— Алхас напал с ножом на офицера. Его судили, дали пять лет. Твой отец был прокурором.
— Твоего брата посадили за преступление. При чем тут кровная месть?
— Алхас хотел стать милиционером, как я. Но с судимостью в милицию не берут, — оправдывался Лакоба. — Алхас вернулся подавленным, стал пить. И однажды он утонул здесь, на этом месте, под мостом. Это твой отец сломал его жизнь.
— Неправда! Алхас утонул, потому что был пьян. — Тихон вспомнил, что инструктор Углов упоминал про нелепую смерть брата Лакобы.
— Если бы Алхаса не посадили, если бы не твой отец… Когда я узнал, что полковник Заколов отдыхает в Абхазии, решил отомстить. Стал следить за ним. И тут подвернулся удобный случай. Это была кровная месть по закону гор!
Капля крови упала на щеку Лакобы. Тихон коснулся своего лба. Один из осколков камня рассек ему бровь. Рана кровоточила.
— Кровная, говоришь. По законам гор. Ладно. Ты убил моих родителей, значит и я имею право. Так?
Лакоба выпучил от страха глаза и залепетал:
— Нет. Не делай этого. Отдай меня под суд, ты же не горец. — Капитан милиции хорошо знал, что признание, полученное под угрозой, можно опровергнуть в суде. — Зачем тебе брать грех на душу, парень. А я раскаиваюсь и прошу прощения.
— Заткнись! — в сердцах выругался Заколов и опустил булыжник. В нем словно лопнула натянутая струна гнева.
Только сейчас он смог переключить внимание на окружающих. Мария перешла через мост. Она опасливо стояла рядом и слушала разговор. Ее опущенная рука сжимала подобранный милицейский пистолет. Рейган зализывал окровавленный хвост. Заколов осмотрел овчарку и убедился, что пес не пострадал, пулей задет только хвост.
— Что, Рейган, больно? А знаешь почему? Ты совершил ошибку. Надо было прыгать на руку с оружием, а ты вцепился в другую. — Тихон забрал у Марии пистолет и наглядно показал овчарке: — Смотри и запоминай. Враг держит пистолет или нож. Это опасность! Эту руку и надо хватать. Понял?
Рейган внимательно выслушал и зарычал на руку с оружием. Тихон похвалил пса.
— У тебя на лице кровь, — всполошилась Мария.
— А, ерунда. Крошкой от камня задело.
— Я должна посмотреть. — Испанка промокнула платком рану. — Чуть-чуть ниже — и не было бы глаза. Тебе жутко повезло.
Тихон перевел взгляд на Лакобу. Поверженный капитан милиции успел сесть и, морщась от боли, рассматривал свою покусанную руку. Тихон не стал его связывать. Преступник обезоружен и не посмеет напасть. Что же с ним делать?
Лакоба убийца, он сам признался в этом. Но как ему отомстить? Отдать под суд? А каковы шансы на справедливый приговор? Показаний единственного свидетеля, немого мальчика, недостаточно, тем более Хасик не видел лица убийцы. Изогнутый кинжал с Т-образной ручкой Лакоба мог приобрести и после гибели родителей. По крайней мере он может об этом заявить. Прошло уже три года. От сегодняшних признаний Лакоба откажется, ведь ничего не записано. Часть разговора слышала Мария, но она скоро уедет в далекую Испанию.
Как же быть?
«Но есть и божий суд…» — вспомнились Заколову строки Лермонтова из знаменитого стихотворения «Смерть поэта», которое он учил в школе.
И сразу пришло решение. Пусть судьбу убийцы вершит высший суд.
— Вставай и забирай свои вещи, Лакоба. Оружие я оставлю себе.
Абхазец поднялся, подхватил небольшой наплечный мешок, достал из него деревянную чашу в виде кубка.
— Это осталось от твоих родителей, — потупив глаза, пояснил он. — Всплыло, когда они упали, прибило к берегу, я подобрал. Чаша из местного дерева. Они купили ее, как сувенир.
Тихон забрал чащу, с трудом поборол волнение и выдавил:
— Иди.
— Куда?
— Через мост, как мои родители.
— Нет, — замотал головой Лакоба, — ты выстрелишь мне в спину.
Тихон секунду подумал, размахнулся и бросил пистолет в реку. Он и так под подозрением, отягчающие обстоятельства в виде огнестрельного оружия ему ни к чему.
— Иди и помни, я в любой момент могу вернуться за тобой.
Лакоба попятился, следя за движениями Заколова, у того в руке оставался кинжал. Ступив на шаткий мост, Лакоба схватился за оставшуюся веревку-поручень и двинулся через реку, то и дело оглядываясь.
— Ты его отпустишь? — удивилась Мария.
