Из всех педагогов первого курса мне особенно запомнились несколько.
Наибольшее впечатление произвел профессор Фролов, читавший курс химии. В день сдачи экзамена он вошел в аудиторию, где находился весь поток первокурсников в ожидании экзамена. Профессор внимательно оглядел заполненные ряды, сверкая толстенными линзами очков, потом громко спросил:
- Если есть студенты, не получившие зачета по практическим занятиям, прошу покинуть аудиторию и сначала получить зачет, а потом прийти ко мне на экзамен. - Он сделал паузу, но никто не поднялся. - Превосходно! - Профессор довольно потер свои ладошки. - А теперь прошу подойти ко мне тех студентов, кто хочет получить "удовлетворительно"... Смелее, смелее, - подбодрил он.
Человек десять поднялись и не очень уверенно приблизились к его столу.
- Давайте ваши зачетки! - Он быстро поставил им троечки, пожелал всего доброго, потом снова обратился к аудитории: - Теперь прошу подойти ко мне тех студентов, кто знает мой предмет на "хорошо"...
* * *
Я уже говорил, что химия была одним из моих любимых предметов, и потому я не волновался и наблюдал за остальными. Кстати, на вступительных экзаменах мне попался такой вопрос: "Напишите формулы органических соединений, которые вам известны".
Я первым вызвался отвечать и начал писать на доске формулы, какие помнил. Где-то на сороковой формуле меня остановил старший преподаватель.
- Хватит, хватит, молодой человек! - замахал он руками, - Впервые вижу столько формул по органике, написанных абитуриентом, причем без единой ошибки! Не буду слушать остальные вопросы вашего билета! Давайте экзаменационный лист! - Он поставил "отлично" и расписался. - Может быть, еще кто хочет повторить сей "подвиг"? Сразу поставлю "отлично"! - предложил он тем, кто готовился отвечать, но никто не рискнул...
Когда профессор позвал тех, кто знает на "четверку", многие к нему потянулись уже более смело, и он всем поставил отметку без единого вопроса. После того как они вышли, он сказал, обращаясь к оставшимся, которых было человек пятнадцать:
- А с вами мы побеседуем...
Рассматривая оставшихся первокурсников, я с огромным удивлением заметил Валерия, который в химии разбирался как свинья в апельсинах. Подумав, что, может быть, смогу ему чем-нибудь помочь, я дожидался, когда он пойдет отвечать. На этот раз профессор вызывал сам. Наконец дошла очередь и до Валеры. Задав ему пару вопросов и мгновенно разобравшись, что тот в химии ни бельмеса, профессор спросил:
- Молодой человек, почему вы не подошли, когда я вызывал на "тройку"? Допустим, вы не хотели "тройку", тогда почему не подошли на "четверку"?
- Я боялся... - сквозь надутые губы процедил Валера.
- Ладно, сегодня вам ставить ничего не буду, завтра принимаю второй поток, приходите и уж там-то не оплошайте! - едва ли не впрямую намекнул профессор. Договорились?..
- Спасибо вам, профессор, - сказал Валера и почему-то начал наклоняться к нему.
Фролов, вероятно, подумал, что Валера хочет чмокнуть его в руку: он нервно отдернул ее и сконфуженно промолвил:
- Идите! Идите! - потом повернулся к нам и сообщил: - В июне сорок первого я поставил двойку и началась война: с тех пор двоек не ставлю... Вы готовы отвечать? - спросил он следующего...
Этот профессор запомнился мне на всю жизнь, и память о нем очень теплая и нежная...
Неординарностью ситуации запомнилась мне преподавательница черчения и начертательной геометрии.
Как-то мы сдавали этот сложный предмет. Мне досталось непростое задание: начертить сечение одной замысловатой детали. Едва взглянув на рисунок, я понял, что даже если я и справлюсь с этим заданием, на него уйдет столько времени, что я опоздаю на тренировку.
Кроме профессора Арустамова, по учебнику которого мы учились, в аудитории были еще две преподавательницы. Среди студентов ходила байка, что сдать профессору Арустамову на "отлично" можно только мечтать во сне, получить "четверку" - словно выиграть в лотерею, а на "тройку" никто не обижался. Так что мне идти к нему совсем не хотелось. Следовало оценить двух других преподавательниц.
Одна из них была лет тридцати, с очень привлекательным лицом и красивыми длинными каштановыми волосами, ниспадающими едва ли не до самого пояса. Вторая была блондинкой и лет на двадцать старше первой. Красавицей ее назвать было вряд ли возможно, но что-то в ее лице говорило о мягкости и доброте характера. Ища решение и делая наброски чертежа, я раздумывал, к кому лучше идти отвечать: к той, что постарше, или к той, что помоложе?
