– Значит, я был кем, участником медицинского эксперимента?
– Да.
Тут Хьюго напомнил мне, что в их армии людей маленького роста имеются ученые-микробиологи и вообще специалисты практически во всех областях науки. И один из них разработал по-настоящему революционный антидот, отлично действующий против ботулина, а поскольку они в любом случае охотились за Моникой, она и стала подопытным кроликом в первом испытании этого средства. Они пришли к выводу, что я введу ей самое сильнодействующее смертельное средство, что я и проделал. Они решили, что если Моника выживет, то они продадут ее этому Фатхи. А если нет, то продолжат работу над этим антидотом.
– И он сработал, – сказал я.
– Совершенно верно. Мы намерены заработать сто миллионов долларов, продав этот антидот военным.
– Нашим военным?
– Нашим, другим, каким угодно.
– И тут снова конфликт интересов, – заметил я. – Мне не совсем удобно работать в связке с вами, если вы одновременно сотрудничаете с террористами.
Хьюго ухмыльнулся.
– Это полный абсурд. Ваше правительство само все время сотрудничает с террористами. Это у них называется инфильтрация. Мы делаем то же самое. Проникаем в их ряды, преследуя наши собственные цели, которые вам знать совершенно необязательно.
Хотя у меня уже кружилась голова, я ухитрился спросить о тех двоих, которых они хотели, чтобы я убил. Хьюго ответил, что это будет частью социального эксперимента.
– Сперва медицинский эксперимент, а теперь еще и социальный?
– Совершенно верно, – сказал Хьюго.
– А вы можете объяснить мне, хотя бы вкратце, в чем заключается ваша цель? – спросил я.
Прежде чем ответить, Хьюго посмотрел на Виктора. Тот кивнул. Хьюго повернулся обратно ко мне и сказал:
– Виктор желает понять истинную природу зла. Прежде чем вы сделали смертельный укол Монике, мы дали ей шанс – попросили сообщить нам имена двух людей, который причинили ей самую большую боль в жизни. Вы убьете этих двоих и от каждого получите еще по два имени. Виктор полагает, что у каждого из нас имеется по крайней мере двое таких, кто причинил нам самый большой, непоправимый вред в жизни. И вы, таким образом, осуществите месть в отношении всех этих жертв.
– Он начал с Моники из-за ее мужа, этого врача, так?
– Да. Мы не могли заказать вам самого доктора, чтобы вы его убили. Было бы нетрудно связать Виктора с этим преступлением. Есть такая поговорка: «Хочешь навредить врагу – накажи того, кого он любит». Поскольку сама Моника ни в чем не виновата, мы предоставили ей шанс выбрать самой: жить в рабстве или умереть.
– И она выбрала жизнь.
Виктор и Хьюго одновременно кивнули.
– Но вы же знали, что Фатхи намерен ее убить.
Виктор и Хьюго одновременно кивнули. Хьюго пояснил:
– Мы знали, что они не воспользуются в отношении нее адекватными средствами принуждения. Мы знали, что они не дадут ей времени оправиться.
– Тогда зачем вы втянули во все это меня? – спросил я.
– У нас в отношении вас имеются грандиозные планы, мистер Крид.
– Какие именно?
– Вы будете помогать нам захватывать есь мир.
– Ну, что же, почему бы и нет, – сказал я. И тут, совершенно непонятно почему, вдруг подумал о Джо Де Мео. – Я бы очень хотел вам помочь захватить весь мир и все такое прочее, но в ближайшее время я буду очень занят. Мне нужно ограбить и убить одного очень крупного криминального босса.
– Воз…мож…но, мы смо…жем вам по…мочь, – сказал Виктор.
Я с минуту обдумывал это, потом сказал:
– Вероятно, и впрямь сможете. Вы уже уводили спутник-шпион. А с беспилотниками можете управиться?
– С беспилотниками-убийцами? – спросил Хьюго. – Вооруженными? Это невозможно.
Я рассмеялся. Может, они и не такие безумцы, как я думал раньше.
– Я подумал, что вы, вероятно, можете направить по другому маршруту один из погодных беспилотников, увести его от побережья Калифорнии; или наблюдательный беспилотник, что летают между Аляской и Россией.
– И куда его перевести?
– Нужно провести его над холмами Лос-Анджелеса. Всего на несколько минут.
Хьюго достал свой сотовый телефон и отошел в другой конец зала. Отсутствовал он всего пару минут. А когда вернулся, то посмотрел на Виктора и кивнул. Тот кивнул в ответ.
– Да, – сказал Хьюго. – Мы можем это сделать.
– Действительно? – усомнился я.
Хьюго снова кивнул.
– Сколько это будет мне стоить?
– А ка…кой бу…дет ха…пок? – спросил Виктор.
– Несколько десятков миллионов, я думаю. Если мы все сделаем правильно.
Виктор подумал секунду, прежде чем ответить.
