Лариса осматривается и замечает, что полоток в пещере странный. Каменный свод облеплен серой мохнатой массой. Да это же летучие мыши! Их тысячи! Они свисают вниз головой, некоторые мыши шевелятся и попискивают. В нос шибает удушливая теплая вонь. Лариса смотрит под ноги. Пол пещеры усыпан старым и свежим мышиным пометом. Как же противно!
Но жажда жизни побеждает брезгливость. Тонкие сандалии девушки ступают по грязным неровным камням. Кое-где скользко. На покатом камне она теряет равновесие, шлепается рукой в помет, морщась, вытирает ладонь о подол туники и идет дальше.
Лариса пересекает пещеру и останавливается под заветной дырой, через которую видно вечернее небо. Это единственный путь к свободе, но как же он высоко. Лариса замечает, что со свода пещеры свисают кривые корни деревьев. Они пробили каменную толщу, цепляются за стены, тянутся вниз и в стороны. Лариса ищет путь к спасению. Если подставить камень, можно зацепиться за самый нижний корень. От него за другой, и так подняться к отверстию.
Она ищет камни. Большой не поднять, у нее нет сил. Собирает малые и складывает их в горку у стены. Все камни испачканы пометом, но девушка уже не морщится и не вытирает руки. Совсем недавно она вечно беспокоилась — как выглядит, а сейчас ее заботит лишь один вопрос — как выжить?
Горка из камней уже достаточная, чтобы встать на нее и зацепиться за кривой корень. Пальцы сжимаются, руки напрягаются. Ну! Перебирая ногами, девушка ищет уступы на стене, опирается на них, подтягивается на руках и ложится животом на твердый изгиб корня. Еще усилие — и она уже сидит. Первый этап окончен, можно перевести дух.
Возня постороннего существа приводит в беспокойство мышиную стаю. Тонкий писк усиливается, становится многоголосым. Некоторые летучие мыши выходят из спячки, разжимают лапки и начинают беспокойное кружение по пещере.
Лариса сбрасывает сандалии. Карабкаться вверх плоская обувь только мешает. Девушка хватается за свисающий корень, опирается ногами о другой и забирается выше. Новое напряжение всех мышц — и еще полметра к цели преодолено. Ох! Надо отдышаться. Как же она устала.
Лариса оценивает свое положение. Она преодолела половину пути. Выше корни гуще, появляется больше точек опоры, но не везде можно протиснуться между переплетенными кореньями. В пещере заметно темнеет. Лариса смотрит в дыру и понимает, что наступает ночь. На Кавказе вечерние сумерки сгущаются стремительно.
Она карабкается выше. С большим трудом поднимается еще на один метр, но сил почти не остается. Лариса пытается отдохнуть. Она находит опору для ног, обхватывает руками надежный корень, переносит на него всю тяжесть тела. Так легче, но руки и ноги все равно напряжены, ослабленный организм расходует остатки энергии.
Заветная дыра на свободу уже близко. Лариса с надеждой смотрит вверх и видит звезды. Наступление ночи не беспокоит ее. Лишь бы выбраться. Хоть днем, хоть ночью — какая разница! Там свобода, там люди. Света звезд достаточно, чтобы ориентироваться.
Лариса слышит пугающий шум. Оборачивается. Это отнюдь не писк спокойно висящих на каменном своде летучих мышей. Ее встревожил нарастающий шум от сотен крыльев разбуженных животных, кружащихся по пещере. Они похожи на черный вихрь, которое гоняет по пещере невидимый ветер.
Лариса продирается сквозь корни вверх. Она уже может коснуться каменного свода. Руки ощупывают край дыры, путь к свободе так близко. Сверху свисает тонкий корень. Он самый удобный, чтобы подобраться к отверстию. Лариса хватается за него. Корень скользкий, на нем сохранилась влага минувшего дождя. Но выбора нет, нужны последние решительные усилия, чтобы выбраться наружу.
И вдруг, что-то стремглав проносится мимо лица Ларисы. Потом еще и еще. Это летучие мыши начинают вылетать из пещеры на ночную охоту за насекомыми. Девушка вздрагивает, ее руки чуть-чуть соскальзывают по корню, но тут же цепляются с удвоенной силой. Внезапный страх преодолен. Но хлопанье крыльев нарастает. Лариса поворачивает голову и кричит от ужаса. К дыре несется огромная стая летучих мышей, а она висит на их пути.
Животная масса налетает стремительным пахучим мохнатым ураганом. Лариса зажмуривает глаза и разжимает руки. Серое облако мышей вырывается из пещеры и заслоняет звезды.
— Тихон, я устала! Я больше не могу идти, — взмолилась Мария и опустилась на камень.
