— Что, совесть проснулась или милиция хвост прищемила? — язвительно поинтересовался Архангельский.
Бурсова робко извинилась, протягивая профессору свернутые купюры. Она стала рассказывать, как страдала от происшедшего недоразумения. Растроганный старик пригласил нас в квартиру, напоил чаем, а провожая до дверей, велел обращаться к нему в любое время, если будут какие проблемы.
Оформив документы, Роза удочерила Юлю Гуменюк. Это было нелегко, куча справок, бюрократические проволочки, но в конце концов все удалось. Юля на законном основании переехала в квартиру Бурсовых. Счастье девочки не имело предела, тем более что Роза завалила ее игрушками, накупила всякой одежды, даже компьютер. Дни напролет они гуляли, развлекались. Первое время я их сопровождала и меня чуть не закормили мороженым. Олег Николаевич во время наших совместных прогулок до работы и обратно пожаловался:
— Роза словно с цепи сорвалась. Я, конечно, рад, что она согласилась удочерить Юлю, так как сам давно говорил, что нам нужно завести ребенка, но уж больно она с девчонкой носится. Как бы она Юльку не испортила. Вырастет потом из нее черт знает что. Так баловать!
— Ревнуете? — спросила я с улыбкой. — Это всегда так происходит. Жена вам стала уделять меньше внимания. Отсюда ваше раздражение. Вы еще не привыкли к новому члену семьи. Должен пройти некоторый период адаптации.
— Вы что, психотерапевт, что ли? — скептически спросил Олег Николаевич. — Говорите прямо как моя жена.
— С моей работой станешь не только психотерапевтом, но и психиатром, хирургом и еще кем придется, — ответила я. — Клиенты, прибегая к моим услугам, находятся в критических ситуациях, и мне приходится иной раз приводить их в чувство, чтобы нормально работать. Психотерапевт-то не всегда под рукой. Так что поверьте моему опыту.
Убедить Бурсова, однако, было нелегко. Он упорно ворчал, что с детьми надо построже, а не кидаться выполнять каждое желание. Сам же, когда мы вернулись в квартиру, мгновенно пообещал Юле купить в ближайшее время новый велосипед, домик Барби, а также стеклянные шарики, которые они с мамой видели в магазине.
— Спасибо, папочка! — воскликнула Юля, бросаясь ему на шею. — И еще большую шоколадку с орехами.
— И шоколадку, — послушно согласился Олег Николаевич со счастливой улыбкой на лице, обнимая дочь. К ним подошла Роза и присоединилась к объятиям.
— Значит, говорите, с детьми надо построже, Олег Николаевич? — улыбнулась я, наблюдая семейную идиллию. — Что ж, буду иметь в виду, когда заведу своих.
Вырвавшись из цепких рук родителей, Юля подбежала ко мне. Она взяла меня за руку и с серьезным видом сообщила, что поговорила с родителями насчет меня.
— О чем? — не поняла я.
— Как о чем! — воскликнула Юля. — Я попросила, чтоб ты осталась с нами жить. Будешь спать в моей комнате. Знаешь, как будет весело? У тебя пистолет есть? — она многозначительно посмотрела на кобуру у меня под мышкой.
— Юль, я бы с радостью, но мне уезжать надо, — вздохнула я с сожалением.
— Понятно, тебе надо спасать других детей, — с серьезным видом сказала девочка. С подачи родителей она считала меня кем-то вроде супергероя, как в комиксах. — Тогда пока. Будешь звонить и рассказывать, как дерешься с бандитами?
Я пообещала звонить, если будет время. Девочка успокоилась и заулыбалась.
В комнату вошел Цезарь. Вид у йоркширского терьера был несчастный. Притащив в зубах изжеванную куклу, пес демонстративно положил ее посреди комнаты, но никто не заметил демарша животного. Глаза новоиспеченных родителей смотрели лишь на дочку, а Юля не отрывала глаз от моего пистолета. Пес протяжно заскулил, и только тогда все обратили на него внимание.
— Мама, Цезарь мою Машку испортил, — с легкой досадой сказала Юлька. — А и пусть, она мне уже надоела.
— Плохой Цезарь! Плохой! — пожурила пса Роза Аркадьевна. — Уходи на место, а то получишь атата!
Пес гавкнул, протестуя, но Роза в этот момент уже весело болтала с Юлей, обсуждая покупку новой куклы. Цезарю не оставалось ничего другого, как плестись с жалким видом к своей подстилке в коридоре. Вот так в короткое время мелкий тиран, считавший себя пупом земли, потерял верховную власть в доме. Его даже было немного жаль.