– Нам не нуж…ны день…ги, – сказал он. – Мы бы пред…поч…ли, чтоб вы бы…ли на…шим дол…жни…ком.
– Годится, – сказал я и набрал номер Де Мео.
– Ну, да, ты ж обещал позвонить, – сказал тот. – Значит, нынче вторник.
– Ты убил множество людей в том отеле, пытаясь взорвать меня, – сказал я.
– Крид, послушай. Если ты все еще интересуешься теми десятью миллионами для обгоревшего ребенка, у меня есть идея получше. Я тут кое-что проверил. Выходит, что у нее полно всяких болячек и повреждений, угрожающих жизни, вот я и подумал, а может. нам лучше подождать, поглядеть, выживет она или нет, чем мы с тобой начнем разрушать такие хорошие отношения между нами?
– Ее там хорошо охраняют, Джо.
– Ага, как я слыхал, твой гигант уже там торчит. С такой мордой он очень хорошо вписывается в толпу других обгоревших пациентов.
Мы немного помолчали. Потом Де Мео сказал:
– Мы все обговорили, или ты еще что-то хотел мне сказать?
– Я на тебя наеду, Джо, – сказал я.
– Ох, неужели? – удивился он. Потом рассмеялся. – Ты и твоя армия? Откуда ты ее возьмешь?
Я посмотрел на Виктора и Хьюго, вспомнил про карликов с револьвером и детонатором, подумал о маленьких ученых, которые способны уводить спутники-шпионы и создавать антидоты против самых смертельных ядов, известных человеку. Вспомнил и про гнома, который работает в кухонной обслуге Белого Дома. И кивнул Виктору. Он подмигнул мне и кивнул в ответ.
– У меня имеется черт знает какая огромная армия, – сообщил я Де Мео.
Хьюго распрямился, встал совершенно прямо, как будто шомпол проглотил. Грудь у него гордо раздувалась. Он отдал мне честь.
Я отключил связь.
– Итак? – спросил Хьюго. – Как он отреагировал? Засмеялся, когда вы сказали ему насчет армии? Готов спорить, засмеялся. Скажите, что он засмеялся. Просто скажите это, просто скажите, что он засмеялся, и я убью этого сукина сына голыми руками! Уши ему оторву! Да я…
– Он засмеялся, – сказал я.
Хьюго посмотрел на Виктора.
– Всегда они смеются, – сказал он. Казалось, из него разом выпустили весь воздух.
– Не надо так расстраиваться, – сказал я. – Они ведь не знают, против кого выступают.
– Во…об…ще-то они и впрямь не зна…ют, – сказал Виктор.
В Маленькой Италии не пахнет свежеиспеченным хлебом, нет здесь и итальянцев, распевающих любовные песни или громогласно о чем-то толкующих, размахивая руками. И тем не менее, здесь присутствует некое итальянское очарование, и оно создает настроение для прогулки, если у вас есть время. У меня оно было, так что я велел водителю подождать, а сам пошел пешочком по Мотт-стрит, потом по Малбери, по Элизабет-стрит и по Бакстер-стрит.
Этот район постепенно поглощался Чайна-тауном, и большая часть народу, кто еще умел говорить по-итальянски, давно уже переместилась в Бронкс. Но улицы здесь по-прежнему оставались оживленными и разноцветными, а пожарные гидранты по-прежнему были выкрашены в три цвета – зеленый, белый и красный, в цвета итальянского флага.
Я не нашел тут ничего интересного, чтобы купить, но съел вполне приличный ланч и ухитрился прочистить себе мозги после встречи с Виктором и Хьюго. Я ни секунды не верил в то, что армия людей маленького роста, возглавляемая Виктором и Хьюго, способна захватить весь мир, но у меня уже возникла уверенность в том, что они могут помочь мне свалить Джо Де Мео.
Через пару часов после ланча я нашел своего водителя и велел ему пробиться сквозь плотный трафик и ехать к Аппер-Ист-Сайд Манхэттена, где я снял номер в отеле «Плаза Афина». К пяти мне в номер притащили невероятных размеров сэндвич со свежим шпинатом, моццареллой и поджаренным красным перцем. А еще бутылку бурбона «Мейкерз» и тяжелый стеклянный стакан. Я ел сэндвич и запивал его бурбоном – плеснул себе в стакан на три пальца. К шести я принял горячий душ и заново побрился и переоделся. Минут двадцать смотрел новости на канале «Фокс ньюс», и у меня еще оставалось достаточно времени, чтобы пешком пройти квартал к востоку, до перекрестка Третьей и Шестьдесят шестой улиц.
В конце концов, сегодня же был вторник.
– Это для меня? – спросила она.
Ее ждал свободный стул возле маленького столика, который я застолбил в «Старбакс», и Кэтлин немедленно высмотрела пирожное с клубничным вареньем, лежащее передо мной на квадратике вощеной бумаги. К моему глубочайшему удивлению она наградила меня сияющей улыбкой, сняла пальто и присоединилась ко мне за столиком.
