щелкнула пальцами по кадыку. – Уже магазины сейчас откроют. Полицию нам не очень хочется видеть. Вы вот ниче такая, если что понадобится, спросите на вокзале Катьку-блинщицу. Меня там все знают. Обед могу сварганить вам такой, что язык проглотите. Ну все, бывайте.
Я даже не успела предупредить их, что выход с территории по цифровому коду, как парочка уже штурмовала забор вокруг приюта. Женщина подкинула коротышку вверх, так что он оказался на вершине ограждения, а потом он ее с невероятной силой, видимо, основанной на любви, затянул вверх к себе. Миг, и о бомжах в здании благотворительного фонда напоминал лишь густой смрад, да и тот выветрило весенним сквозняком из открытых дверей и окон.
Я огляделась: узкие пыльные окна, тяжелые двери с замками, узкие коридоры практически без света. Еще пару дней назад приют казался мне неприступной крепостью, в которой хранится ответ на мои вопросы. Секрет, который я так долго ищу. Но нет, всего лишь старое грязное здание с документами об обычной финансовой махинации.
Ничего интересного. Кроме того, что за большими деньгами всегда стоит большая очередь из людей. Андрей не мог проворачивать все в одиночку, у него был помощник для ведения блога, а значит, и люди, которые занимались остальными делами фонда. Хотя бы вот эти широкоплечие парни, откуда они взялись? И еще есть девушка, которая заманивала в приют бомжей.
Конечно, можно найти зацепки в том огромном ворохе документов, что лежат на втором этаже. Но тогда мое расследование затянется на несколько месяцев, если я буду разбираться во всех деталях незаконного заработка Жогина. Лучше отдам архивное копание в бумажках Рядкиной, у нее много помощников, да и для Людочки отличная возможность выделиться перед начальством новым успешным расследованием. Рядкина словно ждала звонка:
– Доброе утро. Ну что, какие новости? Получилось что-нибудь еще найти?
– А кроме меня у вас нет другой надежды? – не удержалась я от язвительного замечания. Судя по громкому обиженному пыхтению, замечание следователя задело.
– Вообще-то вашу клиентку, Анну Жогину, я все еще не исключила из подозреваемых.
– Думаю, что пока у вас будет другое поле для работы. Я в благотворительном фонде, которым руководил убитый Жогин. И здесь просто гора интересных документов. Приезжайте, разберитесь, уверена, что у вас получится отличное дело о финансовых махинациях Жогина.
– То есть опять Рядкина должна делать за вас грязную работу и разбирать завалы, понятно, – но голос у женщины звучал радостно. – Ладно, выезжаю, дождитесь нас.
– Простите, но мне пора отдыхать. Пить кофе, валяться на диване и методом логических размышлений искать убийцу Андрея Жогина, – мне нравилось злить Людочку, рассказывая небылицы о безоблачной жизни частного детектива. – Код замка: две семерки, ноль пятьдесят шесть. А дальше вы сами.
На самом деле, конечно, мне было не до лежания на диване. Да и просто логическими выкладками дойти, кто же виновен в смерти блогера, не получится. Пора ехать в погребальный зал, высматривая среди опечаленных родственников и близких, у кого же светятся от радости глаза при виде мертвого Андрея.
Место, где проходила прощальная церемония, совсем не выглядело печальным. Белое здание, воздушные скульптуры ангелов, гудение голосов людей внутри зала выглядели очень по-весеннему, словно все собрались на концерт, а не увидеть в последний раз важного для них человека. Я шагнула в зал и застыла в удивлении: как же много пришло человек на похороны. Конечно, он же известная личность, блогер, врач, спасавший жизни, но такого я не ожидала. Весь зал был заполнен: женщины в темных платьях всхлипывали, мужчины в черных костюмах стояли с мрачными лицами. При моем появлении по залу пошел шепоток, они вдруг начали все оборачиваться в мою сторону:
– Это она, Иванова!
– Та самая, что разрушила жизнь Андрея.
– Да нет же, она ищет его убийцу.
– Какая нахалка, заявилась прямо на похороны!
Я чувствовала себя неуютно, толпа так и ощупывала меня взглядами. Вдруг кто-то подхватил под локоть, рядом тихо заговорила Анна:
– Доброе утро. Как хорошо, что вы пришли, – рядом со мной стояла вдова в черном платье, с лицом под черной вуалью. Она еле заметно кивнула в сторону посетителей и зашептала: – Мне кажется, они меня хотят растерзать на куски, ведь я посмела подать на развод с их любимцем, с их идеальным спасителем Андреем. Если бы они знали, какое он на самом деле чудовище.
– Но почему вы не дадите интервью? Вы же можете рассказать правду, любое издание будет радо такому скандалу, – я всматривалась в лицо женщины, которое изменилось с последней нашей встречи.
– Я не хотела очернять Андрея. Про мертвых или хорошо, или никак. И он был моим мужем много лет. Но… теперь. Может быть, я так и поступлю, расскажу всем и каждому, какой он настоящий. Он это заслужил! – Глаза женщины сверкнули из-под черной сетки.
Я даже забыла о толпе вокруг, с удивлением рассматривала ее лицо. Плачущая, удрученная вдовушка с тоской в глазах и опущенными уголками рта вдруг исчезла. Анна изменилась. Спина горделиво выпрямилась, уголки губ так и норовили подняться все выше и выше, а под защитой из черной кисеи ее глаза сияли радостью. Я не могла ошибиться, эта женщина буквально светилась от счастья, переполняющего ее.
Сбоку из толпы протиснулась крупная женщина в слишком узком для ее габаритов платье. Гостья зажала худенькую руку Анны и горячо зашептала:
– Что же вы ни слезинки не проронили. Вы же вдова. Поплачьте, горе так выходит. Я вот уже который день не могу остановиться. Какой человек был убит, самые лучшие уходят рано, правильно люди говорят. Надо плакать!
Как по заказу, из ее серых глаз с воспаленными веками полились крупные капли, стекая ручейками по бледным щекам.
Вдова от ее замечания дернулась как от удара, потащила меня вперед и выставила между собой и назойливой теткой как живой щит.
– Такой хороший был человек. – Плакальщицу резкая смена собеседника ничуть не смутила. Она вытащила смятый платочек, промокнула потоки и деловито поинтересовалась: – Ну что там, когда уже церемония? Не люблю покойников, жутко от них.
– Так зачем сюда пришли? – я изумилась ее нелогичности.
– Ну как же, – в ответ мне было еще большее изумление. – Надо на похороны ходить. Так положено.
