— Спасибо, давайте так и сделаем.
Ройс подошел и передал Гордон три распечатанных листа.
— Вы узнаете эти документы, мисс Гордон?
— Да, это те самые отчеты.
— Не могли бы вы обвести кружком имена, которые встречаются во всех трех?
На это Гордон потребовалось меньше минуты.
— Вы закончили? — спросил Ройс.
— Да, здесь четыре таких имени.
— Будьте добры, назовите их.
— Я, Арт Донован, детектив Клостер и его напарник Чед Стайнер.
— Значит, только вы четверо побывали на всех трех объектах в тот день, правильно?
— Да.
Мэгги наклонилась ко мне и шепнула:
— Перекрестный понос.
Я усмехнулся:
— Скорее, перекрестный посев. Бедные присяжные.
Ройс продолжал:
— Скажите, вы все очень переживали тогда?
— Я не совсем понимаю…
— Какое впечатление произвело на вас убийство? Вы сильно переживали?
— Мы просто делали свою работу.
— Неужели никого из вас не потрясло убийство маленькой девочки?
— Потрясло, конечно, и в первых двух местах — в доме родителей и там, где нашли тело, — атмосфера была напряженная. В фирме эвакуаторов уже было спокойнее.
Ответ неправильный, подумал я. Открытая дверь для Ройса.
— Значит, мисс Гордон, вы говорите, что в первых двух местах вы сильно переживали?
Я встал, решив дать Ройсу дозу его собственного лекарства.
— Возражаю! Это наводящий вопрос.
— Протест принят, — откликнулась Брайтман.
Ройс нисколько не смутился.
— В чем же проявлялась эта напряженная атмосфера, мисс Гордон?
— Ну… в разговорах. Арт Донован сказал, что нужно проявить себя наилучшим образом, потому что убит ребенок.
— А что говорили детективы, Клостер и Стайнер?
— То же самое. Говорили, что не успокоятся, пока не найдут убийцу Мелиссы.
— Они называли ее по имени?
— Да.
— Детектив Клостер был сильно потрясен?
Я заявил протест: факт вне доказательной базы. Брайтман поддержала.
Ройс продолжал:
— Мисс Гордон, не могли бы вы еще раз посмотреть в отчеты и сказать, указано ли там время прибытия и отъезда полицейского персонала?
— Да, конечно. Время указано.
— Ранее вы сказали, что Клостер и Стайнер были единственными детективами, которые побывали во всех трех местах.
— Да, верно.
— Они прибыли туда прежде вас с Донованом?
Она заглянула в листки:
— Да.
— Значит, они еще до вас имели доступ к телу девочки?
— Не знаю, какой доступ вы имеете в виду, но они приехали к театру раньше нас.
— А в кабину тягача, где вы так удачно и своевременно нашли волоски, они также имели доступ до вашего прибытия?
Я встал и заявил, что слова «удачно и своевременно» выводят свидетеля за пределы его компетенции. Судья велела Ройсу переформулировать вопрос.
— Детективы прежде вас побывали в кабине тягача, где вы обнаружили три волоска? — спросил он.
Гордон поняла мой намек и ответила правильно:
— Не знаю, поскольку приехала позже.
Тем не менее Ройсу удалось донести кое-что до сознания присяжных. Однако кое-что понял и я. Адвокат защиты не только решил объявить убийцей отчима, а Сару обвинить в ложном опознании, он собирался приписать полицейским фальсификацию улик. Заставить присяжных поверить сразу в два заговора, существовавших одновременно и независимо, но направленных к одной цели… на это были способны лишь два человека в городе, и одним из них был Ловкач Ройс. Мне следовало держаться настороже.
— Что вы сделали, когда заметили волоски в щели сиденья, мисс Гордон? — спросил Ройс.
— Я показала их Арту, потому что он занимался сбором вещественных доказательств. Мое дело было наблюдать и учиться.
— Детективы Клостер и Стайнер тоже пришли посмотреть?
— Да.
— И что они сделали?
— Ничего, просто получили от нас информацию. Они вели расследование и должны были все знать.
— Вы были довольны?
— Простите?
— Это был ваш первый день на работе. Вы были довольны, что нашли что-то ценное, гордились собой?
Гордон поколебалась, словно пытаясь распознать ловушку.
— Я радовалась, что смогла быть полезной.
— А вас не удивило, что вы, совсем еще начинающая, обнаружили то, что не заметили ваш наставник и двое опытных детективов?
Снова поколебавшись, Гордон ответила отрицательно. Ройс провел свой перекрестный «посев» великолепно, разбросав ядовитые семена сомнений где только можно. Поливать и лелеять ростки предстояло позже.