Поглядывая то на одну, то на другую, я заметил, что та, что помоложе, уставилась на меня. Наши взгляды пересеклись, и я почему-то не отвел глаза в сторону, а нахально вперился на нее. Не знаю уж, что прочитала в моих глазах эта дама, но взгляд ее неожиданно стал откровенно томным и загадочным. Она встала и пошла по проходу в мою сторону, останавливаясь то у одного студента, то у другого.
Когда она подошла к моему столу и склонилась ко мне, ее волосы, соскользнув с плеч, упали на мою руку. От них шел такой удивительный аромат, что у меня несколько закружилась голова, а сердце заколотилось, как у бегущего стремглав зайца.
- Молодец, очень хорошо! - одобрительно проговорила она, как бы нечаянно накрыв ладонью мою руку, а второй неожиданно быстро прошлась карандашом по моему наброску, в буквальном смысле подсказав мне ответ на задачу. - Думаю, вы уже готовы отвечать, - тихо добавила она.
У меня кровь прилила к голове, и в висках застучали сотни молоточков.
- Можно к вам? - шепотом спросил я.
- Конечно, - улыбнулась она, чуть сжала мою руку и пошла к своему столу.
Как только она села, я поднял руку. Не успела моя спасительница и рта раскрыть, как вмешался профессор Арустамов:
- Готовы? Идите сюда!
На какие-то доли секунды я растерялся, не зная, что делать, но перехватил чуть заметное движение головы той, что протянула мне руку помощи. "Не ходи!" прочитал я в ее глазах.
- Извините, профессор, я еще не готов, но хотел бы задать вам вопрос! пытаясь потянуть время, я искал, что бы такое спросить у него и нашел. Можно?
- Вам что-то непонятно в билете?
- Нет-нет, речь о вас...
- Вот как? - усмехнулся он, - И что же?
- Это правда, что по вашему учебнику "Черчение и начертательная геометрия" учатся и в других странах? - Я спросил наобум, но заметил, что все находящиеся в аудитории - не только студенты, но преподавательницы - с интересом прислушались.
- Да, он переведен в пяти странах, но об этом, если вам интересно, поговорим на занятиях, а здесь не мешайте другим студентам готовиться к экзамену, - не очень любезно заметил Арустамов.
Несмотря на напускную строгость профессора, мне показалось, что Арустамову польстил мой вопрос. Так или иначе, он оставил меня в покое, а я получил новую задачу: как избежать попадания за его стол?
Помог господин Случай, с которым я на "ты": заглянула секретарша декана и передала просьбу шефа срочно зайти в деканат.
Не успела за профессором закрыться дверь, как я, перехватив чуть заметный кивок "моей" преподавательницы, спешно устремился за ее стол.
- Вы очень к месту вспомнили о книге профессора, - делая вид, что разглядывает мое решение, тихо проговорила она и как бы невзначай снова положила свою руку на мою.
Мое тело одеревенело, а лицо покрылось краской. Казалось, все в аудитории все видят. Хорошо еще, что я сидел к ребятам спиной. Я бросил быстрый взгляд на вторую преподавательницу, но та, к моему счастью, читала "Огонек".
- Как вас зовут? - пересохшими губами прошептал я, чтобы не выглядеть полным идиотом: женщина откровенно меня клеит, а я будто не соображаю, что происходит.
- Марина... - ответила она и, взглянув на свою коллегу, убрала руку и громче добавила: - Николаевна...
Она говорила со мной в двух тональностях: одни фразы едва ли не шепотом для меня, другие - нормальным голосом для посторонних ушей.
- Ну, что ж, ваши ответы весьма оригинальны... - нормальным голосом, а более тихим: - Забегайте как-нибудь на кафедру... - и вновь громче: - Хотя и не бесспорны... "Четверка" вас устроит?
- Более чем! - подхватил я.
- Хорошо. - Она взяла зачетку и как будто писала несколько дольше обычного.
- Спасибо, - поблагодарил я и, принимая у нее зачетку, чуть прикоснулся к ее мягкой руке.
Когда в коридоре я раскрыл зачетку, то с удивлением увидел оценку "отлично" и клочок бумажки с номером телефона.
Вас не удивит, что я стеснялся звонить Марине Николаевне - просто не хватало духу. Месяца через полтора мы случайно встретились в метро. Она шла под руку с каким-то мужчиной, но сразу меня узнала, сердечно поздоровалась, и они пошли дальше, а за спиной она показала мне кулак, а потом сделала указательным пальцем движение, каким набирается диск телефона.
Я все-таки позвонил ей, но это случилось спустя год, когда я уже учился в другом вузе. Звонку она обрадовалась, признавшись, что была уверена, что я никогда не позвоню. Она пригласила меня к себе в гости, и мы провели несколько бурных ночей, пока не вернулся ее жених, ездивший в Чехословакию на какой-то научный симпозиум. Вскоре Марина вышла замуж, и мы потерялись в этом мире без всяких обид...
