– Ты за кого меня держишь, за Перри Мэйсона что ли? Ты что же думаешь, у меня имеется магический хрустальный шар, я его прямо в кармане держу? Что, по-твоему, я сейчас должен броситься смотреть гороскоп насчет этого – как эта называится? – столкновения планет?
Я решил, что это его «нет».
– Ты мне вообще хоть что-то о Викторе можешь дать?
– Ты хочешь отыскать жену Чайлдерса? Хочешь сделать так, чтобы на этот раз она так и осталась мертвой?
– Таков мой план.
– Это может вызвать – как эта называится? – трения между тобой и этим карликом.
– Я постараюсь решить эту проблему, не вызвав никаких трений.
– Ну, что ж, из ничего всегда получается только ничего. Но если у тебя будут осложнения, я тут ни при чем. Никакого возмещения убытков. Я уже отслюнявил свою долю на благотворительность.
– Ох, избавь меня от подробностей!
– Фонду «Матери Сицилии». Тебе бы следовало познакомиться с их работой. Хорошие дела делают у нас в округе.
Я ничего не сказал.
Тут тон голоса Сала изменился, приобрел некое качество, напоминающее искренность.
– По правде сказать, у меня ничего на них нет. Но я пошарю, потрясу всех, посмотрим, что можно узнать. Ненавижу этого траханого Де Мео! С ним плохо иметь дело.
– Хочешь помочь мне свалить его?
Он помолчал.
– За такие вопросы людей убивают, если кто-то подслушивает или записывает на пленку.
– Я ничего не записываю. Я хочу его ограбить.
– Тогда тебе лучше захотеть его сразу убить.
– Я этого не исключаю, – сказал я. – Хочешь половину?
– А о какой сумме идет речь?
– Двадцать миллионов.
Он с минуту молчал.
– Двадцать мне, или это вся сумма?
– Вся сумма. Давай-ка поскорее встретимся и все обговорим.
– Ага, конечно, – сказал он, а потом добавил: – Но в дом ко мне не суйся. Мне совсем не хочется вернуться однажды вечером к себе домой и обнаружить тебя в своей клятой гостиной, да еще и в темноте.
– Я приду к тебе в твой клуб.
– И захвати с собой ту блондинку.
– Кстати, об этой блондинке, Сал. Она внутри мертвая.
– Ты ее когда-нибудь имел?
– Она ведет себя как паучиха. Если она с тобой переспит, она тебя убьет.
Он некоторое время размышлял над этим. Потом сказал:
– Может, игра и стоит свеч.
Я тоже поразмышлял над этим и сказал:
– Может быть.
Мы рассоединились. У меня саднило плечо, которым я несколько часов назад ударился о тротуар. Двигатели самолета продолжали монотонно гудеть. Я откинул спинку кресла назад и прикрыл глаза. И мне показалось, что Куинн сказал:
– Да разве можно спать в такой момент?!
Я резко вздрогнул и проснулся от пронзительного звонка. Звонок повторился, я выхватил трубку самолетного телефона из ее зажима и глянул на часы. Прошло два часа.
– Что успел надыбать? – спросил я.
– Мы полагаем, что это был семтекс, – ответил Лу.
Семтекс – это любимая взрывчатка международных террористических групп. Она дешевая, не имеет запаха, ее нетрудно достать в готовом виде, она может храниться до бесконечности и легко проходит через все сканеры и системы безопасности аэропортов, словно это парочка шелковых трусиков.
– Ты был прав, – продолжал Лу, – взрыв в отеле произошел в районе твоего номера.
– Каким образом они это установили?
– По отсутствию воронки от взрыва. Если бы он произошел на первом этаже, от него осталась бы яма метровой глубины. А если на третьем, то снесло бы крышу.
– А чем сейчас занимаются федералы?
– Камерами наружного наблюдения отеля. Проверяют все записи, не обнаружатся ли там личики подозреваемых в терроризме и тех, кто им симпатизирует и помогает; сверяют домашние адреса, криминальное прошлое, связи с религиозными и политическими организациями. Дарвин велел сдать им Джанин, так что они также выясняют все подробности о ней.
Я посмотрел на Куинна, сидящего через проход. Он вроде как снова спал, в точности в том же положении, как раньше. Из того, что я видел, можно было заключить, что он не шевельнул ни единым мускулом с тех пор, как выпил свою вторую порцию спиртного. Завидую я любому монстру, который умеет вот так отключаться.
– Зря это он сдал им Джанин, – сказал я. – Они же захотят побеседовать об этом со мной, так что мы, очень даже вероятно, столкнемся лоб в лоб. Лучше было бы нам самим раскрыть это дело до конца, а всю славу потом отдать им.
