не глядя по сторонам. Уронила на пол какой-то маленький предмет, загнала его ногой под диван и тут же про него забыла, потому что звонил тот самый Лешик, звонка которого так сильно ждала сыщица.
— Узнал? — крикнула она в трубку, даже не поздоровавшись.
— Иначе бы не звонил.
— Говори!
— Э, нет! Не так быстро. Сначала скажи, что я буду иметь за это?
— Мою вечную благодарность.
— И на кой она мне сдалась?
— Тогда Стася тебя поцелует, когда выйдешь.
— Она меня и так поцелует. И даже не обязательно ждать, пока я освобожусь. Нет, я говорю о другом. Ты же этот запрос не лично для себя делаешь. Он тебе для расследования нужен. А расследование вы вдвоем с твоим хахалем всегда ведете. А он у тебя не последний перец. В Москве служит, Стася мне рассказывала.
Укоротить бы некоторым их длинные языки!
— В этот раз расследование мы ведем с другим следователем. Он молодой и никакого авторитета не имеет. Вряд ли тебе удастся с него хоть что-нибудь поиметь.
— Да? Жаль. А ты не врешь?
— Не имею такой привычки. И тебе советую отучаться. Стася лгунов не любит.
— Ладно уж, только потому что Стася просила тебе помочь, так и быть, слушай! Авансом выдаю тебе информацию. Но когда твой московский сыщик вновь появится на твоем горизонте, ты уж не забудь про меня.
— Договорились.
Сашенька не вполне понимала, чем Милорадов может помочь Лешику. Но как говорят, обещать — это ведь еще не значит жениться. Пусть Лешик тешит себя надеждой, с надеждой любому живется веселее. А глядишь, Милорадов и впрямь чем-нибудь когда-нибудь да подсобит ювелиру.
Добраться бы только еще до этого Милорадова!
— В коллекции Толика Захватова было сто двенадцать предметов, но далеко не каждый из них представлял собой нечто значительное или уникальное. Поэтому я вычленил лишь самые яркие и запоминающиеся предметы, про них я и начал расспрашивать. На первом месте брошь Тамерлана, на самом деле украшение поступило из казны иранского шаха при заключении мира между нашими странами. Эта брошь была первой из попавших на рынок, она была предложена скупщику в Могилеве буквально через три месяца после ограбления коллекционера.
— Так быстро!
— Мне удалось отследить появление некоторых из этих ювелирных украшений, но далеко не всех из них. Следующая вещица всплыла еще через полгода, это были украшения для рукавов, два браслета, соединенные между собой тонкими цепочками, которые, в свою очередь, были украшены драгоценными камнями. Подарок британской королевы. Один браслет надевался на руку выше локтя, другой оставался на запястье, драгоценные нити свободно колыхались между ними. Особенно эффектно такие украшения смотрелись с длинными бархатными рукавами. Браслеты всплыли в Магадане через полгода.
— Далековато от Могилева.
— Это еще не вся география. Диадема с рубинами и крупным центральным турмалином промелькнула в Одессе. Серьги-подвески в восточном стиле с бирюзой, алмазами и сапфирами появились в Нижнем Новгороде, а перстень с Валькирией нашелся во Владикавказе.
— Какой широкий разброс. И как тебе удалось все эти вещи отследить? Полиция тоже пыталась, но у них ничего не вышло.
— Еще бы. Полиция искала по своим каналам, а я по своим.
— Твои каналы работают лучше.
— Так еще надо знать, у кого спрашивать. Итог таков, кто-то планомерно колесил по стране с целью сбыта награбленного у Захватова имущества в разных частях страны.
— А кто? Кто был тем человеком, который приносил украшения в скупки? В полиции о нем ничего не известно.
— Ну еще бы! Кто же им что скажет. Но я знаю, что это был не один, было несколько человек, которые приносили побрякушки Захватова. Как минимум четверо. Двое мужчин и две женщины. Потому что, по описанию скупщиков, один мужчина был высок и худощав, другой невысок, но широкоплеч. А женщины также отличались. Одна была миниатюрной худышкой, вторая обладала эффектной фигурой, особенно всем запомнился ее бюст.
— Получается, и впрямь четверо, — задумчиво повторила Сашенька, в голове у которой в этот момент медленно прокручивались шестеренки.
Казалось, что еще чуть-чуть, и шестеренки попадут в нужный паз, раздастся заветный щелчок, и долгожданная картинка в голове сложится.
— А как они выглядели? Какие-нибудь приметы, помимо эффектного бюста, у одной из женщин имеются?
— Увы. За давностью лет чудо, что хотя бы эти воспоминания у людей сохранились. Но если честно, то я не стал бы придавать им особого значения. За двадцать с лишним лет в голове у свидетеля брюнет легко может превратиться в рыжего, а лысый стать волосатым. В чем я уверен, так это в географии. Побрякушки Захватова поступили в продажу в тех городах, которые я тебе называл.
— А сроки?
— Я составил таблицу, в ней все указано.
— Спасибо тебе огромное! Ты нам очень помог!
— Не для тебя старался, для Стасеньки. Очень уж она за тебя просила.
— Все равно спасибо.
— Хорош благодарить, — буркнул Лешик. — Говорю же, ради своей любимки постарался, не для вас же, следаков, инфу добывал. Если узнают, что я на своих стучал, кранты мне будут. Так что, если что, то я тебе ничего не говорил. Да и ты там языком поменьше болтай. Кому нужно скажи, а больше ни гу-гу.
— Договорились.
Но Лешик отчего-то все равно пришел в дурное настроение. Похоже, делать добрые дела безвозмездно было для него в диковинку и давалось парню с большим трудом.
Юра поступившие новости воспринял с большим энтузиазмом.
— Это же прекрасно! — воскликнул он. — Мы с тобой движемся в одном и том же направлении!
— Я рада.
— Скинь мне эту таблицу, я ее посмотрю.
— Хорошо.
— Ты сегодня учишься до двух часов, — сказал Юра, причем он не спрашивал, а утверждал. — Значит, в половине третьего встречаемся с тобой в нашем кафе.
Сашеньке не оставалось ничего другого, как согласиться. Впрочем, Юра ее ответа и не ждал. Он сразу отключился, не дав девушке вставить ни слова.
Но когда в половине третьего, благополучно покончив с институтскими парами, Сашенька вошла в кафе, расположенное на противоположной стороне Невского, то Юра уже был там. Сидел за их любимым столиком возле окна, как это было обычно. Разве что прежде в вазочке на столе обязательно красовался живой цветок — роза, ирис или тюльпан, который Юра покупал для своей любимой. А сегодня вазочка была пуста. Ну, конечно, у Юры есть другая любимая, ей он теперь и дарит свои цветы.
Почему-то думать об этом было Сашеньке неприятно. Не то чтобы она была так уж заинтересована в Юре, просто сама мысль о том, что он так быстро переметнулся к другой и забыл Сашеньку,