Заколов остановился, искоса посмотрел на обессиленную напарницу. Уже вечер. Сколько они прошли за день? Да еще по горам. После схватки с Лакобой у подвесного моста Тихон специально ускорил шаг, чтобы милиционер, если даже надумает, не смог их догнать. Они оторвались от возможного преследования. Однако Мария, привыкшая к европейскому комфорту, не готова к таким нагрузкам.
— Привал, — согласился Тихон, сбрасывая рюкзак.
Обрадованный Рейган тут же обнюхал поклажу.
— И ты хочешь есть? Ладно, заслужил. Сейчас организуем ужин.
Тихон нашел подходящее место для костра, нарубил веток, настрогал сухих щепок и разжег огонь. Созерцать пламя было приятно. Этим и занималась Мария. Девушка сидела на ближайшем к костру камне, грела колени и жевала бутерброды с сыром, взятые из столовой. Рейган крутил хвостом вокруг банок тушенки.
— Не терпится? — Заколов вскрыл банку и вывалил мясо овчарке. — А я за водой.
Тихон подхватил котелок и направился к ручью, шумевшему неподалеку. Овчарка быстро заглотила мясо и увязалась за ним. Зачерпнув воду, Тихон поставил котелок на землю. Утолить жажду он решил из чаши, оставшейся от родителей. Взяв ее в руку, он невольно залюбовался. Чаша была изготовлена из твердой красной древесины, наверняка относящейся к ценному и благородному сорту дерева. Снаружи чашу покрывал резной узор ручной работы. Но главное достоинство сувенира заключалась не в этом. Тихон подумал, что чаша последний предмет, который держал в руках его отец.
Рейган по-собачьи рассматривал чашу, то есть принюхивался и странно фыркал. Едва Тихон зачерпнул чашей воду, пес ринулся в ручей да так неловко, что выбил чашу из рук хозяина. Рейган начал лакать языком воду и косить взглядом на Тихона, показывая: вот как надо пить.
— Да что ты лезешь под руки! — в сердцах возмутился Тихон.
Упавшую в ручей деревянную чашу уносил быстрый поток. Тихон бросился за потерей. Он цеплялся взглядом за чашу, боясь потерять ее из виду. Вдруг он увидел, как чья-то рука выхватывает чашу из воды. Тихон замер. В погоне за сувениром он совсем потерял бдительность.
Нежданным гостем оказался Хасик, тот самый немой велосипедист, свидетель гибели его родителей. На этот раз Хасик был без велосипеда. Он устало улыбался и показывал жестами, что очень спешил и не куда-нибудь, а конкретно к Заколову. Тихон с надеждой посмотрел, нет ли в руках паренька записки, как тогда от Ларисы. А вдруг, Лариса нашлась! Но Хасик держал только чашу. Он зачерпнул ею воду, жадно выпил и подошел к Заколову.
Паренек был возбужден и вновь стал что-то объяснять, энергично помогая себе руками. Но Тихон не понимал его жестов.
— Идем к костру. Там нарисуешь, — предложил Заколов.
У костра Хасик начал жестикулировать еще активнее. Он дотронулся двумя пальцами до своих глаз, перевел их в направлении Тихона и Марии и показал телом, как что-то шатается у него под ногами.
— Ты видел нас у моста смерти? — предположил Тихон.
Хасик энергично закивал.
— Ты видел, как я поступил с Иналом Лакобой? — смутился Заколов.
Хасик снова кивнул.
— Понимаешь, он плохой человек. Очень плохой, — стал объяснять свое грубое поведение Тихон. — Это он перерубил канаты три года назад. Лакоба! Из-за него погибли мои родители.
Хасик подхватил тяжелый камень и жестом показал, как бьет Заколова по голове. Тихон понял, что парень намекает на его грубое поведение по отношению к капитану милиции и вынужден был оправдываться:
— Это была вынужденная мера. Я хотел услышать признание. И Лакоба признался в убийстве!
Хасик затряс головой.
— Что-то не так? Лакоба не убивал?
Хасик затряс головой еще энергичнее и показал жестом, что хочет написать. Мария передала ему блокнот с ручкой. Хасик начал писать быстро, но с каждым словом движение его руки становилось все более вялым, а почерк менее разборчивым. Заколов сразу читал написанное.
«Вы ушли. Лакоба полез на берег. Он почти выбрался… Его ударил камнем… по голове…»
— Кто?
«Лакоба упал. Он умер…», — написал нетвердой рукой Хасик.
— Ты уверен.
«Голова разбита… Кровь…»
— Кто это сделал?
«Не знаю… Он был в дождевике…», — медленно и криво вывел юноша.
— Хоть что-нибудь ты заметил? Какую-нибудь деталь, как тогда с кинжалом.
Хасик выронил ручку, его рука обессиленно упала. Лицо подростка покрылось потом, он задыхался.