Прощаясь с Олегом Николаевичем, я поблагодарила его за щедрую премию.
— Вы заслужили это десятикратно, — заверил он меня, провожая до двери их новой квартиры.
— А это не взятка за то, что я не обмолвилась о тех двадцати тысячах, что вы умыкнули из кейса, перед тем как сдать в милицию? — спросила я улыбаясь.
Олег Николаевич от стыда не знал куда деваться.
— Откуда вы прознали про них? Деньги-то я сдавал один, вы были в машине, — смущенно пробубнил он, глядя в пол.
— У меня же везде связи, — напомнила я.
— Вы понимаете, я просто как-то хотел залатать дыру в семейном бюджете, образовавшуюся из-за всего этого, — стал оправдываться он. — Я же взял кредит на покупку квартиры, а из-за растрат пришлось бы похоронить всю затею.
— Да не заморачивайтесь, — сказала я. — Меня просто удивило, что вы умыкнули так мало. Видно, вы действительно честный человек. Соблазн ведь был так велик.
— Да, — сказал Бурсов. — Но я подумал, прикинул и решил, что двадцать тысяч как раз хватит покрыть расходы. И видели? Их никто не хватился.
— Прощайте, Олег Николаевич, и следите за Розой Аркадьевной, если не хотите новых сюрпризов.
Повернувшись, я зашагала вниз по лестнице, размышляя, как правильно распорядиться своим гонораром. Вспомнились стоны тети Милы по поводу стиральной машины. Еще надо бы пополнить запасы спецсредств, починить порядком разбитую машину.
Погруженная в мысли, я села за руль своей машины, завела двигатель и покатила домой, решив поговорить вначале с тетей. Она всегда имела свой план рационального использования моих денег. В чем в чем, а в этом на нее можно было положиться.
В доме ребенка № 2 поменяли всю администрацию и некоторых работников, запятнавших себя неблаговидными поступками. На их место набрали молодых сотрудников. Появился новый главврач. Бурсова осталась в штате дома ребенка психологом. Как-то она пригласила меня к себе на работу, чтобы я воочию увидела, как изменился детский дом в последнее время. Мы прошлись по территории, корпусам, и мне показалось, что везде стало как-то чище и светлее, даже воздух стал каким-то другим. Охранники больше не напоминали цепных овчарок, готовых в любую минуту вцепиться в оказавшуюся в пределах видимости жертву. А воспитатели превратились из фальшиво улыбавшихся манекенов с лживыми, бегающими глазками в нормальных людей. В поведении и облике детей читалось облегчение. Кошмар, длившийся последние несколько лет, благополучно закончился. Началась новая жизнь. Однако многие дети еще время от времени с опаской поглядывали на дубинки охранников и казенно улыбались, когда им задавали дежурный вопрос, хорошо ли к ним относятся в детском доме.
— Это пройдет, — заверила меня Бурсова.
Потом мы посетили столовую. Я попробовала обед, который предлагался детям. Не ресторанное меню, которое мне предлагали при Михайловской, но есть можно — чем-то походило на еду в «Ворошиловке».
К нам присоединилась новая главврач, стройная подтянутая женщина лет тридцати с небольшим, одетая в белую блузку, строгую юбку чуть выше колена оливкового цвета. Процокав по гранитному полу столовой тонкими высокими каблуками, она присела за наш столик, предварительно спросив разрешения. Мы, конечно, были не против.
Я внимательно пригляделась к главврачу. Крашеные рыжие волосы средней длины, голубые глаза, обычное лицо, открытая улыбка — облик внушал доверие.
Вот по лицу Михайловской сразу было видно, что стерва. Эта — нет. Главврач с воодушевлением заявила, что у них с Розой родилось множество проектов, как улучшить жизнь детям. Часть денег, конфискованных у Михайловской, обещали передать дому ребенка. На эти средства решили организовать компьютерный класс, кое-где сделать косметический ремонт и закупить оборудование для производственных мастерских, чтобы старшие ребята могли обучаться профессиям, одновременно зарабатывая деньги, так как продукция будет реализовываться через магазины.
— Смотрите не переусердствуйте, — предостерегла я размечтавшуюся руководительницу дома ребенка, — а то будет как с прошлым руководством, увлекшимся коммерческой деятельностью.
— Я прослежу за тем, чтобы так не произошло, — заверила меня Бурсова. — Если кто-то тронет кого-нибудь из детей, то будет иметь дело со мной!
— Хорошо, я тоже буду находиться поблизости, если что, — улыбнулась я.
Главврач рассмеялась:
— Да что вы говорите! Никто теперь не посмеет плохо обращаться с детьми, пока я руковожу этим заведением.