Тихон молчал. Его рука сжимала изогнутый кинжал, который сыграл роковую роль в гибели его родителей. Когда Лакоба оказался на тридцатиметровой высоте над валунами, Тихон перерубил второй поручень и ударил ногой по мосту, чтобы тот раскачивался. Лакоба пошатнулся и чуть не рухнул в реку, но ему удалось шлепнуться животом на дощечки и вцепиться руками в тросы. Милиционер затравленно озирался, наблюдая за действиями противника.
Заколов с сожалением посмотрел на стальные тросы, удерживающие мост. Как жаль, что их не было три года назад. Он швырнул кинжал в реку и кивнул Марии:
— Уходим!
Их провожал затравленный взгляд милиционера. Когда ненавистный Заколов скрылся за деревьями, Лакоба перевел дух и пополз обратно. Этот путь был короче. У самого берега он встал. Кровь отхлынула от головы, в глазах помутилось, Лакоба нелепо взмахнул руками, потерял равновесие и свалился с моста. Однако ему повезло, здесь было невысоко. Лакоба скатился по крутому склону, отшиб все что мог и шлепнулся в воду. Мокрый и злой он выполз на берег.
— Чтобы ты сдох, как и твой отец! — в бессилии выругался милиционер и посмотрел вверх. Чтобы выбраться на дорогу, предстояло вскарабкаться по крутому склону.
У Тихона скребло на душе. Он терзался сомнениями: правильно ли поступил. Он пожалел убийцу родителей, доверив его судьбу неким высшим силам. Что ими движет: справедливость или всепрощение?
На одном из поворотов тропинки деревья расступились и стал виден изгиб реки с высокими берегами и мост смерти. Тихон заметил фигурку, карабкающуюся по склону. Лакоба выжил. Так решил высший суд. Может, бог смилостивился над Лакобой из-за возвращенной памятной чащи? Тихон не хотел смотреть на спасение убийцы и отвел взгляд на противоположны берег. Ему показалось, что в кустах мелькнула блестящая рама велосипеда, но она тут же исчезла. Приглядеться не удалось. Тихона нагнала чуть отставшая Мария, и они пошли дальше.
«Пора», — решил посланник Ватикан.
Он выбрался из кустов и подбежал к тому месту, где Заколов угрожал Лакобе булыжником. Рука со шрамом на запястье вытащила из кармана чистый платок и накрыла им тот самый увесистый камень. Как только макушка обессилившего Лакобы показалась над обрывом, посланник Ватикана нанес милиционеру страшный удар по голове. В последнее мгновение своей жизни Лакоба увидел безжалостные глаза знакомого ему человека, но не успел удивиться. Мертвое тело скатилось к реке.
Убийца положил окровавленный камень на видное место, забрал платок и поспешил вслед за группой Заколова. Он следил за ними от пансионата. Неопытная в подобных делах испанка привела его прямиком к более осторожному московскому парню.
В ее руках бесформенный комок влажной туники. Лариса в сотый раз впивается в нее губами, но вода уже не просачивается в рот. Лужица пересохла. Сверху еще срываются отдельные капли, но интервалы между ними постоянно увеличиваются. Здесь делать нечего. Вода вернула ей силы и на время позволила забыть о близкой смерти. В голове ворочается каша странных мыслей.
Луч надежды — шаблонная фраза из глупых песен. В ее случае спасение обещали внешние звуки, особенно последний — голос человека и лай собаки — но они подвели. Что еще говорят в подобных случаях? Свет в конце туннеля. Это ближе. Это почти про нее. Ее пещера похожа на страшный туннель, но свет, кажется, показался. Она теперь не в полной темноте. Она различает окружающие предметы!
Лариса надевает на голое тело холодную влажную тунику, скрепляет на плече порванные концы застежкой и, как бабочка на огонь, бредет в направлении света. Каждый шаг укрепляет ее надежду, что там впереди выход. Она дойдет. Она выберется из подземелья и будет жить.
Сколько часов она здесь? Или ее заточение надо оценивать в сутках? Лучше не думать об этом. Быстрее!
Лариса спотыкается, падает и больно ранит колено. Выступившая кровь ее не пугает. Это сущая ерунда по сравнению с тем, что впереди ее ждет спасение. Да, у нее вывихнутая лодыжка, разбитый лоб, опухающее колено, но впереди свет. Тьма отступает. Она дойдет, доберется, доползет.
«Господи, помоги мне. Я хочу жить», — впервые в жизни молится Лариса.
Стены узкого прохода расступаются, и Лариса оказывается в просторном пещерном зале. Здесь еще светлее, Лариса невольно зажмуривается. Когда резь в глазах утихает, она осторожно распахивает ресницы и задирает голову.
Каменный свод уходит вверх. Там в углу Лариса видит клочок неба. В пещерном своде дыра, размером с бочку. Она легко пролезет через нее, но… Но как до нее добраться? Путь к свободе находится на высоте четырех человеческих ростов.
