На площади поднялась паника.
Завопили лысые сморщенные старики с колодками орденов на груди, завизжали седенькие старушки. Дети, бросая цветы на землю, первыми бросились прочь, увлекая за собой родителей. Зазвучали выстрелы – это охрана высокопоставленных лиц, опомнившись, постаралась выполнить в меру своих сил возложенную на них обязанность. Над головами людей засвистели пули. На Васильевском спуске возникла давка…
Большой экран погас на секунду, потом вспыхнул снова. По нему пробежала рябь помех, потом картинка опять появилась. Кто-то из телевизионщиков выполнял до конца свой долг и, оставаясь на трибуне, транслировал на всю страну то, что происходило сейчас в самом центре российской столицы.
Зрелище завораживало…
Каждый из нападающих двигался, будто сомнамбула, абсолютно не обращая внимания на окружающих. Похоже, у каждого в этом действе была какаято своя личная, персональная цель. То, что происходило слева, справа или сзади, попросту игнорировалось. Если впереди было препятствие – оно преодолевалось.
Жесты, движения страшных биороботов были отработаны до автоматизма, будто они лазали по этой трибуне испокон веку. Протянул руку, подтянулся, поставил ногу, приподнялся… шаг – и монстр уже на другом ярусе. Кто-то попался на пути? Удар ногой – хрустит колено, и живое препятствие падает, подломившись. Тренированный охранник отбил удар? Незаметное движение локтем – и в сердце ему впивается кусок его же собственного ребра. В глаз направлено дуло пистолета? Нырок, хруст сломанной руки, сдавленный крик стрелка, в чьи глаза вошли стальные пальцы. Пуля, вырвавшаяся из вороненого ствола, ушла в народ…
Первым из сенаторов геройски пал бессменный лидер либеральных демократов.
Он, едва ли не единственный из мужчин, опомнился сразу – и с криком: «Опять коммунисты к власти лезут!» сам бросился на продиравшегося к нему киллера. Вцепился в волосы, стал бить по мордасам и обзывать коммунистической сволочью до тех пор, пока гориллоподобное существо с каменной мордой не оторвало его от себя и не уложило на деревянный настил, сдавив горло мертвой хваткой.
Последовал наезд камерой на бьющегося в агонии партийного деятеля, потом в камере засияло небо, потом мелькнули трибуны. И с аппаратуры, разбитой смелым журналистом о голову налетчика, перестала идти картинка. Режиссер трансляции, сидевший в передвижной телестудии за пределами побоища, тут же переключился на последнюю работавшую камеру, охватывавшую с самого верхнего яруса почти всю панораму кровавых событий.
Бойня разворачивалась нешуточная.
Пришедшие в себя после первого шока воинские подразделения, прошедшие по площади впереди сибиряков, бросились на нападавших с тыла. Они тоже не были вооружены, но среди них были и десантники, и морские пехотинцы, и десяток спецов из суперсекретной штурмовой группы «Гамма», каждый из которых стоил десятерых обычных вояк.
Однако зомби оказались готовы и к такому повороту событий. Задние ряды лезущих на трибуну развернулись лицом к противнику и организовали оборону, имея преимущество господствующей высоты. Они тоже несли потери, но раз за разом ухитрялись отбивать накатывающиеся волны бойцов, пробивающихся на помощь к своему президенту. А передовые цепи зомбированных уголовников, сметая вялое сопротивление ожиревших на государственной службе чиновников, добрались-таки до яруса, на котором располагалось высшее руководство страны.
Огромная страна от Калининграда до Востока затаила дыхание у голубых экранов.
Понимая, что помощи ждать неоткуда, генералы и министры силовых служб попытались сами дать отпор противнику. МЧС и ФСБ в это утро были близки, как никогда ранее и никогда после. Министр стоял спиной к спине с руководителем секретной службы – и они поначалу вполне успешно отбивались от трех убийц, пытавшихся их достать.
Но с навеса над верхним ярусом трибуны на них всей тяжестью рухнул четвертый, разбивая тандем. И все было кончено в одно мгновение.
Президент, неплохо владеющий боевыми приемами борьбы, сбросил вниз одного нападавшего, освободился от второго – и спрыгнул ярусом ниже. Туда, где с построенной деревянной трибуны был перекинут мосток на трибуну Мавзолея, которая пока оставалась пустой. Казалось, еще мгновение – и глава отечества добежит до массивной двери, ведущей с трибуны в глубь гранитной усыпальницы, а оттуда секретным подземным ходом ускользнет в Кремль – к надежной охране…
Но ночные бдения лейтенанта Геннадия Ефимова не пропали даром. «Перевернутый» спецконтингент, не раз взбиравшийся на виртуальный Мавзолей его «миража», и это предусмотрел. С другой стороны трибуны к той же заветной двери мчались два зомби.
