что все это складывалось? Что ж, для него ответ был очевиден, и он выставлял его самого далеко не в лучшем свете. Откровенно говоря, он просто не до конца доверял Валери.
Большая часть его хотела ей верить. Она была красивой женщиной, которая за какие-то три или четыре дня — он уже сбился со счета — перевернула его мир вверх тормашками и принесла в его жизнь, пусть даже ему не хотелось это признавать, больше эмоций, чем он когда-либо испытывал в прошлом, и определенно больше, чем надеялся испытать в будущем. Даже если он погружался в мечты и воображал себя каким-нибудь сыщиком в одном из «своих» фильмов, как выразилась бы Клер, на самом деле ничего подобного не происходило ни с Ричардом, ни с кем-то из окружающих. Такое бывало в книгах, сценариях, на экране и потому казалось выдумкой. Именно поэтому — пришло к нему понимание — он и не доверял Валери. Просто для этого он был недостаточно уверен в себе, в том, кто он такой, и слишком опасался окружающего мира.
Он снова повернулся, надеясь, что не упустил Текса. Хотя, пусть даже Ричард и держался на безопасной дистанции, этого человека было невероятно трудно упустить из виду. Ярмарочный шест выше шести футов, да еще и в абсурдно высокой ковбойской шляпе на типичной французской улице был заметнее некуда. Он выделялся, как, к примеру, эта странная скульптура носорога у «Макдональдса» рядом с Центральным вокзалом Тура. Текс даже остановился, чтобы сфотографировать ее, как сделал бы любой обычный турист. Ричард прищурился, как обычный турист, а не как, скажем, мясник в своем родном городе.
Он увидел, как Текс посмотрел на часы и, очевидно, принял какое-то решение, повернул назад, туда, где слонялся Ричард, который снова привлек внимание той женщины за стеклом, хотя на этот раз ему хватило присутствия духа просто позволить Тексу пройти мимо. А тот больше не походил на праздного туриста, шагал вперед уверенно и целеустремленно.
Ричард последовал за ним через несколько минут, когда Текс смотрел направление в телефоне, стоя перед современным международным конгресс-центром «Винчи». Оттуда он свернул налево, на бульвар Отелуп, и остановился на автобусной остановке. Сердце у Ричарда упало. Если Текс сядет в автобус, как за ним следить? Вообще-то, насколько ему было известно, Текс не знал его, но все-таки не стоило рисковать, садясь с ним в один автобус. Он мог бы схватить один из тех велосипедов, что в последнее время наводнили города, и последовать за автобусом… Тут он велел себе успокоиться. Меньше всего ему сейчас нужен был сердечный приступ от излишней нагрузки. Текс снова взглянул на телефон, отошел от остановки и двинулся к Садам префектуры. Тут он замедлился, и Ричард предположил, что это и было конечной точкой его маршрута — наверняка местом встречи. Он дал Тексу пару мгновений форы, а затем проскользнул в парк, выбрав противоположную дорожку, но не теряя ковбоя из виду.
Великан, казалось, был очарован этим местом, словно видел центральный городской парк впервые. Широкие тропинки и громадные ухоженные платаны создавали атмосферу спокойствия и умиротворения в шумном мегаполисе, а у Текса был вид деревенского увальня, считавшего, что города — это сплошь бетонные коробки и шум, а тут нашедшего уголок тишины. На часы он, однако, посматривать не переставал. Значит, кого-то ждал.
Ричард расположился на скамейке как можно дальше от Текса, но так, чтобы не терять его скамейку из поля зрения, а затем раскрыл перед собой газету для дополнительной страховки. Он купил Le Monde из-за ее старомодного широкого разворота, уселся и как можно незаметнее принялся следить поверх газеты. Сам Текс, похоже, нервничал, то усаживаясь, то подскакивая и начиная прохаживаться вдоль скамьи, одновременно высматривая своего визави. Однако ждать ему оставалось недолго, и Ричард чуть не упал со скамьи, когда увидел, кто пришел.
Текс тепло, как старых друзей, поприветствовал чету Риззоли, сердечно пожав руку мужчине и расцеловав синьору Риззоли в обе щеки. Они смеялись и шутили, затем Текс снова кинул взгляд на часы и очень оживленно принялся что-то объяснять, после чего Риззоли уселись на скамью. Теперь сердце Ричарда буквально выпрыгивало из груди, а газета в руках тряслась; глубоко внутри он знал, кого все ждут.
Валери прибыла с Паспарту на руках и выглядела настоящей светской леди в очередном элегантном наряде. «У нее, должно быть, чемодан размером с лайнер в комнате», — Ричард старался не думать о том, как впечатляюще она выглядит, а вместо этого сосредоточиться на зреющем внутри гневе. Он чувствовал себя использованным, преданным и глобально разочарованным, к тому же совершенно бестолковым, потому что даже под угрозой расстрела не смог бы понять, что, черт возьми, происходит. Текс радостно поприветствовал ее — похоже, он таким образом встречал всех, — что невероятно разозлило Ричарда, пусть даже он и заметил, что Валери ответила заметно холоднее. Риззоли поднялись, и Текс взялся представлять всех друг другу. Ни Риззоли, ни Валери не улыбались, и руки друг другу они пожали весьма холодно. Текс уселся, и Валери посадила Паспарту рядом, между ним и Риззоли, которые заняли свои места, оставив Валери стоять.
Ричарду ужасно хотелось иметь возможность слышать, что происходит, но, к счастью, Текс, как плохой актер со слишком нарочитой для экрана игрой, преувеличенно жестикулировал, и его движения можно было легко прочитать. Валери с Риззоли вели себя не так открыто. Текс развел руки, словно говоря: «Ну и как мы это сделаем?», вот только Ричард понятия не имел, что за «это» может быть. Он надеялся, что речь идет об оплеухе по неизменно усмехающейся физиономии Текса, но такой вариант был весьма сомнителен. Великан задержал опущенную руку над переноской Паспарту, и обычно мирный маленький песик взвился вверх, пытаясь вырвать из нее добрый кусок.
— Молодчина! — пробормотал Ричард себе под нос, в то время как Валери гладила голову песика, тоже выражая одобрение.
Встреча, судя по всему, была напряженной.
Теперь говорила Валери, очевидно, о самом Тексе, то указывая на него, то размахивая руками в сторону пары итальянцев. Так продолжалось несколько мгновений, и Текс, изображающий обиду, но по-прежнему с усмешкой на лице указал на себя жестом оскорбленной невинности. Оба Риззоли одновременно повернулись к нему, и широкая, глуповатая, белозубая усмешка медленно стекла с его лица. Он мрачно нахмурился, затем поднялся, протестуя против чего-то. Когда он закончил, стало ясно, что остальные взвешивают его слова, словно суд присяжных, выносящий вердикт обвиняемому. Риззоли дружно покачали головами, а Валери медленно обернулась к нему еще раз. Текс сдвинул шляпу на затылок и сам покачал головой, а затем на лицо его вернулась широкая усмешка, он расхохотался и