– Федералы уже засекли тебя на записи с камеры в вестибюле. Они уже знают, как тебя зовут, и у них есть номер твоей кредитной карты, это они выяснили из твоей карточки регистрации. Джанин камера засекла дважды. И они знают о том, что ты получил разрешение на вылет с авиабазы Эдвардс. Дарвин считает, что если бы мы не сдали им Джанин, федералы задержали бы тебя и Куинна при посадке в качестве важных свидетелей.
Да, пожалуй, это было разумное решение. И все же мне была ненавистна сама мысль о том, что кто-то в органах охраны правопорядка знает о моих развлечениях с двадцатилетней эскортницей. И теперь любой фэбээровец, с которым мне впредь придется иметь дело, найдет способ как-нибудь приплести эту тему к разговору.
Оставшись в живых после покушения, подстроенного Де Мео, я поставил под угрозу жизнь своей семьи, поэтому попросил Келли присматривать за Джанет и Кимберли до тех пор, пока я не отменю это распоряжение. И еще я засветился, потребовав деньги для Эдди, так что пришлось отправить Куинна в ожоговый центр, чтобы он ее там прикрывал.
– У этого Виктора очень грустная история, – сообщил мне Лу.
Было уже воскресенье, время – после полудня. Мне заново забинтовали плечо, и это сообщение пришло, когда я спал. Лу собрал для меня целую тонну информации о Викторе, но все, что мне хотелось узнать, так это происхождение его финансов и что его связывало с Моникой Чайлдерс.
– Связь между ними имеется, – сообщил Лу.
– Просвети меня на этот счет, только вкратце.
– Виктор родился с серьезными респираторными проблемами. Примерно двадцать лет назад он попал в больницу на предмет какой-то несложной хирургической операции, и там медсестра случайно всадила ему чрезмерную дозу чего-то там, отчего у него начался сердечный приступ. Его повезли на каталке к лифту, чтобы переправить в реанимацию, но почему-то там его бросили, в лифте. И он больше получаса катался в этом лифте то вверх, то вниз, пока кто-то не сообразил, в чем дело. Его срочно помчали в реанимацию, но врач что-то напортачил, и у Виктора случился апоплексический удар. Последующие попытки спасти ему жизнь окончились тем, что он у него парализовало все четыре конечности.
После этого больница предприняла какие-то хилые усилия с целью скрыть это происшествие. Но адвокаты Виктора вчинили иски и больнице, и фармацевтической компании, и ухитрились выиграть в качестве возмещения ущерба самую огромную сумму, когда-либо выплаченную частному лицу в штате Флорида. После того, как Виктора выписали из больницы, его родители вложили полученные по суду денежки в акции, в «Беркшир Хатауэй». И к тому времени, когда Виктор достиг совершеннолетия, он уже стоил более ста миллионов долларов. К тому времени его родители уже умерли, и он окружил себя самыми лучшими финансистами, которых можно нанять за деньги. И стал крупным венчурным финансистом. Вложил деньги в развитие Интернета, в несколько удачных старт-апов, и в итоге стал настоящим крупнягой.
– Насколько крупным крупнягой?
– У него к настоящему моменту что-то около миллиарда долларов. В его распоряжении невероятно сложная компьютерная система, а кроме этого, еще и роскошные апартаменты и всякая самая современная электроника, которая дает ему неимоверные возможности действовать на самом высоком уровне. Но помимо этого, ему просто не на что тратить свое богатство.
– А как звали врача, который повредил ему спинной мозг? – спросил я.
– Бакстер Чайлдерс, – ответил Лу.
– Леди и джентльмены, вот вам и мотив! – подвел итог я.
Туристы нередко удивляются, узнав, какая она маленькая, эта Маленькая Италия. Весь район занимает всего три или четыре квартала по Малбери-стрит, между Каналом и Гудзоном.
Одна из пересекающих Малбери улочек называется Хестер-стрит, и именно там уже тридцать лет функционирует «Кафе Наполи». Оно открыто восемнадцать часов в сутки, начиная с 9 утра. Виктор приехал сюда заранее, в восемь утра и занял нам столик за час до прихода толп желающих позавтракать.
– Спа…си…бо, что при…ехали, – сказал мне он.
У Виктора действительно были дреды, о чем мне говорил Сал Бонаделло; они были длинные и сальные, и свисали на спину и по бокам, очень похожие на веревки, сплетенные из пыли и грязи. Если бы он мог стоять вертикально, то по меньшей мере два дреда волочились бы по полу. Интересно, а они у него никогда не застревали в спицах его инвалидной коляски?
Кстати, об этой коляске. Это было совершенно невероятное достижение высоких технологий. Не имею представления, какие там таились чудеса и механизмы, но, как мне кажется, там было достаточно всякой электроники, чтобы управлять космическим шаттлом. Выглядело все это так, словно принадлежало к отдаленному будущему. Спинка была закрытая, она загибалась аркой над его головой, где к ней крепилось что-то вроде круглой консоли толщиной по крайней мере в дюйм.