Снова выйдя к трибуне, я попросил Гордон назвать имена полицейских, несших службу там же и прибывших прежде Клостера и Стайнера, потом сказал:
— Таким образом, если бы, к примеру, детективы Клостер и Стайнер захотели взять волосы с головы жертвы и поместить куда-либо, им пришлось бы это делать перед носом у восьми своих коллег. Верно, мисс Гордон?
— Верно.
Я поблагодарил свидетельницу и вернулся за стол. Ройс тут же взял слово.
— А если бы, к примеру, — передразнил он меня, — Клостер и Стайнер хотели это сделать, им обязательно пришлось бы брать волосы у жертвы, будь у них другой источник?
— Думаю, не обязательно.
— К примеру, расческа из дома родителей подошла бы в качестве такого источника?
— Наверное.
— Клостер и Стайнер побывали в доме?
— Да, побывали.
— У меня больше нет вопросов.
Мне нечем было крыть, и я решил не продолжать. Гордон отпустили, и Брайтман объявила перерыв на обед. Я напомнил Босху, что после ему предстоит выступать с показаниями Клостера, и пригласил пообедать вместе, но он ушел, сославшись на срочные дела. Мэгги, в свою очередь, собиралась обедать в отеле с Сарой Глисон, и я уже боялся, что останусь один, как вдруг из задних рядов галереи вышла симпатичная женщина и с улыбкой шагнула ко мне.
— Мистер Холлер, я Рэйчел Уоллинг из ФБР.
Я не сразу вспомнил имя, потом меня осенило.
— Вы и есть тот аналитик, который отвлекает моего следователя от работы жуткими теориями?
— Надеюсь, от них все же будет толк.
— Поживем — увидим. Чем я могу быть полезен, агент Уоллинг?
— Я предложила бы вместе пообедать, но боюсь и вас отвлечь от работы…
— Вам повезло, агент Уоллинг, я совершенно свободен. — Я открыл перед ней дверь: — Прошу.
Вторник, 6 апреля, 13:15.
На этот раз с обеда опоздала сама Брайтман. Обвинители и защитники сидели на местах и ждали, но даже секретарь не знала, чем вызвано отсутствие судьи. Босх подошел к ограждению и тронул Холлера за плечо. Тот обернулся и спросил:
— Гарри, ты готов? Вот-вот начнем.
— Готов, только надо поговорить.
— Что случилось?
Босх повернулся спиной к столу защиты и еле слышно прошептал:
— У особого отдела есть кое-что, я с ними виделся.
Возможно, он слишком осторожничал, но фотографии, показанные Райтом, вызывали тревогу. Джессап явно что-то затевал.
Прежде чем Холлер успел ответить, гул в рядах публики вдруг затих. Брайтман заняла судейское кресло.
— После заседания, — шепнул Холлер.
Велев помощнику рассадить присяжных, Брайтман обратилась к залу:
— Прошу меня извинить, в задержке виновата я сама. Возникли личные дела, которые заняли больше времени, чем предполагалось. Мистер Холлер, вызовите, пожалуйста, следующего свидетеля.
Следующим был Дорел Клостер. Босх вышел к трибуне, а Брайтман тем временем еще раз объяснила присяжным, что свидетель не может присутствовать, и поэтому его прежние показания, данные под присягой, будут зачитаны. Процедуру обговорили еще на рабочих слушаниях и приняли, несмотря на возражения защиты, однако Ройс все же встал и заявил протест.
Брайтман нахмурилась:
— Мистер Ройс, мы уже обсуждали эту тему.
— Я прошу суд пересмотреть свое решение, — набычился защитник, — поскольку такая форма представления показаний противоречит конституционному праву моего подзащитного. Детективу Клостеру не были заданы вопросы, которые я хотел бы задать в соответствии со сложившейся версией защиты.
— Повторяю, мистер Ройс: решение уже принято, и дальнейшие прения в присутствии присяжных неуместны.
— Но, ваша честь, тогда я лишаюсь возможности осуществлять защиту своего клиента должным образом.
— Мистер Ройс, я и так слишком снисходительна, позволяя вам играть на публику. Мое терпение скоро иссякнет. Вернитесь на место.
Ройс стоял, сверля судью взглядом. Босх понимал, чего он добивается. Адвокат хотел вызвать сочувствие присяжных, представить себя и Джессапа маленькими людьми, несчастными и преследуемыми, против которых ополчились не только обвинители, но и судья.
Выдержав долгую паузу, Ройс снова заговорил:
