они с Джонатаном очень сильно любили друг друга. Он доверил ей хранение этой рукописи. Я ей сказал, что у нее перед ним обязательство вернуть документ в Библиотеку Ватикана и что, если мы это сделаем, у нее будут деньги, а я позабочусь об остальном. – Ричард поднялся. – Итак, за последние два часа я ответил на множество вопросов. Могу я быть свободен?
– Да, конечно, мистер Каллахан, – сказал Бенет. – Но мы скоро с вами свяжемся. Вы не планируете какие-либо поездки за пределы города?
– В основном я буду дома. У вас есть мой адрес. Никуда не собираюсь, если только здесь, в Нью-Джерси, вы посчитаете, что Бронкс находится за пределами города.
Ричард помолчал, теперь откровенно расстроившись:
– Я очень переживаю, что женщина, которую считаю своим другом, пропала. Не сомневаюсь, вы думаете, что я как-то причастен к ее исчезновению. Уверяю вас, со мной можно будет связаться в любое время дня и ночи до начала занятий на следующей неделе. Тогда мне придется читать лекции в Университете Фордам в кампусе Роуз-Хилл. Если понадобится, можете найти меня там.
Он встал и вышел из комнаты, с силой захлопнув дверь.
Бенет и Родригес переглянулись.
– Что ты думаешь? – спросил Бенет.
– Он либо все лжет, либо говорит чистую правду, – ответила Рита. – По-моему, третьего не дано.
– Что-то подсказывает мне, что он законченный обманщик, – объявил Бенет. – Говорит, что слонялся весь день вокруг офиса до пяти часов, потом отправился к мамочке с папочкой на Парк-авеню… Рита, перестань, не отрывайся от реальности.
– Стоит завтра допросить его еще раз, и тогда посмотрим, как он пройдет детектор лжи, – сказала Рита. – То, как мы с ним говорили, уверена, подтолкнет его к мысли привести с собой адвоката.
– Давай спросим у Питера о полиграфе. Не знаю, что он собирается делать.
Билли Деклар был в ярости, узнав, что его старый друг и сокамерник Уолли Грубер попался во время ограбления дома на Ривердейл.
– Кретин, кретин, кретин, – повторял он, расхаживая по своему магазину подержанной мебели в южном Манхэттене. – Совсем отупел, считает себя умнее всех.
За свои семьдесят два года жизни отсидев три срока, Билли совсем не радовался перспективе вернуться в тюрьму еще раз.
«Он получил свои баксы за безделушки из Нью-Джерси, – думал Билли. – Через четыре дня этот дебил обносит еще одну хату. Я Уолли хорошо знаю, он как нечего делать заложит меня, чтобы вытащить свою задницу. Надо бы скорее перебираться в Рио. Здесь мне делать больше нечего».
Обыкновенно покупатели редко интересовались старыми протертыми диванами, стульями, шкафами и комодами, заполонившими так называемую выставочную комнату. Когда какой-нибудь тип являлся к нему продать краденые драгоценности, Билли обязательно предлагал ему что-нибудь из своего товара на выбор. Он называл это «бонусами».
– Выбирай все, что тебе понравится для украшения дома, – произносил он великодушно.
От их советов, что бы ему следовало сделать со всей этой рухлядью, Билли покатывался со смеху.
Но теперь ему было не до смеха. Драгоценности, которые он собирался продать в Рио, хранились под полом в задней комнате магазина. Время было два часа.
«Надо повесить на дверь табличку «Закрыто», забрать безделушки – и прямиком в аэропорт, – подумал он. – Паспорт у меня в норме, и куча наличных имеется. Готов к отправке. Неплохо погостить в Рио какое-то время. Там теперь зима, но мне без разницы».
Билли собирался как можно быстрее, морщась от боли в хронически опухшей лодыжке – результат неудачного прыжка из окна второго этажа в шестнадцать лет, когда за ним гналась полиция, чтобы арестовать за кражу машины. Потом схватил из шкафа собранный чемодан, всегда готовый на случай внезапного отъезда. Опустившись на колени, закатал ковер, поднял несколько половиц, под которыми скрывался сейф, набрал код, вытащил из сейфа большой холщовый мешок с драгоценностями из дома Скоттов, снова закрыл сейф, прикрыл его половицами, вскочил, подхватив чемодан, перекинул через плечо мешок, ногой расправил ковер и выключил свет.
Билли успел дойти до середины выставочной комнаты, когда раздался настойчивый звонок в парадную дверь. У него свело желудок. Сквозь решетку на дверном окне он увидел группу людей. Один из них прикрывался щитом.
– Полиция! – крикнул кто-то снаружи. – У нас ордер на обыск, немедленно откройте дверь!
Вздохнув, Билли уронил поклажу на пол. Перед мысленным взором совершенно отчетливо предстала широкая физиономия Уолли и его отвратительная улыбка от уха до уха. «Кто знает? – спросил себя Билли, снова перекочевывая в категорию гостей штата Нью-Йорк. – Вполне возможно, мы вскоре встретимся кое-где снова».