Теперь выходило, что президент фактически сам спешил к ним в руки.
Отступать ему было уже поздно – путь назад перекрыли серые убийцы, обосновавшиеся на верхнем ярусе. И глава государства принял единственно верное в этой ситуации решение. Он вскочил на парапет трибуны и побежал по нему, разгоняясь. Он надеялся, что сумеет, используя инерцию, сбить резким прыжком сверху вниз любого, кто успеет стать на его пути, заслонив собою спасительный проем в гранитной стене.
Однако один из убийц тоже взобрался на узкую гранитную дорожку и помчался навстречу, надеясь сбить президента вниз.
Они столкнулись почти напротив двери.
Президент, невысокий и сухой мужчина, обладал отменной реакцией – не дал ни столкнуть себя, ни захватить, да еще и провел элементарную, но технически безукоризненную подсечку.
Зомбированный браток, абсолютно не ожидавший хотя бы малейшей попытки сопротивления, попался – споткнулся о президентскую ногу, замахал руками, будто ветряная мельница крыльями, но не удержался и рухнул с высоты третьего этажа на камни, забрызгав мозгами парадный вход в главный государственный склеп.
Но не успел умолкнуть вздох облегчения, прокатившийся от Балтийского до Охотского моря, как президент, отвлекший свое внимание на схватку с первым зомби, попал в захват ко второму. Запрограммированный на уничтожение врага даже ценой собственной жизни боец облапил стройную мужскую фигуру и сплел пальцы в надежный замок.
Единый организм, в который слились убийца и жертва, застыл на краю парапета, покачиваясь над бездной, словно Холмс и профессор Мориарти над Рейхенбахским водопадом. Пытаясь вывернуться, президент оступился, равновесие было нарушено, и, не разжимая объятий, они рухнули вниз.
Раздался негромкий глухой удар, и над всей страной повисла зловещая тишина.
В зале зажегся свет.
В полной тишине, звеневшей в ушах, поднялся Терентий Гаврилович, и было слышно, как сначала скрипнуло кресло, а потом старческие кости.
Он почесал подбородок и сказал:
– Ну вы тут обмозгуйте такой сценарий, а я пока отвлекусь ненадолго.
Стоило ему скрыться за дверью, как поднялся невообразимый гвалт.
– Ни хуя себе! – откинулся на спинку уютного кресла начальник штаба Военно-воздушных сил страны, успевший, как обычно, нагрузиться еще до премьеры фильма. – Это где же такое снимали? Надеюсь, актеров отправили в расход?
– Пить надо меньше, дружок, – ехидно ввернул толстоморденький глава ФСБ. – Тогда не проспишь все объяснения. Это не фильм. Это съемка овеществленных образов, «миражей» – со специального шлема, погружающего нас в виртуальную реальность.
– Мммм, – закачал головой, будто бы у него заныли зубы, заговорщик из администрации президента. – Порусски, что ли, объясните, а?
– Повторяю для идиотов: рация на бронетранспортере! – тут же намекнул на старинный анекдот Колобок. – И еще раз: компьютер моделирует ситуацию, это понятно?
Человека три покивали головами.
– Нам, чтобы эту модель представить, нужен специальный шлем. Мы сейчас как раз такую модель видели.
Закивали двое.
– А для спецконтингента Гаврилыча никакие шлемы не нужны. У них вся эта мутота в головах отображается. Они себе представляют, что сидят за мониторами и режутся в новомодную компьютерную игрушку «Мочить Вову-2». А на деле топают по Красной площади, а потом лезут на трибуну, кого надо мочат, а всех прочих мудаков душат…
Он замялся и озабоченно нахмурившись, пробормотал:
– Только неясно мне, чего это я вдруг на ту же трибуну попал. Да еще в одну упряжку с чрезвычайником. Хотя отмахивались мы ничего себе…
* * *
Виктор Беридзе сидел на койке и глядел остекленевшими глазами прямо перед собой. Смотреть, собственно, было не на что – впереди были только неширокий проход между койками и белая стена над кроватью соседа. Но Беридзе всматривался очень пристально, и ничего удивительного в этом не было, потому что его взгляд был направлен не вовне, а внутрь самого себя.
Невозможно представить, что он когда-то, как и все, был ребенком. А ведь он тоже был маленьким…
